В тот момент, когда юная панна, поднырнув под его рукой, ринулась наверх, Бурах осознал, что ему сильнейшим образом не хватает общества Александра Сабурова. Во-первых, он как местный пользовался бы куда большим авторитетом, а во-вторых, в отличие от белокурой панны, ему можно было дать по морде. А вот ударить, или хотя бы оскорбить словесно женщину Артемий бы не смог. Хотя вертелось на языке искреннее - и пожалуй, в данной ситуации вполне себе подходящее - обозначение её интеллектуальных способностей.
Чего доброго, и вправду бы ляпнул, если б рот открыл - приходилось молчать. Взгляда не сводить с медленных движений Данковского, все еще не вмешиваясь, оценивая. Да, цвет лица многострадального доктора теперь был ближе к незрелому лимону, да, двигался он плавно и перенося себя словно с осторожностью, да, на его лице было написано самое настоящее страдание, но что-то изменилось.
"Ушло грязное, рваное и красно-серое".
Бред, но для иного описания пришлось бы подойти ближе, провести осмотр, сравнить с почти отсутствующими знаниями о природе якобы смертельной чумы. Времени на то не было, сил тоже, а еще смысла: Артемий мог сейчас сказать, что грязи в той комнате нет. Пыль есть, мусор есть, но того мерзкого-влажного, от чего он готов был отбиваться стулом и таскать вещи на вытянутой швабре, нет. По совести сказать, если бы оно еще было, даже умирай перед ним Данковский, не помог бы и других бы хоть силой, но вытащил.
А тут еще добавило столичное светило своей усмешкой. Уж не винит ли? С него бы сталось. Напомнить, что ли, про заразу, про ответственность, про распространение?.. Поймав себя на попытке обидеться на практически незнакомого человека, Артемий даже чуть удивился. Правда, потом влепил себе внутренний подзатыльник: спать было определенно надо чаще, есть тоже.
От ответа его в любом случае отвлекла распахнувшаяся дверь - проклятие, же почти стемнело! - и топот парней. Бутылку где-то взяли. Молодцы.
Оторвал лапки юной панны от своей куртки. Вложил в них бутылку с водой. Убедился, что Данковский уже отложил шприц. Встретился с ним взглядом, без капли раскаяния, вины или еще чего-то подобного. Кивнул на ключи, что так и остались на буфете.
- Не забудь свои доказательства.
И отпустил юную панну.
Выходил вместе с мальчишками, по дороге обменявшись способами связаться побыстрее. Точно знал, что пойдет к ним в ночи Шкилем заниматься - но позже, совсем в ночи. Сейчас им направо было, к реке, а ему налево. По прямой, до Сырых Застроек и направо.
Артемий проверил, на месте ли ключи от наследства, нащупал нож и сжал его поудобнее - хоть улицы и были освещены, неприятных теней водилось в достатке - и направился к видневшейся впереди громаде Боен.

>>>>Ночлежка Оспины

Отредактировано Артемий Бурах (2012-09-12 21:35:54)

Бурах ушел. Негромко хлопнула входная дверь, и дом замолчал уже насовсем. Больше никто не хватал ее за изорванные рукава плаща, никто не вставал поперек лестницы. Ева поднялась по оставшимся ступенькам и нерешительно вошла в комнату. Данковский сидел на кровати и вводил в вену какое-то лекарство из своего саквояжа. В комнате было холодно, пахло сыростью и - резко - лекарствами. Сделав несколько шагов в сторону кровати, Ева остановилась, вглядываясь в изможденное лицо.
- Даниил, ты в порядке?, - вопрос, который она не могла не задать. Он прозвучал взволнованно, но кротко - меньше всего ей хотелось сейчас докучать уставшему бакалавру. Поэтому Ева побоялась даже приблизиться, так и осталась стоять посреди комнаты. "Даниил... как же хорошо, что болезнь прошла... Теперь ему нужен покой, надо отвести его назад в "Омут", а по дороге купить молока, если магазин еще не закрылся".
Когда укол был сделан, а шприц отложен в сторону, Ева все же сделала два шага, медленно протянула к нему руку и осторожно коснулась горячего лба. Похоже, бакалавр был единственным источником тепла в этом доме - жар исходил от него как от свечи. "Это плохо. Что если эту болезнь нельзя вылечить до конца? Похоже, эпидемия уже началась. Как в тот раз, когда умерла мама..."
Перед глазами возникали страшные картинки, которые долгие годы скрывались под замком памяти. Первая вспышка. Тогда неизвестная чума унесла жизни ее отца и любимой мамы. Это словно произошло вчера. Ева видела, как выносят на носилках неподвижное, неестественно выгнутое тело, накрытое грязной простыней. Выносят из ее дома... "Это нечестно", - вот что она тогда подумала. За секунду до того, как упала без чувств на землю. То же самое Ева подумала и сейчас, глядя на то, как медленно опускаются его тяжелые веки, как подрагивают тонкие пальцы, сжимающие ручку саквояжа, как невесомо покачивается тело - вот-вот упадет на жесткий матрас. "Ты не должен умереть, мой милый Даниил, только не ты. Мы уедем отсюда так скоро, как сможем".
- Даниил, - шепотом позвала она, - нам нужно уйти отсюда, слышишь?.. Наверное, до "Омута" слишком далеко, нужно пойти к Андрею. А потом... он знает, как можно уехать. Мы уедем отсюда. Тебе больше не придется так рисковать.

