Ничем не примечательным летним вечером поезд прибыл на столичный вокзал. Почти по расписанию, кстати, прибыл, что было как раз примечательно для этого конкретного поезда: ехал он через такую глушь, где время считают днями, а не минутами, а где-то и подавно часов не наблюдают.
Невысокая тонкая девочка спустилась на платформу в числе последних: дорогое, но старомодное платье, переплетенные шелковыми лентами черные косы ниже талии, небольшой дорожный саквояж и связка книг в руках. Помедлила у вагона, саквояж на землю опустила.
Вряд ли теперь узнал бы кто в ней замарашку из вагончика на станции затерянного в степи города. Мишка и сама не верила, что взяла – и приехала в Столицу. Как в сказке. Непонятно пока только, добрая ли сказка, и со счастливым ли концом.

Пока не тронулся поезд, занята была страшно, и думать о всяком таком было некогда. Благодарила Ласку за подаренный «в дорогу» шейный платок, растрогавшись чуть не до слез. Придержала косы, пока Спичка-в-каждой-бочке-затычка заматывал его вокруг тонкой, еще девчачей шеи (каким образом платок вдруг оказался в стратегический момент у него – никто так и не понял, как обычно). Еще раз пообещала Виктории написать, как только доберется, ну и вообще – писать. Улыбнулась Каспару, снисходительно взирающему в отдалении на жаждущих получить доступ к телу. Поболтала ногами в воздухе, стиснутая в бережных объятиях менху. В последний момент насилу выдворила из вагона неугомонного Ноткина, что опять намылился ехать с ней «приглядеть, как устроится, и вообще», несмотря на неоднократные уже дебаты на эту тему.
Когда стукнули колеса, и качнулась мягко назад Станция, сердце ёкнуло, пальцы вцепились в ручку переданной Таей корзинки с провиантом.
Уплыли вдаль отчаянно машущие руки провожающих, и единственная пассажирка купейного вагона оказалась наедине с вечной своей тряпичной подругой, извлеченной из саквояжа и усаженной на столик. Ей тоже было не по себе, но обе сделали вид, что каждую неделю совершают такие вояжи, ничего особенного. За окном была безбрежная Степь, и пусть знакомые места закончились почти моментально – глазу все равно было привычно.
«Я в любой момент могу вернуться. Два дня в поезде – и снова здрасьте. Вот Хан-то поглумится…»
Быки провожали поезд  до самой ночи, сверкали вдалеке их белые лбы. Мишка вглядывалась в величественные силуэты, пока не растворились они совсем в глухом чернильном мраке. Почитала еще на сон грядущий про древний Шумер, да уснула под тихую колыбельную трав. Наутро за окном оказался совсем другой мир.

Придется учиться теперь жить в этом новом мире. Например, в самое ближайшее время ей предстояло знакомство со страшным зверем трамваем. Она знала по книжкам, что это такой как поезд, только маленький, но ездит прямо по улицам. Как он при этом людей не давит – оставалось для Мишки тайной, которая ждала разгадки. Нужно было найти такой, на морде которого написана цифра 8, и выйти, когда будет остановка… Название она не запомнила, длинное какое-то, но оно было написано красными чернилами на первой странице пачки инструкций, составленных Каспаром на первое время: как доехать, где искать, кого спросить. В двух экземплярах. Один из которых Спичка лично закопал на дно саквояжа, на случай, если первый она где-то посеет. Как представлялась правителям ее дальнейшая судьба в случае утери второго экземпляра – лучше не думать. Когда речь заходила о младшей из Хозяек, предоставленной самой себе вдали от родной Степи, как-то разом забывались и вагончик, и годы отшельничества на краю Города. То – вагончик, а то – Столица, понимать же надо! Капелла только вздыхала сочувственно, а Ласка – та вообще не представляла, зачем куда-то ехать, и как это вообще можно было решиться…
Не можно, а нужно.
Кому нужна Земляная Хозяйка, которая Землю понимает через слово, и то – если о чем давно знакомом речь?
Людской поток схлынул, Мишка решительно отбросила за спину косы, ухватила покрепче саквояж и осторожно двинулась к вокзалу.

Ох, не стоило так долго ворон считать!..
