Сделав очередной глоток крепкого кофе, Александр подавил зевоту и уставился на мальчишку. Слухи расходились быстро, вестимо, сплетницы из Кожевенном разнесли эту новость по всему городу. Жаль, что этим, с позволения сказать, женщинам нельзя заткнуть их вездесущие рты кляпами, чтобы не болтали лишнего.
Имена, произнесенные мальчиком, мало что говорили Сабурову. Сколько бы он не пытался вспомнить их обладателей - не вышло. Александр не особо интересовался городской ребятней, его скорее волновала его супруга, чем жизни каких-то детей. Смутно помнил он и маленькую сиротку со страшной куклой в руках, и мальчишку, который вечно совал свой нос в чужие дела.
- Исидор был убит сегодняшним утром. Убийцу разыскиваем. То, что убил его сын, еще не доказано, - «Но я обязательно это докажу. Я буду не я, если не смогу упечь этого Бураха за решетку...» Александр выглядел мало того, что хмурым, так еще и злым на весь белый свет. Казалось, если ему снова не дадут выспаться, он отправит на виселицу первого, кто войдет в «Стержень».
- Это все, что ты хотел знать? – немного резко спросил комендант, отставляя опустевшую чашку. Он скрестил руки на груди, постукивая по полу ногой. «Сегодня до полудня придется принять еще и Бакалавра... невыносимо! Надо будет запереть дверь и никого не принимать. Придет Бакалавр – открою».
Александр прошелся по комнате, собирая разбросанные везде: и по полу, и на стуле – документы. Все, что вчера он разбирал и изучал, теперь превратилось в хаос. Раздражение росло.
- А теперь иди. Мне нужно работать, - да, он солгал, работать не станет. Он отдохнет, ему нужны силы продолжать эту борьбу с Потрошителем.

Александр проводил мальчишку и запер за ним дверь. Постоял он, подумал и все-таки вновь открыл, бросив ключ в карман пиджака: безответственно было так огораживаться от проблем, не в его характере. А вдруг что случится? Пожар, взрыв, убийство? К кому тогда люди обратятся?
Глубоко вдохнув тяжелый воздух, наполненный запахом цветущей твири, он вернулся в комнату и опустился в кресло. Рассудок отказывался повиноваться ему, но, сделав очередное усилие, Сабуров заставил себя заняться делами. Чтобы развеять туман, что помутил его рассудок, комендант откупорил пузырек мерадорма и принял его. Лекарство, разумеется, сняло всю головную боль, и тогда мужчина сел за работу.
Но, увы, через час Сабуров все-таки заснул. Документы, выскользнув из его рук, разлетелись по полу. Голова опущена, глаза прикрыты. Жаль, что он не запер дверь.
Довел себя: заснул очень крепко, совершенно потерял бдительность, вряд ли бы услышал, даже если бы кто-нибудь разбил ему камнем окно. На самом деле, Александра в данный момент вообще ничего не волновало, он просто сидел, низко опустив голову вниз, закрыв глаза.
Главное, не пропустить посетителя. Вскоре должен был явиться Даниил Данковский, что он хотел сказать Сабурову? О чем хотел поведать? Судя по письму, о чем-то очень важном. Послание Александра действительно напрягло, он был даже готов оставить поиски убийцы, чтобы услышать версию приезжего доктора.
А пока он набирался сил.

Что-то тревожное снилось, что-то такое непонятное, необъяснимое, но невероятно пугающее. По виску стекала капля пота, жилы бешено пульсировали, вызывая головную боль, Александр нервно кусал губы, вздрагивал сквозь сон, что-то бормотал... лучше бы не засыпал, даже бессонница порою лучше подобных кошмаров.
К счастью, кто-то неизвестный очень вовремя вошел в "Стержень", вырвав хозяина дома из сна. Александр буквально подскочил в кресле, выронив из рук бумаги с записями по делу об убийстве Исидора Бураха. Подорвавшись с насиженного места, Сабуров принялся собирать по полу листы, а ненароком подняв голову, комендант увидел перед собой никого иного, как одного из вчерашних гостей (пожалуй, единственного, кого в этот день Александр ждал у себя) – Даниила Данковского. "Вероятно, получил мое письмо. Значит, виделся с Кларой", – мужчина медленно поднялся на ноги, выпрямился, встречая Бакалавра сухим мужским рукопожатием.
- Бакалавр Данковский, - Сабуров приветственно склонил голову. – Проходите, я вас ждал.
"Конечно, у меня есть время принять человека, который утверждает, что сможет найти доказательство невиновности Потрошителя", - с сомнением во взгляде комендант осмотрел Бакалавра с ног до головы. Мало того, что доктор был весь вымокший до нитки, так еще его явно облили грязью, ведь гость был похож на разъяренного быка, хоть и тщательно это скрывал.
- В письме вы писали, что почти сумели найти доказательства невиновности сына Исидора. Я вас слушаю.
Как ни странно, но именно сейчас комендант был готов выслушать все доводы, которые мог выдвинуть Даниил. После полночи размышлений Александр пришел к выводу, что именно Бакалавр может развязать ему руки, наделить его исполнительной властью, чтобы Сабуров, наконец, сумел расправиться и с Потрошителем, и с Грифом, и с остальными.
- Вы напряжены, Бакалавр. Что-то случилось? Плохие новости? – внезапно встревожился комендант.