Он казался сейчас таким сильным, хотя едва стоял на ногах. Постепенно сила воли переходила в силу физическую и в течение нескольких минут он уже выглядел почти здоровым. Выдавала разве что бледность и затуманенный взгляд, которые можно было принять за следы бессонной ночи. Но голос был тверд. "Он уже все решил".
Она заглянула ему в глаза и слегка улыбнулась.
- Да, я все поняла. Я пойду прямо сейчас. Все будет хорошо, Даниил. Главное, что ты в порядке.
В глазах плясали огонки надежды. Ева даже не ожидала, что он вот так просто согласится уехать. Без лишних слов. Вероятно, Даниил был не так хорошо осведомлен о городском транспорте и о трудностях, которые им, возможно, еще предстоит преодолеть этой ночью. Если запрет на проезд в локомотиве можно без труда нарушить под покровом темноты, а Андрей мог договориться с глухонемым машинистом, то перед Евой возникала последняя трудность - куда она могла бежать из родного города? Конечно, доберись они до Столицы, и Стаматины не оставят ее одну. Да и бакалавр, вероятно, оказался бы так любезен приютить у себя даму, которая ранее дала приют ему. Quid pro quo. Она представила себе скромную тесную квартирку в огромном многоэтажном доме-камне, с заваленной книгами узкой кроватью, но большим окном, ежедневно отражающим багровые лучи заходящего солнца. Его тело полулежит на кровати; пальцы перебирают страницы родной "Танатики", но глаза, похоже, уже не различают излишне заумных слов, а все чаще устремляют свой задумчивый взор куда-то в оранжевые небеса, пока не закрываются с наступлением темноты. Серые стены дышали бездонным одиночеством, которое доступно лишь жителям больших городов. Но порхала здесь и, пусть слабая, но надежда, и неуловимая атмосфера мечтательной обреченности, что делала эту квартиру не похожей на сотню других, словно вырывала ее из пространства и времени - как вечную жизнь.
Это могло бы быть сказочно-прекрасным путешествием, если бы не было всего лишь побегом. От смерти, а может быть, от судьбы.
Осторожно спустившись, Ева подобрала свою сумку с нижних ступеней и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

— "Фактус"