Пока Мишка дожидалась, когда уйдут последние попутчики, на соседний путь подали новый состав. Изготовившиеся к посадке пассажиры хлынули на платформу, расталкивая друг друга тюками и чемоданами. Загрохотали тележки носильщиков. Девочка не успела оглянуться, как снова оказалась в толпе. Еле успела вытолкаться к своему опустевшему поезду, затравленно прижимая к груди саквояж и куклу. Подавила желание вскарабкаться по ступенькам в вагон с воплем «Заберите меня обратно!..»
«Выбираться надо отсюда!» - решила Мишка, и как только в многоглавом чудище пассажиропотока появились прорехи, устремилась по диковинной траектории в сторону вокзала. Ну, примерно в ту сторону. Куда получалось, если честно.
Чего не ждала Михайла в двух днях пути от единственного доселе знакомого города – так это оклика. Настолько не ждала, что даже за оклик его не приняла, не выделила из суматошного вокзального гвалта. Да и не называли ее так почти никогда. Что все же заставило ее обернуться – это голос.
Голосов она не забывала. От этого веяло Станцией, кровью, осколками зеркал, чистым дождем в нетронутом Городе, страхом и надеждой, смертью и жизнью, сплетенными в такой тугой клубок, что за какой кончик ни возьмись – одно потянет другое, не распутаешь.
Очень давно ничей голос не вызывал в ней этих воспоминаний. Все, с кем переплелась ее судьба в те последние дни, либо все время оставались рядом и теперь звучали совсем другими нотами, либо никогда больше не заговорят. Как сгоревшая за несколько месяцев в морфиновом дурмане Катерина. Как угасший вслед за супругой Комендант.
- Генерал Блок, - не столько поздоровалась, сколько уточнила для себя Мишка, растягивая слова.
Сначала ей показалось, что он совсем не изменился. Потом ветер взъерошил коротко стриженные волосы, и они блеснули сталью и серебром, как будто отчищенные от прежней ржавчины.
Он ведь в Столице живет, дошло вдруг до Мишки. И как-то спокойнее сразу стало. Ей-то от этого ни горячо ни холодно, все равно только здесь, на вокзале, и был у них шанс случайно встретиться. Но все же осознать, что здесь живут такие же люди, а не другой вид живых существ, оказалось полезно для нервов.
Интересно, узнал бы Генерал девочку из вагончика только по голосу, как она его? Шансов практически не было: если он ждал услышать детский писк, которым отличались мишкины редкие сентенции семь лет назад, то нынешний ее меццо-сопрано мог показаться ему чуть ли не басом.
- А ты чего – провожаешь тут кого? Или сам едешь?
Жаль, если уезжает. Она бы расспросила, как он и что, да Ноткину потом хвасталась, кого ей посчастливилось повидать.
Вообще как-то свежо оказалось вечером в Столице, когда нервы успокоились немного. Даже, она бы сказала, зябко. Как выберется на улицу – надо будет кофту достать. Хотя здесь не был бы лишним и плащик вишневый, оставшийся дома. Приехала-то всего на две недели, холодов не ждала. Но какое-то не такое оказалось столичное лето, неправильное. Не летнее совсем.

Её?
Встречает – её?..
Нет, её совершенно точно никто не мог встречать. Она сейчас должна найти трамвай с цифрой 8 на морде, доехать до академии… Порядок действий предусматривался очень простой, и никакой Генерал Блок в нем не фигурировал.
«Как он узнал?..»
- Откуда?..
Дальнейшее походило на блицкриг. Вот уже сопротивление парализовано превосходящими силами противника, саквояж аннексирован,  на плечах народа - гнёт военной диктатуры, принявшей образ теплой шинели, и маленькая беззащитная страна неудержимо влечется курсом, заданным государством-завоевателем, сшибая связкой книг углы и пассажиров.
- А куда?.. – начала было Мишка, но в этот момент вокзал остался позади, и на девочку обрушилась Столица.
