Заинтересовала новость, похоже, одного Атамана. Зато по полной. С чего бы он? Так позлорадствовать – или, может, из своих кого подозревает? Скорее второе: радости особенной по нему видно не было. Мишка как-то раньше не задумывалась, почему горит… А раз за ящики позвал – значит, дело серьезное.
- Да как узнала – сам за дверь выгляни. Там дыму до неба. Ну и Гриф с ведрами бегает… - про эпизод с кастрюлей Мишка решила пока не упоминать. – А теперь еще кладовщики пришли, тушат навроде.
В дальнем углу склада слышались голоса – Шкиля и Артемия.
- А этот чего тут? – Мишка выразительно кивнула в сторону медицинских процедур. – Что ли раненый? Кто его так?
Вдруг Шкиль громко и четко сообщил, что, дескать, «перед глазами у него плывет», и настала тишина. Мишка несколько секунд смотрела на Атамана, потом не выдержала и выглянула из-за ящиков. Шкиля было совсем не видно за широкой спиной Бураха, и Мишка осторожно спросила:
- Ой… Он живой там?..

Михаил Шкиль совершенно, чудовищно и феерично предсказуем: как только решаешь, что ему надо что-то сделать, как он делает обратное. Стоило Бураху начать обдумывать перемещение его в более подходящее место - на другой склад или в ночлежку - как он тут же стал нетранспортабелен. И хотя логика подсказывала Артемию, что дело тут вовсе не в зловредном характере Шкиля, а в порции эторфина на ослабленный организм, досада все равно прорывалась.
- Тут одно из двух, - повернулся Бурах к младшим. - Или это болезнь, или реакция на лекарство. Подлатал я его нормально, если не болен, через пару недель поправится. Делаем так... - плеснул на относительно чистый бинт остатки воды из чайника, стал вытирать руки. - Переносить его сейчас нельзя, убьем же к чертям. Оставляем. Вы его не трогаете, никто и ни при каких обстоятельствах. Проспит это тело не меньше трех часов. Утром я вернусь и заберу его отсюда. Оставьте хотя бы одного дежурного, чтобы постоянно за ним следил, повторяю, не приближаясь. Я к себе, дорогу Мишка знает, тебе тоже вроде говорил... Если со Шкилем хоть что-то ненормальное, шли кого-нибудь за мной, приду сразу.
Посмотрев в кислое лицо мальчики, отягощенного совсем не детскими проблемами, Артемий почувствовал острую потребность в том, чтобы его поддержать. Забавно - ни один взрослый в пока еще сопереживания или понимания у него толком не вызывал.
- У меня там твирь, перегонные аппараты и записки отца. Буду искать.
Собрав свои вещи и прочее намусоренное (бутылка новокаина осталась в кармане Шкиля до лучших времен), Бурах кивнул Ноткину, попытался ободряюще улыбнуться Мишке - и вышел в пропахшую дымом ночь.

>>>Убежище Бураха.