Шкиль направлялся к дому с твердым намерением забрать свои сигареты, после чего он собирался отправиться на поиски врача-недоумка, которого прошлой ночью сдуру притащил в свой дом. Далеко идущие планы также сопровождались желанием заглянуть к Стаху, который так же проживал где-то Кожевенном (что, кстати, подвергалось сомнению, так как Шкиль редко бывал у Рубина, чаще последний – у него), но первоочередной задачей Михаил поставил себе заглянуть в глаза болезному.
На улице, казалось, повисло гробовое молчание. Ночью Город нередко погружался в такое опасное замогильное безмолвие, но сейчас тишина особенно ясно звенела в ушах, что любому храбрецу становилось не по себе. Где-то из-за строительных лесов Кожевенного появлялось зарево. На секунду знахарю показалось, что рассвет окрашен зелеными оттенками, но уже спустя мгновение он снова засиял кровавым ореолом, что, как ни странно, ни разу не успокоило молодого человека.
В Кожевенный он добирался мимо Ночлежки некой необычной особы, которую дети под окнами называли Оспиной. Шкиль имел удовольствие пообщаться с ней лишь однажды, но этого впечатляющего опыта ему хватило надолго. Жуткая шабнакоподобная женщина, изо рта которой доносились хрипящие звуки – будто из пасти самой Суок. Исидор почти не водил своих учеников в ее обитель, а последние не особо стремились туда попасть, но Шкилю в свое время повезло, он ознакомился с этим исчадьем Земли и теперь почти не боялся прямолинейную Сабу. Он бесстрашно перелез через небольшой забор возле ее дома, дабы не плутать меж дворами в поисках выхода, и оглянулся на обыкновенную ничем не примечательную дверь.
Прямиком через Сырые застройки – Шкиль оказался в более-менее знакомом районе. Бледно-зеленая дымка ложилась на улочки, туман тонкими струйками просачивался сквозь незримую границу районов. У знахаря перехватило дыхание... в буквальном смысле. Тяжелый воздух, который окутал квартал, сковал легкие.
Михаил с ужасом осознавал произошедшее. Болезнь распространялась в десятки раз быстрее, чем пять лет назад. Если в прошлый раз ей потребовалось несколько суток, чтобы захватить Кожевенный, то теперь за несколько часов Песчанка проникла в каждый дом этого квартала.
Шкиль старался действовать быстро, но с глубокой раной в боку движения заметно замедлялись. Он оторвал от рубашки длинный лоскут и замотал им лицо. Перед дверью в собственный дом он замер. Бурлящие багровые сгустки вспухали будто крапивные ожоги, после чего лопались, выпрыскивая нечто отдаленно напоминающее кровь – только очень темную, будто бы венозную, и слишком густую...
Преодолевая омерзение и животный страх, Шкиль схватился рукой, на которую предварительно натянул рукав пальто, за покрытую заразой дверную ручку и быстро вошел внутрь.

>>>>Убежище Бураха

Тяжелые серые облака лежали над городом как толстое, но все равно холодное одеяло. По внутренним часам Артемия сейчас было что-то около десяти утра, город давно проснулся, и, вопреки запрету Коменданта, на улицах были люди.
Группка хмурых рабочих, курящих у поворота из Сырых застроек в Заводы. Молодая женщина с ярко-синими глазами, сидящая на крыльце углового дома с вышиванием, то и дело вскидывающая голову на любой звук шагов. Спящий у стены Термитника пьянчуга, укрывшийся огромным кожаным плащом, несомненно, снятым с какого-то мясника. Девочка лет восьми, вышедшая из Жильников и с опаской поглядывающая налево, сжимая в руках небольшой мешочек, отпрянула, когда он проходил мимо, но бежать не бросилась и на помощь звать не стала. Ужасный Потрошитель, определенно, остался пугалом давно прошедших дней, окончательно уступив место бедам насущным.
Огромные пугала, подвешенные за хвосты крысиные трупы, суровые морды дружинников и тяжелый, серый воздух, крики ужаса и боли, тяжелое гудение зараженного воздуха. Чума вступила в свои права, и первого взгляда хватило, чтобы понять: отсюда надо бежать, не задумываясь. Второй взгляд заставил задаться вопросом: не оставил ли Комендант подчиненным отдельных указаний относительно своего личного врага. Вряд ли, конечно, но проверять не хотелось...
Спас его детский крик и топот удаляющихся ножек. Артемий отступил к двери магазина, оглядываясь - и чудом, в последнюю минуту уступил дорогу незнакомому парнишке с огромной лопатой наперевес. Затормозить тот не успел - да и не собирался. "Уроды", "пустите", "Оленька", "зашибу", тяжелые взмахи лопаты, крики постовых, звуки ударов... И момент, которым было бы глупо не воспользоваться.
Бурах спокойно проходит мимо слишком занятых патрульных, сворачивает налево, огибает круглый дом, скрываясь от взглядов - и чуть не спотыкается о скорчившегося и почти падающего человека. Темные лохмы, невнятного цвета пальто, душераздирающий кашель...
- Шкиль, чтоб тебя! Жив? - Артемий встает так, чтобы если что, закрыть Михаила от проходящего мимо патрульного.