Чувства человека, впервые в жизни увидавшего самодвижущуюся повозку, в литературе описывались неоднократно, Мишке такие описания даже попадались, и она считала себя подготовленной. А тут этих повозок было еще и много, и это не считая традиционных (только не для Города-на-Горхоне) лошадных экипажей!.. Трамвай в этом сюрреализме выглядел почти родным и знакомым, благо ползал по рельсам, как поезд. Идея тротуара до дикого провинциального ребенка дойдет еще не скоро, и почему никому в голову не пришло объяснить заранее? Руководящая роль Блока спасла много нервных клеток и владельцам транспортных средств, и потенциальным свидетелям несостоявшихся попыток Мишки броситься под колеса или копыта. На трамвайную остановку девочка была доставлена в целости, хоть и в растрепанных чувствах.
Начинался дождь, мало похожий на летний. Лужи ее не пугали: добротные ботинки на каблучке надежно укрывали ногу выше щиколотки. Шинель была длинна и без малого скребла полами мостовую, зато в ней совсем не чувствовался ветер, а к мокрой голове не привыкать: зонтики в Степи были не в ходу.
Ближайшим планам относительно академии не суждено было осуществиться: Генерал их явно не учитывал. Мишка сама не поняла, как оказалась в трамвае с неизвестным номером, задвинутая в угол возле окна лицом к лицу с Блоком. За спиной Генерала наблюдалась некоторая давка, но он встал намертво, железной рукой стиснул поручень, и ни один вражеский локоть не проник за нейтральную полосу.
Тут бы и расспросить его о цели маршрута, но за окном была Столица! Мишка выворачивала шею, с непривычки пытаясь уследить за всем, что проносилось мимо окна и звучало, сверкало, а то и пахло. Хорошо хоть рот не забывала закрывать. Когда через несколько остановок Генерал извлек ее из трамвая, перед глазами все продолжало качаться и плыть.
Во дворе высокого дома пахло какими-то цветами и прибитой дождем пылью.
«К Генералу домой, что ли?..» - оробела Мишка, но замедлить шаг ей никто не дал: Блок, видимо, торопился увести девочку из-под дождя. Только за дверью генеральской квартиры ей было позволено остановиться и перевести дух.
Удивительно, но здесь Мишка почувствовала себя почти как дома. Не как в вагончике, конечно, но все же уютнее, чем в огромном гулком Стержне, который она все никак не решалась начать обживать, не могла признать своим. Не так уж сильно здесь все отличалось от привычных ей домов, где жило по несколько семей. Скромность жилища отставного генерал-майора нисколько ее не удивила: к экзамену по новейшей истории Мишка готовилась основательно, а имя Блока не только всячески мусолили в газетах, но и парой учебников успели зацепить. Официальной версией, конечно.
Она уже смирилась с мыслью, что на дальнейшее сегодняшнее развитие событий никакого влияния не имеет. В присутствии Генерала она чувствовала себя маленькой девочкой, живущей на Станции. Только артиллерии сейчас не хватало, но и тогда ведь совсем не в ней дело было.
«Атаман. Ну так и думала!»
Конечно, кто еще мог выкинуть такой финт… Так хотелось иногда его по голове треснуть! Или к стулу привязать хоть ненадолго.
«Интересно знать, что вкладывал Ноткин в это вот «присмотреть»? И что еще он просил?»
Повисла неловкая пауза.
- Что ж рассказывать-то?..
О том ли, как вырос Город? Пять новых домов в Каменном Дворе, целый новый квартал возле Боен…
Или о том разве, что маленького Исидора уже на руки толком не поднимешь, а Саба ждет третьего?
Что ему до их далеких радостей и печалей? Своих, поди, хватает. Да и разве расскажешь так запросто все, чем столько лет они жили…
- Я в академию поступаю, - сказала Мишка и поискала взглядом, на что бы сесть.

Только когда Генерал кинулся сгребать все в кучу, Мишка заметила некоторый беспорядок.
- Ты один живешь?
Она спросила без всякой задней мысли, просто чтобы быть готовой, если придется еще с кем-то знакомиться. Капелла могла бы посчитать такой вопрос бестактным, но до Мишки такие тонкости донести так и не удалось.