Александр внимал каждому слову Бакалавра, хмурился, размышлял про себя, расставляя информацию по полочкам. Любая фраза Даниила Данковского носила свой смысл, Сабуров улавливал в его речи что-то свое. К примеру, первое, что его привлекло, так это то, что в Городе может наступить настоящая чрезвычайная ситуация.
- Песочная язва? Вот оно как... Что ж, должен сказать, вы не первый, кто мне намекает на данный фактор. Не далее как вчера ко мне приходила госпожа Люричева - весьма умная и занятная особа - и расспрашивала меня о возможности распространения эпидемии. Я ей ответил, что этого не может произойти, Исидор искоренил болезнь пять лет назад, однако теперь, когда и вы сообщаете о Грязи, я склонен полагать обратное.
Наконец, Александр начал подводить этот разговор к той теме, которая занимала его в этот момент больше всего:
- Однако я пока ничем не могу вам помочь, Бакалавр. К телу вам прикоснуться не позволят. У меня нет полномочий, чтобы разрешить вам вскрытие тела Бураха. К тому же, если слухи, которые вы разносите, правдивы, я не смогу обеспечить безопасность горожан. К сожалению, у меня связаны руки, я не смогу объявить карантинв Городе, если вдруг появится опасность заражения... без соответствующих полномочий.
"И вы, господин Бакалавр, должны мне в этом помочь..."
- Чтобы убедить Каина и Ольгимского, необходимы неоспоримые доказательства. Они ведь как дети, Бакалавр. Не видят дальше своего носа. Более того, не хотят видеть. Вы и сами, наверное, в этом убедились. Я вам верю, Даниил, но вот им нужны голые факты. Вы должны достать доказательства любой ценой. Понимаете? Иначе случится катастрофа. Вам нехорошо, Бакалавр? Может, присядете?

- Вы уверены? Может, воды принести? – Александр скрестил руки на груди, оглядывая почти задыхающегося Бакалавра проницательным взглядом. "Да, вы, столичный гость, не привыкли к нашему тяжелому воздуху, правда? Мы даже окна не открываем, Даниил Даниилович, а вы – мечетесь с одного берега на другой". – Вы все же присядьте, Даниил, - Сабуров однозначно был крайне настойчив.
Похоже, Бакалавр был тронут доверием коменданта, во всяком случае, сейчас они разговаривали более дружелюбно, нежели вчера. Подумать только, а ведь Бакалавр тогда принял его за сумасшедшего – Александр по глазам видел. Но теперь во взгляде гостя он видел уважение, хотя недоверие тоже присутствовало.
- Да, ровно пять лет назад Песчанка выкосила Сырые Застройки и даже добралась до Кожевенного. Страшная эпидемия, скажу я вам. Весь район... вымер. Исчез. Только трупы на улицах и в домах. Спать было невозможно, такие крики доносились. Бьюсь об заклад, даже Каины в Горнах слышали эти вопли. Но тогда Исидор справился, он заглушил болезнь. А теперь... Бурах мертв. Если ваши опасения подтвердятся, в Городе точно поднимется паника. Понимаете, почему?
На самом деле, Александр больше всего опасался паники. Усмирять беснующуюся толпу будет достаточно трудно, тем более, когда они уже все решили. Еще с прошлого раза Сабуров учел, что с самого начала нужно утихомирить нрав диких и недалеких горожан – они в первую очередь отправятся ловить Шабнак-адыр, то есть, просто убивать степнячек, а что еще хуже – обычных женщин.
- К сожалению, большинство учеников Исидора сейчас больше не имеют ничего общего со своей специальностью. Многие вообще исчезли – уехали или еще что, не знаю. Станислав Рубин – самый надежный, я вам скажу. Есть еще Нурх, но я давно о нем ничего не слышал. Кажется, он на прошлой неделе уехал. Шкиль живет в Кожевенном, во втором доме. Я советую переговорить с кем-то из них. Может, они что-то и подскажут, но сомневаюсь. Я готов сотрудничать.