Ноткин внимательно выслушал указания. Сказано - сделано. Дежурных хоть пруд пруди.
- Тюлень! Присматривай за этим хмырём, и никого не подпускай! На, маску надень, - Ноткин указал на ранее использованную Гордым тряпицу, - Если задрыхнет, пусть кто-нибудь его сменит. И осторожней будь, близко к нему не садись.
- Ага, - Хмурый амбал, утром притащивший на себе пятилитровую баклагу и двоих парней, отрядившихся ему помогать, намотал тряпку на лицо и сел в двух метрах от Шкиля. Подумав, бережно накрыл Михаила его же плащом - по ночам в Крепости становилось холодно.
А вот тёзка, похоже, не хотела уходить. Атаман на секунду-другую поставил себя на её место... да. Можно понять, когда бедная сиротка остаётся одна в холодном вагончике, наедине со своими тревожными мыслями.
- Наздоровье, - махнул рукой атаман, глядя на уже забравшуюся на один из ящиков девочку, - Фугас, Гусар, всех, кроме девчонок и мелкотни, ко мне.
Склад зашевелился, и два десятка лбов, взяв своих Душ на руки и плечи, а в некоторых случаях - держа на поводке в ногах, выстроились вокруг атамана.
- Пожар на Складах. Горит у Грифа, - Ноткин вмиг стал серьёзным, словно комендант осаждённой крепости, против которой выстроились армии всего мира, - Горит склад Грифа. Скорее всего, завтра это спихнут на нас, и если это действительно сделал кто-то из нас, я сделаю так, что больше ничего он сделать не сможет. Это понятно?
- Понятно, - волной прокатился по Складу угрюмый ответ.
- Хорош, занимайтесь своими делами. Мелкоту спать укладывайте, - Сдёрнув куртку, атаман укрыл ею Мишку, заснувшую окончательно.
Как будто и не было желания напиться. Доктор вроде остался жив. Всё хорошо. Всё обошлось.
Ноткин на четвереньках подполз к своему матрасу, лёг на спину. Чиркнула спичка, в воздухе поплыл табачный дым. Как было всегда, в ногах устроился Артист. Было хорошо. Хотя бы сейчас ещё жив. Но, судя по тому, что уже болячку подхватил Шкиль... эпидемия будет быстрой и страшной.
"Поживём - увидим" - думал Ноткин, докуривая махорку. Крепость постепенно засыпала. На антресолях втихую резались в карты Фугас с двумя парнями; все трое дружно молчали за жизнь. Лежавшие рядом с ними ребята вроде как и спали, но одним глазком наблюдали за игрой. Кто-то шепчется между собой. Кто-то мелкоту баюкает. В дальнем углу Шурка Кудрявый свои "шуры-муры" с одной девчонкой крутит. Хромой, весь день наслаждавшийся положением героя, дрых, будучи накачанным твирином - постарался спящий рядом Гордый, о чём свидетельствовала пустая бутылка твирина в его ослабшей руке, и периодический детский чмок. Двое валялись вповалку друг на друге.
Но меньше всего народу сидит там, где за раненым Шкилем присматривает Тюлень. Паренёк одиноко сидит, глядя на пламя свечи.
Весь Склад притих в ожидании завтрашнего дня. Что завтра будет? А пёс его знает.
Впав в нирвану, замурлыкал на ногах Ноткина Артист. Стоит ли говорить, что мягкая тишина, которую шёпот ребят, шелест карт, треск пламени в бочке у входа, не нарушал, а лишь подчёркивал, вкупе с обволакивающим кошачьим мурлыканьем, доконали атамана, и он свалился в мягкий, ватный сон.

Отредактировано Ноткин (2012-11-04 23:46:52)

Невнятное бухтение двух или трех человек привело Михаила в сознание. Разлепить глаза еще предстояло, но в целом разговор он слышал достаточно четко. "Сами вы хмыри", - хотел пробормотать мужчина, но легкая сонливость не позволяла ему даже пошевелить языком.
Клювоголовый – Шкилю почему-то сразу представились средневековые врачи в птичьих масках – что-то мальчишкам принес, это было также ясно из беседы, и это "что-то" очень напрягло Ноткина, если конечно спросонья знахарь не перепутал голоса. Голос атамана звучал очень близко, почти над телом уже практически проснувшегося Михаила. Тот распахнул глаза.
- Ты чего ко мне подошел, дурья башка? – промямлил устало Шкиль, приподнимаясь на локтях. Адская боль в боку облагоразумила его – мужчина медленно опустился головой на свое же бережно свернутое пальто. – Тебе Бурах сказал не приближаться. Я могу быть заразным.
Каждое сказанное слово отдавалось нытьем в области ранения. Обезболивающее явно уже перестало действовать, поэтому терпеть боль становилось с каждой минутой все тяжелее, но, во всяком случае, желания сдохнуть, как вчера, не возникало.
- Где, кстати, он? Бурах ушел?
Кажется, давление после "удачно" словленного ножа бритвенника все же возросло, потому что перед глазами все плыло, сфокусировать взгляд становилось очень трудно. Шкиль не подавал вида, что ему чертовски нехорошо, чтобы эти умельцы снова не начали свое "лечение" – иначе станет совсем плохо.
- Мне надо возвращаться домой.
Глядя на жующего Ноткина, Михаил почувствовал, что его желудок также требует хоть какой-то пищи. Не евший еще с позапрошлого вечера Шкиль ощутил чувство голода слишком резко, чтобы не осознать всю трагедию его положения.
Сухари находились в правом кармане пальто, и чтобы достать их нужно было мало того что приподняться, но и отнять руку от перевязки – а это грозило очередным приступом болезненного укола в районе бока.
А еще ученику Исидора казалось, что внутри него бурлит какая-то странная жгучая субстанция, она размножалась в организме так быстро, что у мужчины в любой момент могли начать кровоточить глаза, сосуды которых разрывались от высокого давления.