Когда освободилась тумбочка, она посадила на нее куклу, благополучно пережившую непогоду под шинелью вместе с хозяйкой, и доверила ей на хранение книги. Есть она не хотела, но во-первых Блоку, конечно, было виднее, а во-вторых – когда ж она от еды-то отказывалась? Нет, было пару раз, но то особые случаи. Мишка осторожно откусила от бутерброда и решила, что к столичной еде привыкнуть можно. Хотя странно, конечно: мясо оно и в Столице мясо, а насколько другой вкус…
Мишка старалась не говорить с набитым ртом, но это оказалось не так просто.
- Учиться-то? На Хозяйку, - уверено сказала девочка. Потом поняла, что звучит это по меньшей мере странно, как будто есть такой специальный факультет Хозяек, и поправилась: - Культурология. Я.. мне надо. Пока еще могу уезжать. Сколько успею.
Ее бы с радостью не выпускали еще пару лет, но время поджимало: Капелла «проснулась» в двадцать, Ласка – сразу за ней, как будто разбуженная сиянием новой Хозяйки, и Мишка боялась, что сильно от них не отстанет.
«Дети?..» - Мишка не сразу поняла, что речь не про малышей, а вовсе даже про нее в том числе. Как-то не очень это слово уже стыковалось с вечно угрюмым Каспаром, например. Или со Спичкой и тем, что сам он гордо величал «щетиной» - жидковатыми белобрысыми колючками на щеках, которые он умудрялся всегда поддерживать в состоянии трехдневной небритости.
- Ты давно у нас не был, - заметила она. – Теперь и не узнал бы никого, вот хирурга разве.
Блок так разглядывал ее, что Мишка забеспокоилась, все ли в порядке с платьем и прической. Она невольно провела рукой по вискам, по затылку… Косы были влажные, с кончиков едва не капало. Девочка принялась выплетать ленты, не переставая говорить.
- У нас… хорошо все. Людей больше становится, много рождается, и никто почти не уезжает, как поначалу. Тяжело немного, особенно Виктории, но мы помогаем. Вот даже поезд чаще ходить стал. Каспар-то часто ездит, а мы нет, мы всё дома… Они с Капеллой женились, ты знаешь? И Артемий женился, детей двое уже.
Мишка наконец справилась с последним узлом, и волосы рассыпались по плечам, делая ее похожей на маленькую хмурую русалку. Гребень был где-то в саквояже, и девочка расчесала их пальцами.
«Про Коменданта придется рассказать». Жаль было расстраивать Блока, но он ведь все равно узнает рано или поздно? Если спросит, и про Архитекторов она соврать не сможет, и про Ангел… Получалось, неправду она сказала про «все хорошо»? Да нет, это всё дела давно минувшие. Тогда всем тяжело было.
- Ты… очень давно у нас не был. Он… сначала вернулся, но ненадолго. Коменданта нет. Шесть лет уже.
Неужели он не знал? Про Коменданта не знал, а про то, что она приезжает?.. Уж если Ноткин так активно с ним переписывается, мог бы упомянуть вскользь, тем более что сам теперь в каком-то смысле за Коменданта.
- А как там… Клара? – Мишка чуть не ляпнула «Самозванка». – Она с тобой же собиралась уехать?
Газеты про чудотворницу как-то молчали, не говоря уже об учебниках.

Отредактировано Мишка (2012-04-16 16:09:23)

Блок развернул такую бурную деятельность, что Мишке стало неловко за вторжение, пусть даже невольное. Оставалось надеяться, что Генералу хотя бы в магазин для нее бегать не пришлось, довольно было и вокзала. Не было печали человеку – так Ноткин подсуропил: накорми, напои, да еще разговорами развлекай… Слушай тут про «поступать на Хозяйку», надо ж было такое ляпнуть…
«Вот чего смеется?»
Мало ей дома было Сабы и Хана вечноехидных? И без них знала, что косо глядеть будут на дремучую провинциалку в гуманитарной академии. Ну да Мишка таких, косых, навидалась за свою жизнь, пусть хоть обглядятся. Только бы с экзаменами справиться…
Зашумел чайник. Холода Мишка не чувствовала. Как обычно, впрочем. Понимала, что замерзает, только когда зубы стучать начинали. Сейчас до этого не дошло, и она с удивлением обнаружила, что действительно ежится. Когда чашка оказалась перед ней, она осторожно обхватила ее ладонями, и тепло побежало по скрытым под тонкой кожей жилкам. Подула предусмотрительно, но пить пока было горячо. Решила попробовать без сахара. Она вообще и с сахаром пила с удовольствием, особенно в гостях, но сейчас хотелось сравнить с тем, что к ним привозили.