>>>>"Сгусток". Виктория Ольгимская-младшая

Утро уже вполне вступило в свои права - улицы напоминали растревоженный муравейник. За всю дорогу через Жильники и Дубильщиков Артемий не увидел ни одного хотя бы спокойного лица. Люди были напуганы, растеряны, в воздухе положительно чувствовалась подступающая истерика.
"Если что-нибудь не случится, город взорвется снова, как и вчера. Сейчас горожане только напуганы, но через несколько часов страх обернется иными - разными, очень разными эмоциями. Сердечные приступы, травмы, истерики - уже само предчувствие эпидемии станет губительным".
Перспективы не радовали. Оставалось надеяться, что Сабурову не придет в голову все-таки сотворить из младшего Бураха козла отпущения со всеми неприятными последствиями - или придет, но окажется пустой затеей, так мысль выглядела реалистичнее.
Именем Александра на карте была обозначена ровно правая часть дома. Не имея особого желания шататься по чужой территории, Артемий собирался свернуть вглубь квартала Дубильщиков напротив моста в Ребро - но как назло, именно этот проулок был облюбован для не слишком-то, на первый взгляд, осмысленного пребывания тремя плечистыми парнями в форме.
"Прийти к Сабурову - это совсем не то же самое, что быть к нему притащенным патрульными" - как назло вспомнился утренний посыльный с недобрыми вестями, и Артемий решительно сдал влево, предпочитая чуть более продолжительную и одиночную прогулку теплому обществу местных.
Открывшаяся его взгляду через несколько шагов инсталляция положительно поражала воображение. На первый взгляд казалось, что дом в ремонте - но при ближайшем рассмотрении он выглядел не хуже своих соседей, а уходящие в небо лестницы, явно бывшие младшими родственниками тех каменных, что он видел по дороге в Омут, наводили на подозрительные ассоциации. Мимо обнесенного лесами дома Артемий шел, ускорив шаг и подозрительно косясь на леса - падение с высоты трехэтажного здания сделало бы из любого куска металла настоящий снаряд. Но обошлось - даже не скрипело.
"Справа у них домик с башенкой, слева у них домик с лестницей, ну а чего еще ожидать?" - мелькнула в голове глупая и отстраненная мысль, но ожидать действительно было больше нечего. Бурах постучал в дверь, вовсе не ощущая страха - только странную, азартную обреченность.

Отредактировано Артемий Бурах (2012-05-20 23:53:02)

Александр Сабуров был похож на волка, ощерившегося перед прыжком, и в том, как медленно он отступал дальше от двери, не чувствовалось опаски - это было движение хищника, заманивающего врага на свою территорию. Один лишь звук его голоса вызвал острое желание оскалиться и схватить нож - даже не ради нападения, ради защиты. По спине пробежал холодок.
"Как хорошо, должно быть, это действует на полуграмотных местных. Умеет этот Александр себя поставить" - Артемий выпрямился и расправил плечи, сопротивляясь инстинктивному желанию пригнуться, ожидая нападения.
- В том, чтобы осуществить свое право и получить свое же имущество, наглости нет. Мне нечего скрывать и не от кого скрываться.
Говоря, Артемий сделал шаг к Сабурову. А потом еще. И еще. Руки его сжимались в кулаки, и приходилось останавливать себя, снова, и снова.
- Я пришел, чтобы получить свое наследство.

Это было похоже на удар под дых - из легких словно вышибло весь воздух, перед глазами встала алая пелена, кулаки сжались. На несколько секунд Артемий Бурах был готов согласиться со своим новым прозванием - выпотрошить этого человека. Заживо.
Люди, которые называли его убийцей и преследовали, подчинялись в своих поступках лишь страху - столкнувшись с бедой, намного превосходящей их осознание, они стремились дать ей имя и лицо в рамках своего понимания. В какой-то мере Артемий их даже уважал - уязвимые, беззащитные перед лицом страшной опасности люди, искали успокоения не в слезах и панике, а в действиях - пусть даже и жестоких. Но человек, стоявший перед ним, не был беспомощен или неграмотен. Правитель города, да еще и живущий в Земле - причина его слов не в желании защититься, не в невежестве. Нападение было осознанным, обвинение - невыносимым.
Будь задан прямой вопрос, Артемий не пытался бы убеждать кого-либо в своей любви к отцу. Десять лет они не виделись, а краткие их письма намного больше походили на взаимные отчеты - в Столице личная переписка студентов зачастую подвергалась перлюстрации, а в прочее время письма находили путешествовавшего Артемия не всегда - и часто с опозданием. Он не удивился бы, найдя отца женившимся, разбогатевшим, обедневшим, обретшим любую другую судьбу. Возможно - этого он никогда уже не узнает - они успели стать совсем чужими друг другу.
"Вам вменяется в вину... убийство вашего отца"
Артемий не мог найти слов, найти силы искать слова, чтобы оправдываться от этого. Все его существо протестовало против самой идеи допущения в себя этой мысли, против самой идеи существования человека, бросившего в лицо столь чудовищное...
- Но до тех пор бросить в тюрьму человека, не имея доказательств, вы не в силах, - обуревающие Бураха бешенство и ненависть находили выход только в судорожно сжимающихся кулаках, только в горящем жаждой крови взгляде. - До тех пор вы ограничены законом, и по закону я требую у вас то, что мое по праву. Мое наследство, а не ваши угрозы!