Отредактировано Артемий Бурах (2013-10-27 14:36:20)

Воспоминание о том, как полдня назад в этом самом доме он стоял рядом с больным Данковским, ожидая то ли его смерти, то ли загадочного чуда, теперь обжигает острой волной стыда. Нельзя, нельзя оставлять без помощи живого еще человека, даже если дыхание его несет смерть. Да, он не заразился тогда от Бакалавра — и кого это спасло? Вот сейчас, стоя посреди зараженного квартала, с болезнью вокруг себя и болезнью внутри себя, чего еще остается бояться?
Артемий перекидывает руку Михаила себе через плечо, смотрит в сторону Сырых Застроек — оттуда доносится шум, гул голосов, чьи-то причитания. Нет, туда нельзя.
- Идем.
Углубляться в квартал страшновато. Одному ему еще ладно, но вот с больным да раненым на плече все существенно усложняется. Выбора практически и нет: он сворачивает к пустырю Костного Столба, ближайшему выходу из Кожевенного. Патрульных здесь нет, способных передвигаться больных — тоже, и даже воздух кажется словно бы почище. На Столбе видны свежие следы чего-то черного, и знать подробности совсем не хочется: горожане, верно, шабнака искали да самосуд устраивали. Чего только не творят люди в отчаянии...
- Вон выход. Видишь? - Артемий отпускает Шкиля, чувствуя, что шаги его стали чуть более уверенными. - Сможешь сам дойти? 
Легко сказать - «дойти». Кто ж его выпустит-то, в таком состоянии и с такими явными признаками заражения? Думай, Бурах, думай...

Черт, Шкиль, ты вообще за эти десять лет хоть что-нибудь ел?
Примерно с теми же ощущениями он мог придерживать за плечи швабру - такую скрученную во все стороны и порядком разболтанную. И поставить нигде не поставишь и кажется, сдует его первым же порывом ветра... В какой-то момент Артемий на полном серьезе рассматривал возможность закинуть Шкильку на плечо и отнести в сухое прохладное место. Знать бы еще, где можно пристроить потерявшего свой дом нелюдимого и замкнутого типа. Интересно, у него вообще есть знакомые? Друзья? Женщина?
...Вот садиться на это Бурах бы не стал ни за какие коврижки. Земля казалась влажной, липкой и порядочно мерзкой. На ней и стоять-то было тошно, по большому счету. Интересно, не замечает, или настолько обессилел, что уже все побоку?
- Выходить стоит. Ты разве не чувствуешь, что здесь вокруг только смерть? - Артемий разминает пальцы, похрустывая костяшками. Что-то подсказывает ему, что пересказывать полученное от "комитета Исполнителей" письмо не стоит и надо искать свои слова. - А тебе умирать нельзя. Из всех учеников отца остались я, ты и Стах. Любые знания, даже самые малые, для нас на вес золота.
Проход под двумя смежными домами совсем близко, так и манит - прочь от запаха гнили, от дрожания напоенного смертью и страданием воздуха.
- Я должен идти вглубь квартала. Не спрашивай, я не сошел с ума, там прячется нужный мне человек и я должен найти его пока он еще жив. Тебе со мной идти не нужно... Так, вот что, - Артемий достает бутыль с настоем из одинокого стебля печальницы. - Вот это иммунник. Вряд ли сильный, но и вреда особого не причинит. Можешь выпить, можешь приберечь и отдать взяткой охраннику. На выходе скажешь, что испытывал действие защитного настоя и должен сообщить о результатах. Все претензии направляй к Данковскому и Сабурову. Я буду стоять здесь, выход видно хорошо, если будут проблемы - приду и помогу. Если все пройдет гладко, жди меня... Не знаю, где. Здесь поблизости, кажется, есть кабак. Там всяко можно пристроиться в углу и не отсвечивать. Я надеюсь быстро справиться. Годится?

Как и обещал, Артемий проследил взглядом за движением Михаила ровно до того момента, как незадачливый ученик отца без затруднений покинул квартал и скрылся за поворотом к Жилке. Сделать это было не так уж легко: тяжелый воздух словно вздумал поиграть, то закручиваясь в рожки, то собираясь облаками, то изображая из себя странное подобие студня. Казалось, коснешься его - и увязнешь, руку не вырвешь, испачкаешься.
А ведь оно еще и шевелилось. Двигались облачка, корчились на земле двое сраженных болезнью мужчин, с мерзким хлюпаньем двигалась сама земля, больше похожая на гнилое и густонаселенное болотце. И успело пройти несколько невыносимо долгих минут, пока Артемий понял, куда направлено их движение.
Серовато-блеклый туман наполз на его лицо откуда-то со стороны, внезапный и незамеченный. Осекшись на вдохе, Бурах одним резким движением то ли выдохнул, то ли выплюнул из легких всю серую пакость, обернулся, почувствовал, как туман заползает в глаза - и побежал. Как-то совершенно не героически получилось. Хорошо, что никто, наверное, не видел.