- Он… не погиб. Болел. Сердце.
«Хорошим человеком был Комендант»… Пожалуй, кое-кто бы с ней поспорил, но про каждого, кто в последний день встал под знамена Самозванки, можно было такое сказать. Ни страшного Старшину не исключая, ни кладовщика главного, на котором кровищи больше оказалось, чем даже Сабуров предполагал… По-разному они восприняли, что бесценная жертва, приносимая от всего сердца, оказалась не нужна. Но прежним никто из них не остался, это Мишка точно знала. Она не читала в сердцах, это прерогатива Виктории, но у нее были свои способы.
Что зря спросила про Клару – это она поняла сразу, да только поздно было. Генерал растратил суматошный задор и как будто постарел. Мишка не задумывалась никогда, что связывало этих двоих: легендарного полководца и безродную чудотворницу. А что-то ведь связывало, и определенно не ей было свой нос в это что-то совать.
«Да что ж за день сегодня такой, что ни брякну – все невпопад!..»
Уткнулась поспешно в чашку, чтобы еще чего не сморозить. Шумно втянула слишком горячий еще чай. Украдкой бросила взгляд на Блока: не сердится ли? Он словно забыл про нее, а мысли витали явно где-то не здесь.
- А как отсюда до вокзала доехать? Мне просто в академию надо. Там соискателям общежитие…
Дождь за окном перестал, оранжевое солнце стреляло лучами почти горизонтально.

«Здесь?»
Мысль была дикой.
С чего вдруг? Нет, чаю попить, накормить старую знакомую – это она понимала, законы гостеприимства, хотя тоже никто не обязан. Но взять и добровольно в свои не сказать чтобы хоромы поселить чужого человека? Не погорельца, не осиротевшую внезапно малолетнюю племянницу…Что за радость Генералу? Видно же, не до нее ему сейчас.
На какое-то мгновение промелькнула даже дикая мысль, что Атаман его чем-то шантажирует. Какой-то он был сам не свой. Что такого страшного случится, ну поживет она две недели при академии, как и планировалось вообще-то с самого начала…
- Тебя Ноткин попросил, да? Он… драматизирует излишне, по-моему.
«Вернее, совесть потерял вконец».
Вот как ему удается? Это ж талант нужен – поставить ее в настолько неловкое положение, даже не принимая непосредственного участия. Расчет-то, в целом, верный: Блок почему-то не может отказать Ноткину, Мишка, само собой, слова не сможет возразить Блоку – и дело в шляпе, кое-кто за сотни километров отсюда может потирать руки и демонически хохотать, подражая маэстро Бессмертнику, когда тот в ударе.
И вот чего делать?
Мишка вытянула у Блока край полотенца и тоже взялась вытирать чашки и составлять их на стол, откуда тот мог убрать их на место. Посуды оказалось многовато, как будто неделю копилась. Да, скорее всего, так и было, на кого тут впечатление производить, пока она не появилась?
Генерал, казалось, все уже решил, но все же продолжал сыпать аргументами, не особо заботясь, слышит она его или нет. Ну да, близко, оказывается, если бы собралась она осенью квартиру найти – лучше и не пожелаешь. Только ведь одно дело – квартиру за деньги, и совсем другое – ничем ей не обязанного человека из дома выживать. Вот представить только: пришел бы кто-то посторонний в ее вагончик и занял пол-кровати. И ей ни гостей привести, ни уйти никуда, еще корми его из своих запасов, да приберись, чтобы ему удобно было… И нужен такой привет из прошлого? Понятно, что легче поезд на полном ходу остановить, чем принявшего решение Генерала, но пусть ее судьба будет на совести распоясавшегося Атамана. Она спасет Блока от незавидной участи няньки при малолетней недо-Хозяйке. А с Ноткиным потом поговорит. Или нет, лучше не будет разговаривать. Вообще. Пока не осознает.