Больнее всего всегда первый удар. Желая причинить как можно больше боли, не следует концентрироваться на одной и той же области. Как бы ни была сильна ненависть, Артемий заставлял себя осознавать, что ему еще жить в этом городе, а проблемы вокруг могут в любую минуту стать просто ослепительны...
- Правильно ли я понимаю, любезнейший мастер Сабуров, что вы вызвали к себе убийцу шести человек - и он явился - лишь для того, чтобы расписаться перед ним в своем бессилии и несостоятельности? -  Артемий неприязненно усмехнулся, глядя на Сабурова в упор. - Вы не в силах доказать свои обвинения, вы не в силах выполнить свой долг. Что, вы думали, я сделаю? Расплачусь и паду пред вами на колени?
Больше всего на свете хотелось схватить этого мерзкого человека и трясти, бить, сломать ему кости, вывернуть из суставов руки - зачем они ему, терять чужое? Но проблема уже была не в нем.
Наследство придется искать. Значит, к детям прилагаются и ученики отца - у кого бы о них узнать, сам Артемий помнил только несколько имен, - и призрачная тень надежды, что хоть кто-то из них не сочтет его убийцей. Знать бы еще хоть примерно, что он ищет...

- Бешеную собаку я вижу перед собой, - Бурах криво усмехнулся и подался вперед, всматриваясь с холодной ненавистью в лицо пока-еще-не-Коменданта. - Но сейчас вы связаны долгом, и не вправе кусаться - так отвечайте! Признаете ли вы, Сабуров, мое право на получение наследства моего отца? Известно ли вам, где оно и в какой форме выражено?
Это было важно, Артемий помнил. Даже если наследство утеряно, даже если завтра его объявят преступником, даже несмотря на отсутствие свидетелей, это было важно. Слова. Признание его права - и ответ должен был быть правдивым.
Таков долг. Таков Закон.
А меж тем, в планы вошел и поиск Данковского для краткой беседы - нельзя ли хоть до вечера отложить получение Сабуровым доказательств? Такой вариант мог бы существенно помочь...

"У Ольгимского?!" - в первое мгновение Артемий испытал желание начать спорить, обвинить Сабурова во лжи. В самом деле, Ольгимский ничего не упоминал... Но перед внутренним взором всплыло усталое и мрачное лицо Тяжелого Влада. Вот уж нечего было ему делать, кроме как тратить время на объяснения, адресованные практически чужаку, на глупые вопросы вроде: "Почему нельзя вскрыть сразу", "зачем тратить время" и им подобные - а ведь они бы несомненно возникли. Наследство было между Бурахом и Сабуровым, и взять на себя их обязанности Ольгимский, вероятно, и не мог и не желал.
- Как только ключ будет у вас, сообщите Ольгимским, - хотелось не говорить, а действовать, но Артемий не желал давать Сабурову законную возможность увильнуть от передачи наследства. - Ваши посыльные могут не найти меня в городе, но уж "Сгусток" как-нибудь да отыщут. Со своей стороны я также обязуюсь письменно информировать вас в случае, если моя собственность, - последнее слово Артемий выделил особо. - Выраженная в виде ключей от моего наследства, вернется в мои руки без вашего участия.
Вот на этом и надо было остановиться. Сдержать амбиции и злость, развернуться и уйти. Так было бы правильно, так было бы безопасно - но Артемий встретился с Сабуровым глазами, слепое бешенство накатило снова, заставляя кровь прилить к щекам.
"Я вернулся в свой город. На пороге моего собственного дома этот человек глумится над моей скорбью, оскорбляет память моего отца и честь нашей семьи. Стерплю ли я это? Оправдаю ли свое молчание здравомыслием?"
Он уже знал ответ.
- Что же до ваших пустословий, Сабуров, я их услышал. Раз вы намерены и дальше клеветать на меня, раз вы твердо решили использовать свою власть, чтобы засудить меня независимо от истины, вы в своем праве. Но и я в своем праве дать вам повод для суда!
Последние слова с делом не только не разошлись - они им сопровождались. Артемий ударил сверху и по косой, сворачивая Александру нос на правую сторону, а заодно - разбив в кровь верхнюю губу. Разница в весе тоже помогла - тем же ударом оттолкнуть назад, мимо кресла, чтобы не за что было схватиться.Хотя убить таким ударом не получилось бы и мальчишку, пана Сабурова ждали несколько крайне болезненных минут.
Геройствовать и ждать, пока правитель перестанет хватать ртом воздух, Артемий не стал - в два щшага выскочил за дверь, захлопнул её за своей спиной и пошел к воротам, через которые - вот незадача! - как раз входила невысокая девочка с растерянными глазами. Оставалось идти вперед с самым независимым видом, искренне надеясь, что она просто ошиблась улицей.