>>>>Жилой дом

Отредактировано Артемий Бурах (2013-10-29 21:55:45)

А чего, если привыкнуть - даже и не страшно.
Кто-то же должен этим заниматься.
Записался в добровольцы - так не отлынивай, когда пришло время.
Зато еды дали. И полномочия.
И твирина. С таблетками.
Парни болтали, мол, у реки кому-то выдали еще и экс-пе-ри-мен-таль-ны-е лекраства, да только почему-то не сходилось ни кому дали, ни когда дали, ни кто дал. А с поста отпустить сбегать да узнать - это нынче непозволительно, потому как слаб дух человеческий, особливо когда уже получил дневной паек жратвы. Кого отпустишь - ищи потом по всему городу, если не дальше.
Дружинники держатся отрядами по десять, стоят так, чтобы постоянно видеть хотя бы троих из своего десятка, и меняются каждые пятнадцать минут, чтобы чаще дышать чистым воздухом вне зараженного квартала. Работа есть только на границе: отгонять тех безумцев, что пытаются войти и отгонять тех отчаявшихся, что пытаются выйти. Безопаснее было бы просто засесть за пределами квартала, заколотить и завалить все проходы, но не велено. Десятник сказал, боятся пожаров: если хоть в одном доме займется, за криками, вроде как, можно вовремя не расслышать. Парни поутру шептались, что их затем в квартал загнали, чтобы зараженным помешать сойтись, сговориться и прорваться к здоровым. Теперь уж ясно, что это глупости: зараженные - они тупеют. Если бы хоть по двое ходили, прикрывая друг друга, давно бы вырвались, но нет: слоняются по одному, к людям тянутся, к теплу... Успешно тянутся: из десятка, утром занявшего проход между Кожевенным и Сырыми застройками, сейчас осталось семеро. А ведь уже за полдень перевалило, к обеду время. Сесть бы на приступочку магазина, съесть хоть бутерброд.
Но нет. Еще один безмозглый.
- Кыш отсюда, шкет! - замахнулся не со злости, устало даже. Дети в квартал лезли даже больше взрослых, особливо те, кто ночевал не дома, а утром тащился, думая предстать перед гневом родительским... Коменданту о новых бездомных запрос направили, да ответ все не приходил, а без ответа что с ними делать, когда с поста уйти нельзя?
- Добром прошу, не лезь. Нет там ничего. Только смерть.

Прозекторская Рубина ---->

Стаха, подошедшего со стороны Заводов, аж передёрнуло: издалека виднелось наспех сооружённое из палок и тряпок чучело. Хлопала на ветру мешковина, крутились и колебались беспокойно подвешенные за хвосты крысиные трупики... Не безобидные серые пасюки - чёрные чумные твари, разносящие на клыках заразу. А потом, приблизившись, Рубин разглядел багровые пятна плесени на стенах домов, уродливые отметины, похожие на чумные струпья... Болели люди, болели и дома. В прошлый раз они с Бурахом сперва подумали, что плесень и есть всему виной - разносит споры, отравляет воздух. Но нет, сколько по чумным местам ни лазали, сколько соскобов ни брали, по всему выходило, что плесень эта была скорее следствием, чем причиной.
Даже если оцепление с Молчащего дома и сняли, пробраться туда всё равно было проблемой - вдоль всей границы заражённого квартала бродили туда-сюда дружинники. Лезть туда было самоубийством, но Рубину терять было, в сущности, нечего - запас антибиотиков помог бы продержаться, да и иммунитет был крепок.
Обойдя Заводы со стороны Сырых Застроек и пробираясь огородами, чтоб раньше времени перед ополченцами не светиться, Рубин неожиданно для себя наткнулся на паренька, сосредоточенно дымящего папиросой.
"Ноткин," - подкинула память. Уж этого-то всякий знал.
- Ты чего это здесь забыл, атаман? - спросил Стах, напустив на себя предельно суровый вид. - Ни к чему тебе здесь вертеться, кроме заразы, ничего хорошего отсюда не вынесешь.
Ноткин, несомненно, парнем был смышлёным, да только вот любопытство, помнится, и кошку в своё время сгубило. Мало ли какие там важные детские дела ожидали в заражённом квартале...
Но, по крайней мере, хоть что-то у него можно было выспросить да узнать.