Отредактировано Михаил Шкиль (2013-02-02 16:08:55)

- Шкиль, в театр пойдё... Эмм... да... понял.
Интересно всё-таки было, что скажет ночная мистерия по поводу нынешних событий. Любопытство вперемешку с недоверием и желанием узнать что-нибудь страшно таинственное внезапно засвербили в атамане, словно тот стоял перед Матерью Червей и намеревался приподнять ей саван, чтобы узнать, в самом ли деле у неё вместо ног торчат кости. Преодолевало оно всё: и то, что придётся красться по ночным кварталам, ежесекундно рискуя напороться на нож бритвенника или кого-нибудь из грифовской братвы, и вероятность подхватить песчанку. Внезапно желание возникло, как будто гадалка заговорила, и теперь, не встретив сопротивления, водит пальцем по поданной ладони, готовясь таинственным голосом изречь, что тебя ждёт.
Атаман старался удержать себя: мол, себе дороже, на бритвенника напорешься, песчанку подхватишь, поскользнёшься-упадёшь-башкой-треснешься... и с другой стороны, на фоне растущего любопытства всё это казалось ему отговоркой, коих сотни напридумывает лентяй, лишь бы не делать порученную ему работу.
"А заодно и письмецо Артемию начиркаю" - Ноткин уселся за стол, начал писать. Пока что только одно: "Шкиль проснулся." Ещё одно: "Хочет домой".
- Миха! Не в службу, а в дружбу, скажи, как самочувствие. Мне отчитаться перед Бурахом надо.

- Ага, значит, так и запишем. Жив... здо-ров... и ве-сел, - продиктовал Ноткин сам себе, записывая слова Михаила, - Не, "весел", пожалуй, надо убрать, нифига ты не весел. Чувствует себя нормально, значит... Интересно, как это тебе так подфортило, что ты заражённого доктора к себе домой притащил, и при этом здоров остался? В рубашке родился, реально.
Однако, шатало его изрядно. Не похоже было на то, что лекарство так действует.
Тюлень, вроде, никаких признаков заражения не подавал - только устало потирал лоб да пасть широко распахнул, зевая. Ещё один счастливчик. Не зря подкову с собой носит. Вполне обычная подкова, ничем не приметная, а действует.
- Это я щас... - Ноткин, свернув послание Клювоголового в самолётик, запустил его Шкилю; устройство вполне удачно приземлилось Михаилу в руки, - Вот тебе лучше бы лечь, а то рана в самом деле откроется... Ну, и куда ты собрался?
Удивительный человек. Говорить об этом можно сто раз, и Ноткин все сто раз об этом знает. Но чем дольше они знакомы - тем удивительней этот человек становился.
Предупреждение Шкиля не остановило атамана. Наоборот, в крови уже начинал закипать азарт, и только последние остатки разума говорили: "Эх, Ноткин... Дураком родился, дураком и помрёшь". Это - вызов. Это - новое противостояние, которое Ноткин уже прошёл в промежуток жизни между Первой Вспышкой и жизнью в Многограннике, и как атаман теперь понимал покорителей горных вершин, коих десятки не вернулись из своих опасных путешествий! Добавляло храбрости и то, что Ноткин знал каждый переулочек в Узлах... впрочем, до знаний Спички ему как до Луны пешком.
- Не, я всё-таки пойду. Свежим воздухом подышу. Письмецо Артемию подкину. Не уходи никуда, - держа паузы, проговорил Ноткин, - Бывай здоров, Михаил.
Решив оставить куртку на Мишке, атаман свернул письмо, положил его в карман брюк, вышел. По заранее известному маршруту выхода со Складов перебрался через низкий деревянный забор и тихой сапой побежал в сторону Жерла.