"Вот не было печали!"
Остановившись уже за воротами, Артемий оглянулся и взглянул повнимательнее: исцарапанные коленки, простенькая шапочка, удивленные глазищи под ней. И как не заробела обратиться-то! Кому постарше Артемий может и сказал бы идти куда шел, но такую малявку обижать - это же совсем бесчувственным надо быть.
- Я спешу, извини, - он приглашающе махнул ей левой рукой, предлагая пройтись рядом. Правую, испачканную в крови Сабурова, упер в бок, пытаясь вытереть, не привлекая внимания. - Если важное что, говори на ходу.
Сдерживая шаг, Артемий пошел обратно, рассчитывая свернуть в Кожевенный, не доходя до дома со странной лестницей.

Ребенок, а тем паче - ребенок приемный - за отца не в ответе, и все же Артемий не смог бы теперь отнестись к ней с той же симпатией, как к Виктории. Должно быть, одна лишь мысль о её "папеньке" вызывала настороженность - ведь прочее в облике девочки было совершенно обычным.
- Это ты приемыш Сабуровский, значит, - он не спрашивал, уточнял. - Извини опоздала ты, с папенькой твои мы уже закончили. Или может, он что передать тебе велел? Скажи, если так.
Покосился на руку - кажется оттереть удалось. Хорошо, а то слишком уж внимание привлекало бы, не к добру.
И снова на девчонку смотреть, запоминая. Вот ведь обычная - без шапочки, в другой одежде её не узнаешь, хоть два часа проговори. Хотя зачем бы ей скрываться?

Обычная - а только от слов её последних накатила тревога, был бы псом - шерсть бы дыбом стояла. Словно не девчонка вопрос задавала, а Судьба, стоявшая за её плечом, окинула Бураха насмешливым взглядом - куда ему, мол, мальчишке?
- Я от своей судьбы не бегу, - он тихо говорил, девочке, себе, сразу всем заинтересованным. - Да только и ей от меня не скрыться. Отцу своему можешь это передать, если спросит, - при мысли о том, в каком виде она найдет своего "папеньку", сначала стало очень забавно, а потом мысли приняли куда более практическое направление. Если вот сейчас Сабуров все-таки выйдет из дома, чтобы позвать патрульных, судьба младшего Бураха может обернуться совсем не так, как ему бы желалось.
- До встречи, - кивнул он девочке, не сомневаясь, что встреча эта будет. А вот к добру или ко злу, это еще большой вопрос.
Кивнув ей на прощание, Артемий отвернулся и уже не оглядываясь, свернул в Кожевенный, обдумывая свой дальнейший маршрут. Разум говорил наведаться к мальчишке по имени Спичка, но ноги словно бы сами сворачивали к отцовскому дому...

>>>>Дом Спички

Отредактировано Артемий Бурах (2012-06-29 13:46:03)

Александр пребывал, мягко говоря, в изумлении. Удар Потрошителя пришелся прямо по лицу, и, кажется, Сабуров даже услышал хруст, когда кулак Бураха соприкоснулся с его носом. Быстро же Артемий поспешил удалиться, слава богу, не убил.
Александр пытался встать и побежать следом за нападавшим, чтобы позвать дружинников, однако план не удался: голова так сильно кружилась, что подняться на ноги возможным не представлялось. Кровь буквально рекой текла из носа, замарав шарф и запачкав ладони, которыми Александр пытался остановить нескончаемый поток.
Дверь открылась, в дом вошла Клара. Она улыбалась, разглядывая стены Стержня, казалось, она была абсолютно счастлива вернуться домой. Сабуров вновь предпринял попытку встать с пола, но именно в этот момент обеспокоенная девочка подбежала к нему.
- Он... я его... – хлюпанье из носа никак не желало прекращаться, а потому все подробности того, что сделает комендант с Потрошителем, Александр решил опустить, дабы не травмировать детскую психику. Впрочем, все угрозы коменданта заключались в одном: рано или поздно Бурах попадет за решетку, а следом – и на виселицу. О, Александр позаботится о том, чтобы это произошло как можно скорее! И как можно мучительнее...
- Все в порядке, Клара, - собравшись с силами, произнес Сабуров, с трудом поднявшись на ноги. Для этого действительно потребовалась опора в виде подлокотника кресла, до которого необходимо было еще и доползти. – Не беспокойся... Я поймаю эту тварь степняцкую... – пробормотал он, опускаясь без сил в кресло.

- Нет-нет, не стоит, Клара, - поспешил заверить Александр, прикрывая посиневший нос ладонью. По правде сказать, Сабуров еще не до конца доверял Кларе и ее чудодейственным способностям. Если до конца быть честным, то и пятнадцать лет назад он далеко не сразу поверил в дар собственной жены, что уж говорить тут. Так что комендант решил подождать с лечением, в конце концов, не смертельно... но чертовски больно.
Александру было крайне неловко пребывать в таком состоянии перед названной дочерью, а потому он собрал всю силу собственного духа и принял самый что ни на есть серьезный вид.
- Ты была у Ольгимских? – комендант внимательно смотрел на девочку, однако сам думал о чем-то совсем другом. Все его мысли были направлены на то, чтобы поймать Потрошителя как можно скорее. "Где Бакалавр? Неужто заблудился?" – раздраженно фыркнул Сабуров, недовольно косясь на часы.
На самом деле, забот было очень много, Александр не мог понять, за что ему браться в первую очередь, все было важно: и поимка убийцы, и разборки с наследством, но больше всего выбивалась из этого списка теория о распространении Песчаной язвы – самой опасной Эпидемии, о которой он когда-либо слышал. К сожалению, он также имел возможность лицезреть собственными глазами, как практически вымерли Сырые Застройки. О, это было страшное зрелище...