Отредактировано Стах Рубин (2014-09-22 22:17:15)

- Карты - это дело хорошее. Пока мне без надобности, но в случае чего буду знать, к кому обратиться. - задумчиво протянул Рубин. Что ж, и на том ладно - вроде как и ребятня делом занята, и людям польза будет. Главное, чтоб в эпицентры не лезли, а по периметру пускай себе ходят. - Да только всё же не тёрся б ты тут. Сабуровские молодцы горазды клювами щёлкать, упустят чумного - и всё, поминай, как звали.
Больно хорошо помнилось Стаху, как вырывались заражённые через кордоны, как тянули руки к прохожим, падали на колени, выли звериными голосами... Как он сам тогда не заразился, до сих пор не ведал. А ведь не одного бедолагу морфином успокоил так, чтоб спал да не проснулся.
- Ты мне вот что скажи, атаман, - произнёс Рубин, отогнав дурные воспоминания. - С дома Исидора охрану сняли? Надо мне туда, кровь из носу.

Отредактировано Стах Рубин (2014-09-22 18:55:17)

- Через забор, говоришь... Что ж, иного пути вовсе нет, получается?
Впрочем, вопрос был риторическим: парень наверняка успел тут облазить всё, и если бы были ещё какие варианты, наверняка бы их упомянул.
Рубин задумчиво осмотрел забор. Затем глянул в сторону дружинников. Затем снова посмотрел на забор... Несколько хлипких досочек, наспех сколоченных между собой, забором, с точки зрения Стаха, считаться вообще-то не могли. Но функцию свою с грехом пополам выполняли, а, стало быть, ломать его было ни к чему. Хотя выход был вроде бы очевидный - проделать лаз никакого труда бы не составило. Но излишний треск поднимать не хотелось.
О том, чтобы через эти досочки перемахнуть, Рубин даже и задумываться всерьёз не стал. Всё, чего он добьётся, если попытается перелезть - так это такого шумного падения вместе с оградой, что сюда не только дружинники, сюда полгорода сбежится смотреть, что же такое происходит. Ноткина в качестве потенциального помощника тоже рассматривать не стоило: его могло ветром снести от одного рубиновского чоха...
Оставался только один вариант. В котором тоже, конечно, были свои плюсы. Но минусов было значительно больше.
- Вот что, атаман, - задумчиво глянул Стах на паренька. - Дело, значится, такое. Пойду напролом, через посты, а тебя попрошу услугу мне оказать. Через... Ну, допустим, через полтора часа весь город должен знать, что доктор Рубин по Кожевникам шарится. Подсобишь?

Отредактировано Стах Рубин (2014-09-22 20:41:00)

А ведь и правда, дом Михаила-то был проходным - задняя дверь выходила к Термитнику, а главный вход смотрел во дворы.
"Вот ведь дырявая башка", - поморщился Рубин. Сейчас бы попёр на баррикады, как идиот... И прорвался бы наверняка, да только время бы лишнее ушло, и люди невинные бы пострадали, считай, ни за что. А выход - вот он, под самым носом оказался.
Неясная, смутная, но какая-то очень важная мысль промелькнула в голове юрким ужом, но ухватить её за скользкий хвост Стаху так и не удалось. Да и не время сейчас было размышлять, нужно было действовать, времени было в обрез, а работы - по самую макушку. Нужно было забежать домой, захватить препараты, линзы для микроскопа, ещё кое-какую мелочь, которая пылилась по ящикам уже пять долгих лет. Как надеялся Стах, что больше она не пригодится... Даже выбросить хотел одно время, но потом махнул рукой - всё равно дома у себя бывал от случая к случаю, дневал и ночевал в прозекторской. А вот теперь оказалось - хорошо, что руки не дошли на помойку снести. Добраться бы до неё ещё...
- Спасибо тебе, - серьёзно кивнул Рубин Ноткину. - Смотри, бойцам своим накажи, чтоб заразы не нахватали и почём зря в очагах заражения не лазали. А если вдруг кто занеможет - голова там, температура, живот - найдёшь меня.
Кивнув пацану, Рубин на минуту задумался, а затем с треском отодрал от рубахи широкий кусок полотна и обвязал вокруг лица наподобие маски. Защита, конечно, не бог весть какая, но всё ж лучше, чем ничего. Вид у него от этого сделался совершенно разбойничий, и совершенно по-бандитски выглянул Стах из-за угла, дожидаясь, пока бродящий туда-сюда патрульный развернётся спиной... А затем с какой-то неимоверной для собственных габаритов ловкостью просочился в дом Шкилей через неплотно притворённую дверь.
Счёт пошёл едва ли не на секунды.