>>>>Театр

Отредактировано Ноткин (2013-02-03 23:09:32)

Дети. Если Ад не вымысел, а суровая реальность, то там вместо чертей варить грешников должны дети. Несносные создания, невыносимые недочеловеки. Эти коротышки чурались потенциально зараженного взрослого, хотя некоторые и пытались к нему приблизиться. Еще бы палочкой потыкали, нелюди.
Шкиль не собирался просиживать штаны, слушаясь запретов какого-то недомерка. Тем более, Михаил не собирался ждать у моря погоды после происшествия с Бакалавром. Во второй раз порошок неизбежно сгубит столичного щеголя – он ведь наверняка пропустил мимо ушей предостережения более опытных в этом деле мужчин и помчался по жителям, чтобы нести им «истину».
Истина. По сути, можно ли вообще сказать, что существует нечто настолько правдивое и незамутненное, чтобы являться настоящей истиной? Нет. Можно найти неоспоримую точку зрения, которая останется логичной даже после того, как изучишь ее под разными углами – тогда точка зрения превращается в факт. Однако на любое действие всегда есть противодействие – этот факт всегда можно оспорить.
Любой столичный доктор скажет, что происходящее в Городе невозможно. «Ведь с научной точки зрения...» и так далее. А вот тот, кто прожил здесь хотя бы год, во всеуслышание сможет заявить, что это – истина. Настоящая истина. Наука всегда выдает желаемое за действительное. Нет никаких степных демонов. Но кто как не Шабнак-адыр ныне хватается за жизни людей и пытается утащить их обратно в родную Землю?
Михаил выпрямился во весь свой не самый большой рост, с трудном нагнулся, чтобы поднять с пола запылившийся плащ и молча направился к двери. «К воротам», - мысленно поправил себя Шкиль, потому что убежище детей больше напоминало старый грязный гараж, чем склад.
И слушать никого не стал. Просто ушел. Завернул за один из складов – и на удивление точно проложил маршрут, который помог Шкилю скоро покинуть обиталище воров, убийц и прочих моральных уродов.
Он еще не знал, что дожидалось его в Кожевенном.

--> Дом Шкилей

Мишка плыла по Горхону в кастрюле. Гриф сидел напротив и греб почему-то бритвой. Кастрюля покачивалась на волнах, Гриф ухмылялся, а с берегов в воду стекала Болезнь, и очень важно было грести быстрее, но посудина практически не двигалась, а Мишка очень боялась, что если макнет в воду ладошки, то может заболеть…
В общем, тяжелый, муторный сон. Мишка обрадовалась, что больше не нужно его смотреть, когда Замок зазвенел голосами и, кажется, звуками мордобоя.
Подхватив куртку Ноткина у самого пола, девочка осторожно сложила ее на ящике, с которого только что сама сползла. Ящик был еще теплый и наводил на мысли о кастрюле… Мишка встряхнулась и вклинилась в круг мальчишек рядом с Артемием.
- Чего это они?.. – спросила она сонно и потерла кулаками глаза.
Она присмотрелась к обстановке и поняла, что чего-то не хватает. Но проснулась, видимо, недостаточно, потому что не меньше пары минут ей понадобилось, чтобы вспомнить вчерашний вечер и осознать, чего именно не хватает, вернее кого.
- Ой… А этот где? – испугалась она.
Спрашивать пришлось у Артемия: все остальные были так заняты, что ее появления, казалось, даже не заметили.