>>>>Сгусток. Виктория
Как и думал Влад, он обошёл Гаруспика, и оказался у Стержня  раньше, чем «Знающий Линии».

Поразмыслив, Влад таки глотнул твирина, и головная боль покинула его.
«Как же прояснилось. Зайти в аптеку что ли? У них есть штуки, которые можно принять, и спать лечь. За ночь как новенький становишься! Может, у меня дома завалялось что-то…»

Стоя у входа в покои Коменданта, Влад улавливал доносящиеся невнятные обрывки разговора. Голос Сабурова Харон узнал без проблем. А отвечал ему чей-то ещё.
«С женой беседует? Нет…голос будто детский, и слишком уж чётко говорит для Катерины. Неужели Клара? Или нееет… Кто бы он ни был, я буду ждать тут. Мне нужно найти Гаруспика раньше, чем он попадёт к Сабурову. Да и есть мне. Что ему поведать! Может и Клара, коли она это, что-то путное мне скажет, но лучше их развести подальше друг от друга».
Влад начал разглядывать улочки, но никаких признаков Артемия не заметил
«Куда это он запропастился? Не случилось ли чего?…».

Отредактировано Влад Ольгимский (мл.) (2012-06-28 21:38:50)

- Тебе точно необходимо поговорить с Владом. Младшим. Если встретишь его, воспользуйся шансом и расспроси его. Обязательно, - Александр начал гнусавить – нос постепенно опухал и немного синел, да настолько, что показаться теперь кому-нибудь было просто-напросто невозможно – стыдно. Да, Бурах заметно подпортил Сабурову день, если не больше... – Можешь идти, Клара. Если мне что-то потребуется, я отправлю тебе письмо с извещением. И если встретишь Бакалавра, отправляй его немедленно ко мне. Я жду его здесь.
«Он чертовски опаздывает!» - раздраженно думал Александр, с явным напряжением глядя на входную дверь. Внезапно возникло острое желание посетить Катерину, дорогую и любимую жену, чьи слова всегда внушали Коменданту уверенность в своем решении.
- Ступай, - нервно бросил Кларе Александр, по привычке потирая переносицу и морщась после этого от боли. «Я хочу побыть один», - он не произнес этого вслух, но и по внешнему виду становилось очевидно, что Сабуров крайне утомлен присутствием пока еще посторонних. Да, Клара названа дочерью, но она до сих пор была абсолютно чужой для него... он будто бы испытывал перед ней благоговейный ужас. Когда Самозванка стояла перед ним, колени буквально подкашивались, ноги не держали, к горлу подступал комок, а на лбу появлялись капли пота.
Ужас. Несомненно, он был полон страха. И она внушала этот страх, намеренно внушала, чтобы он, Сабуров, не мог в тот момент думать ни о чем, кроме того, чтобы остаться живым, пока Клара смотрит на него.

— Вербы.

Путь был недолгим, но показался ей целой вечностью. Анна испытывала смешанные чувства: она боялась и в то же время была совершенно уверенна, словно шла на казнь, держа в руке указ о собственном помиловании. Словно шла на исповедь, но не к духовному лицу. Она долго ждала этой встречи, но сейчас почему-то надеялась не застать коменданта в привычном ему настроении. Соблазн свернуть с каменной дорожки был столь же велик, сколь и правилен. Тем не менее, она стояла уже перед дверью; ее рука в любой момент готова была постучать.
Анна сглотнула и переступила с одной ноги на другую. "Проклятая дрожь... Надо несколько раз вдохнуть и постучаться. Дальше будет легче... Да. Раз плюнуть. Не сложнее, чем с Ольгимским. Главное, чтобы он не заметил, в каком я состоянии... Влад хитер, но Сабуров проницателен. С ним придется разговаривать по-другому... Командирам нравятся послушные люди... Что ж, только бы не перестараться, иначе все придется начинать заново. Ладно, пора", - однако, никаких действий за этим не последовало. Певица продолжала стоять, нерешительно косясь на дверь. Она прислушивалась то к тишине дома, то к биению собственного сердца, которое становилось критически громким. Наконец, за дверью послышался едва уловимый шорох. Анна вздрогнула и звонко постучала три раза по железному косяку. Шорох стих, но за ним тут же последовал звук приближающихся шагов. По-военному твердая поступь. "Он здесь".
Щелкнул замок. Дверь отворилась.