----> Молчащий дом

Отредактировано Стах Рубин (2014-09-23 00:46:55)

Улицы ---->

Сбросив тряпки, Рубин прошёл в дом, приоткрыл смотрящую в сторону Сырых Застроек дверь и выметнулся наружу, как только убедился, что не попадает в поле зрения патрульных. Тут же сделал вид совершенно деловой и независимый, и направился вдоль проулка прогулочным шагом, думая о том, сколько всего ещё предстоит сделать.
В Кожевниках он провёл едва ли час. Скоро по городу расползётся шепоток о том, что доктор Рубин спятил и полез в заражённую зону - Ноткин поспособствует, да и патрульные, если что, косвенно подтвердят. Шкиля по понятным причинам дома нет, и где его искать теперь, неизвестно. Куда направит нюхачей Харон, оставалось только догадываться... как и о том, какую он в этом выгоду для себя изыщет. А в том, что изыщет, Рубин не сомневался - если у старшего Ольгимского была железная пята, то младший отличался железной хваткой, и неизвестно ещё, кому из них выбранное амплуа удавалось лучше. А что до Юлии... Ну, тут уж оставалось только надеяться. Но на эту женщину Стах положился неспроста, искренне веря в то, что её аналитический ум позволит ей придти к нужным выводам и принять верное решение, даже не располагая фактами в полной мере.
В любом случае, всё, что мог, он сделал. Кроме одного.
- Эй, служивые! - окликнул Рубин дружинников, подойдя к очередному посту. - А скажите-ка мне, где искать ребят, которые дом мастера Бураха давеча стерегли? Они ж тоже, небось, в патруле стоят?

Стах аж едва на месте не подскочил, когда один из патрульных на него попёр с воплями. Сразу подумалось, мол, всё - прилетела птичка певчая, насвистела новостей, и сейчас, доктор Рубин, повяжут тебя да и представят пред светлые очи Судьи. Ан нет, обошлось: паренька этого Рубин вспомнил - Михаилом вроде звали. Совсем ещё сопляком был, когда Стах ему перелом открытый поправлял; всё жаловался - я, говорит, военным хочу стать, да кто ж меня хромого-то возьмёт. Ох, Рубин намучился потом его на костылях туда-сюда гонять, ногу разрабатывать... Давно то было, только-только после первой вспышки. А сейчас ничего вон, бегает, аж искры из-под пяток летят. И трескотни от него, что от сороки.
Но Стах отвечал терпеливо, что новостей никаких, лекарство ищут - и сам он ищет, и бакалавр столичный вроде как тоже, от Коменданта пока тоже вестей не слышно, да то и понятно - у него наверняка дел невпроворот, весь город нынче на нём, а аскорбинки пока - самое лучшее, что есть, потому что как остальные медикаменты с болезнью справляются, неизвестно, а известно станет только после испытаний, и никто ни по каким заражённым кварталам не ходил, потому что похоже разве, что доктор мозги дома в банке с формалином оставил? И ничего он не искал, а разведывал э-пи-де-ми-ологическую обстановку, и насчёт Бураха, конечно, судить не берётся, но коли уж встретит его - правду из него выколотит любыми средствами, будь он там хоть четырежды Потрошитель.
Болтовня начала уже порядком утомлять, когда подошёл-таки десятник. Выслушав, Рубин покачал головой - плохо дело: раз мародёры вольную почуяли, так и до беспорядков недалеко...
- Вчера искали - считайте, сегодня нашли. - кивнул Стах десятнику. - Зайду к нему, посмотрю, что можно сделать. Далеко он отсюда-то живёт?