Мишка дождалась, пока Блок уберет последнюю тарелку, и твердо, как она надеялась, сказала:
- Это совсем не нужно, правда. Я не могу. Не хочу мешать. Атаман зря все это затеял.

Остаться у совсем чужого человека Мишка не согласилась бы ни за какие коврижки. Но Блок ведь не был чужим. Он пережил с ними несколько страшных дней, и, возможно, именно его вмешательство сделало возможным желанный исход. Воспоминания о том времени нельзя было назвать особенно приятными, но сейчас они странно грели. Как будто тонкая ниточка тянулась от нее к Александру… А спорить с Генералом бесполезно, это точно. Особенно если сам он чего-то решил. Возможно, она так и осталась для него маленькой замарашкой, бездомной и голодной, как собачонка, которую хочется накормить и обогреть. Ну что ей, трудно, что ли? Да не то что не трудно, а совсем наоборот…
В настоящей причине, которая заставила ее смириться с судьбой, признаваться она не решалась даже себе.
Слишком много смелости требовалось, чтобы прямо сейчас, пока не стемнело, выбраться из оплота генеральской квартиры и сделать все-таки то, что планировалось. Могло не хватить. Проверять было опасно. Стоит только признать, насколько ей страшно даже представить эту академию, и этих чужих людей, и это таинственное общежитие, и тем более какие-то еще экзамены – и пиши-пропало, она просто забьется под генеральскую кровать, и пусть хоть клещами ее оттуда выковыривают… Одно дело – прямо с поезда в омут головой, не приходя в сознание. Другое – из теплого убежища в холодный незнакомый мир. А квартира Блока сейчас казалась именно убежищем, островком чего-то знакомого и почти родного посреди темной бездны неизвестности, в которой даже твирь не росла.
Мишка хотела поторговаться хотя бы за софу, но потом махнула рукой, улыбаясь своим мыслям: ничего не изменилось. Всё та же непрошибаемая уверенность в своем праве решать, и никаких сомнений, что все будут делать ровно то, что он скажет. И ведь делали… Генерал, скорее всего, такое редкое природное явление, как Мишкина улыбка, пропустил за хлопотами да за перестиланием кровати. Комната, в которую ее притащили на буксире и практически переставили через порог, немного походила на ее собственное обиталище в Плесне, куда она перебиралась на зиму. Останется на одну ночь, а завтра будет завтра.
- А где у тебя… умыться?

Девять – и спать пора? Дома это как раз было любимое время для вечерней прогулки, когда окна становятся леденцовыми, а тени – многослойными и разноцветными в свете фонарей, а когда совсем стемнеет, можно выйти в Степь посмотреть на ночной танец Невест, а Спичка будет сидеть рядом со своей дудочкой, но как обычно не решится вступить, боясь порвать сложный узор степной мелодии.
Но в Столице и правила другие. Здесь до полудня небось не отоспишься, тем более что завтра как раз лучше все успеть с утра.
Прихватив саквояж, Мишка отправилась исследовать ванную. Легко сказать – не задерживайся! Сразу видно, Генерал понятия не имел что такое волосы до попы. А без волос никак не выходило, после поезда-то. Не отмоешь – повиснут завтра унылыми сосульками, кто такое страшилище в академию примет… Ну и остальной организм давно и настойчиво требовал свидания и мылом и водой.
Время за этими занятиями обычно текло непредсказуемо.
Что там хотел Блок за дверью, Мишка не расслышала за шумом воды и своим пыхтеньем в ходе неравной схватки с собственной гривой. Не прерывая своего занятия, она толкнула дверь, чтобы уточнить.
Зрелище она собой являла не для слабых нервов. Мокрые спутанные волосы свешивались на лицо, Мишка расчистила узкую щель для одного глаза, чтобы только не открыть дверь лбом. Кончики она энергично сушила найденным на гвозде полотенцем, но они то и дело убегали из шустрых рук и капали на пол. Довершала картину неземной красоты пижама. Одна на весь Город такая была, совершенно точно: из мягкой фланели, в разномастных слониках экстремально розового цвета, у самого большого на месте глаза пришита черная пуговка. Штаны были длинноваты, Мишка наступала на них пятками.
- М?