Отредактировано Анна Ангел (2012-08-24 00:41:54)

Только полное оцепенение сдерживало ее от того, чтобы не натянуть капюшон до уровня глаз и, сообщив невнятным голосом: "Вам письмо!", всунуть в руку коменданта какой-нибудь клочок бумаги, а затем пуститься прочь из этого страшного места. Но внимание Анны привлек не столько грубый тон, которым она была встречена, сколько лицо Сабурова, точнее, его... нос. Ярко-бордовый, с фиолетовым синяком и каким-то неестественным изгибом, он напоминал певице неизменный атрибут шутов "Каравана"... Немалое впечатление также производила кровь, запекшаяся на губах и расходившаяся бурыми кругами на шейном платке коменданта. "Вот уж поистине маска красной смерти", - невольно подумалось Анне. Она два раза моргнула и наконец заговорила с ним:
- Добрый день, комендант, - на этот раз светский тон вполне удался. Одно обстоятельство все же немного ее успокоило - он был зол, но на кого-то другого. - А я уже очень давно хотела с вами познакомиться!.. Анна, - она протянула руку. Мгновение и тут же ее убрала, встретившись с ним глазами. "Не лучшее время для знакомства, да? Твои патрульные псы уже наверняка донесли тебе немало фактов из моей биографии... Что ж, тогда приступим к делу".
- Я пришла поговорить с вами об этой болезни.
Она отнюдь не собиралась раскрывать все карты тут, стоя на пороге. Дело серьезное. Сперва нужно выведать мнение самого Александра, а уже потом можно и поделиться с ним парой личных соображений... Однако, разговор настойчиво требовал более конфиденциальной обстановки, нежели едва приоткрытая дверь, да и немного вежливости бы не помешало. Он должен бы сообразить, что раз Анне хватило наглости прийти сюда, значит, ей есть что сказать. Так что придется, придется коменданту сыграть роль гостеприимного хозяина.
- Я бы хотела войти. Вы не против?

Отредактировано Анна Ангел (2012-08-24 21:46:50)

"Дак вот как выглядит его дом... Недурно. Но больше похоже на зал для переговоров, чем на жилую комнату. Потолок такой высокий. Неуютно...", - Анна дошла до середины комнаты, по-кошачьи осматриваясь и втягивая воздух, который, к слову, был непривычен и немного резок. Пахло деревом и тяжелыми шторами. В комнате не хватало света.
Анна прислонилась спиной к деревянной колонне - той, что находилась ближе других от двери - и, убрав руки за спину, замерла. Позиция была вполне удобна - Сабуров стоял почти напротив нее, но находился на почтительном расстоянии. "Все-таки интересно, за какие заслуги наш комендант получил такой подарок", - размышляла Анна, вглядываясь в лицо Александра. Еще задолго до их встречи она представляла его себе именно таким - стойким, внушающим силу, но... как-будто слегка растерянным, словно этот человек не мог обойтись без какой-то поддержки извне. "Да зачем он до сих пор прикрывает нос рукой? Все равно я уже увидела все, что могла".
Наверное, молчание слегка застянулось или коменданта просто не прельщала перспектива ждать, пока слова в ее голове выстроятся в предложения, а предложения - в складный монолог. А возможно, у него и правда были дела поважнее. Очень жаль, она ведь еще хотела спросить о здоровье панны Катерины... Анна чуть склонила голову набок и приступила к разговору.
- Я сегодня имела честь встретиться с одним замечательным человеком... Вы тоже его знаете, но, с вашего позволения, я пока не хотела бы открывать его имя. То есть, всему свое время, - она усмехнулась, но эта усмешка совсем не вязалась с ситуацией. Голос Анны хоть и казался спокойным, но в нем все же угадывались явные нотки тревоги.
- Этот человек поведал мне удивительную историю об одном... одной вещи, которая, если можно так выразиться, с недавних пор начала вести себя очень странно. Это явление показалось мне заслуживающим внимания. И я думаю, что... - тут Анна немного запнулась и отвела взгляд. Начиналось самое интересное, - Это связано с началом болезни.
Последние слова она произнесла на одном дыхании. Если повезет, эта фраза не оставит коменданта равнодушным.

Анне хотелось выйти и больше никогда не видеть это чудовище. Лучше бы он орал на нее, швырял прочь предметы, угрожал ударить - тогда она бы с чистой совестью смогла выбежать за дверь, сохранив при этом статус адекватного (разве что чуть пугливого) человека. Но комендант решил поступить еще лучше - он давил ее своей волей и буквально приказывал говорить. Он был похож на быка, в ярости роющего землю копытом и выпускающего из носа клубы пара. Момент и он набросится на певицу в красной блузке и растопчет ее так, что живого места не останется. "Ладно, ладно, я скажу. Сейчас все скажу", - повторяла она про себя, но так и не могла выдавить ни слова - застыла в легком шоке.
- Он рассказал мне о колодце, который вырыл в черте города не так давно. И с недавних пор там начало происходить что-то странное. Не знаю, что именно, но рабочие (а среди них, кажется, были и одонги) испугались и отказались снова лезть внутрь, - Анна понизила голос и тихо, словно доверяя огромную тайну, продолжала. - Он сказал, что один человек лишился чувств прямо внизу. Наверное, он что-то увидел - этого я тоже не знаю... Кроме того, из колодца слышен странный шум и... чьи-то голоса.
Теперь она могла рассчитывать на некоторое доверие. По крайней мере, Анна выполнила то, чего от нее так настойчиво требовали. Осталось только имя.

А вот назвать имя она не могла. Что-то не клеилось, механизм заедал и два слова никак не хотели сойти с побледневших губ.
Когда она только вошла, неприязненный взгляд коменданта сразу заронил в нее тень сомнения. Теперь же Анна была абсолютно раздавлена. Все еще хватаясь за какую-то жалкую надежду, она вспомнила зачем, собственно, явилась в этот дом. Ее привело сюда то же, что и всегда - страх. Банальный и невыносимый страх жить, дышать, делать хоть что-то. У Сабурова Анна тщетно искала защиты (пусть не вполне честно, но по-другому она не умела), а нашла грубость (заслуженную ли?) и недоверие. О, недоверием дышали даже эти стены! Возможно, сейчас был вполне подходящий момент для того, чтобы с остатками гордости удалиться, оставив коменданта наедине с его сомнениями и догадками, а можно было поиграть еще...
- То, что я вам рассказала, является тайной. Не моей. Но я бы очень не хотела никого подставлять, тем более того человека, - серьезно ответила Анна, - Поэтому ни за что бы не рассказала вам о колодце, если бы не была уверена в том, что это как-то связано с началом... болезни в городе.
Теперь страх отчетливо слышался в ее голосе. Близился момент развязки, момент истины. Анна набрала побольше воздуха и...
- Я понимаю, что вам наплевать, но у меня могут возникнуть большие проблемы из-за этого разговора. Очень большие. Я не могу назвать вам имя до тех пор, пока вы не дадите слово, что вступитесь за меня в том случае... если мне захотят отомстить.
Она напряженно вглядывалась в лицо Александра. Похоже, что на этот раз ловушка его не миновала. Сабуров был в явной западне: без имени ему не найти владельца колодца, а чтобы его узнать, придется дать слово. Пожалуй, это была ее первая победа за весь день. Сейчас Анна опасалась только одного - что комендант плюнет на колодец и выставит ее за дверь, благо в сложившейся ситуации у него в запасе были проблемы посерьезней. Оставалось только ждать.

Было трудно не заметить взгляд, указывающий на дверь. "Что он так смотрит? Хочет уйти? Но мы же еще не закончили". Анна старалась всячески не замечать прозрачных намеков на то, что ей пора убираться, и каким-либо способом потянуть еще время. Она молча жалась к колонне, пока Александр расторопно черкал карандашом по листу желтоватой бумаги, периодически поднимая на нее глаза, словно следя, не утащила бы чего эта шельма. Ее головы все не покидал вопрос, как бы лучше завершить этот разговор и выйти сухой из воды. По лицу коменданта, по его резким, отрывистым жестам было ясно - она уже порядком его разозлила. Анне вдруг стало любопытно, до какого предела его вообще можно довести? Что будет, если переступить точку невозврата? До сих пор она лишь мягко постукивала палкой по железной клетке со зверем, что же будет, если зайти в клетку и постучать уже ему по голове? "Кажется, какой-то смельчак уже это проверил", - не выдержав, она неслышно усмехнулась - больше от нервов, чем над внезапной мыслью. "Интересно, этот герой еще жив или уже гниет где-нибудь на Заводах?".
Сабуров, однако, быстро записал все ее слова, в очередной раз поторопив певицу. "В самом деле, это даже не интересно", с досадой подумала Анна, застегивая темно-синий плащ, подобранный дорогим мехом. Она получила то, за чем пришла, но редкий и такой сладкий для нее вкус победы не играл на губах довольной улыбкой. Напротив, Анна была выжата как лимон, словно после бессонной ночи, проведенной в ожидании. Под глазами залегли темные круги, исчез, стерся со щек румянец.
- Влад Ольгимский. Младший, - просто ответила, как будто и не обрывала вовсе нить чьей-то судьбы. - Говорил о каком-то заколоченном доме. "Сам уже его ищи, комендант".
Она задумчиво кивнула и потянула на себя дверную ручку. Но тут же, вспомнив кое о чем, обернулась и добавила:
- Вы дали слово.
Тревожно вдыхая прохладный воздух вечереющего часа, Анна Ангел почти бежала прочь от комендантского дома.

— Кладбище.

Отредактировано Анна Ангел (2012-09-09 03:46:05)