Только ещё сильнее убедился Ноткин: от глупости своей и погибнет. "Дурак... дебил... идиот... кретин..." - думал Ноткин, нервно теребя руки. Почему бы и нет? Связать, держать под охраной Двудушников, кормить с ложечки это дитё неразумное, лишь внешне третьего десятка возраста. Но вот, болезнь... если он и вправду болен - повезло ребятам. Ноткин в очередной раз оглядел братию, пристально задержав взгляд на Тюлене. Да. Пусть идёт, чай не маленький уже. Сам на волю рвался. Пусть идёт. Мысленно атаман уже обещал себе: припрётся за помощью - завернём куда подальше. Жалко будет, спору нет, но и проблем не оберёшься, если принять.
- Согласен, - проговорил Ноткин, тяжело вздохнув.
"И чего ты о нём волнуешься, атаман!? Плюнь и разотри, этот идиот сам виноват! Мало того, что спасибо не сказал, так ещё и грубить начал. Забей болт на него! А если он придёт, скажет, что вешаться захочет, ты ему верёвку и мыло будешь искать? Пусть валит... И не надо этого, сам рано или поздно за голову возмётся..."
Всё. Решено. Пусть валит...
- Парни! - Ноткин промолотил подвернувшейся под руку арматуриной по бочке. Грохот металла о металл перебудил банду. Двудушники, потирая глаза и заспанными голосами выражая недовольство, попозли к фонарю.
- В общем, такое тут дело... Есть возможность деньжат срубить. Нам Бурах будет готовить настои, а мы, в свою очередь, этих настоев хлебнуши... или натираться ими нужно, хрен знает, будем разведку проводить. Просто сходили, поглядели, в каких местах дома красной дрянью покрыты, где нет - и домой. Потом перерисуем карту и нанесём всё, что вы узнали, туда. Сделаем копии, потом будем продавать. Или выменивать. На жратву там, таблетки, и прочее. Чего скажете?
Лишь некоторая часть из ранее спавших крепким сном, одобрила. Ещё одна часть ребят, всё ещё не проснувшись, просто кивнула или вяло промолвила: да, идея хорошая. Остальные же особо не реагировали. Понятное дело, даже рядом с такими домами шастать - не хухры-мухры. Таких было порядочно, осиротевших после Первой Вспышки. Осознание того, что придётся второй раз взглянуть в глаза Смерти, и мысли о наживе - вот что соперничало...

Отредактировано Ноткин (2013-07-03 02:51:19)

Это Атаман хорошо выдал — чтобы и идея вроде как его, и кивнуть есть на кого. Не про дома зараженные первым делом, а про настои и защиту. Умеет говорить так, чтоб и слушали и слушались, да и пользоваться умением не стесняется. А что с сомнением смотрят парни — так это ведь именно оттого, что не дураки собрались. Вот если бы наоборот, от желающих отбою не было, пора было б и насторожиться, а то и вовсе мешать им начинать. Обошлось. Сами справятся.
- Сам знаешь, многих не посылайте. Глянули — и бегом обратно, тут жизнь дороже, чем точность.  Настои принесу сразу же, как трав у меня довольно будет.
Вот и поддержал. Детей к неизвестной заразе отправлять, на верную смерть, обещая им защиту, о которой лишь то известно, что она в теории должна, возможно, быть в перспективе возможной для создания. Ох, Бурах-Бурах...
Чуть отступил, уступая Ноткину инициативу и лезь в дела мальчишечьи в себе не чувствуя ни желания ни прав. Сами решат, кому идти и идти ли вообще. Мишка тоже сама решит, конечно, но раз уж спросила она...
- Может, советом мне сможешь помочь? - сверху вниз глядя в серьезные и немножко сонные глаза, без улыбки спросил он. - Мне стоянки Червей нужно найти. А еще в городе — Стаха Рубина, ученика моего отца.
Если уж Шкиль сбежал, а менху и нет никого, остается Стах. Он еще вечером вчерашним показал старому другу, что жив-здоров, цел, бодр, памяти Исидора верен и дурак.

На все готова была Мишка. Стоянки одонхе – да запросто! Даже проводит. Даже к тому, который на высоком берегу Глотки живет, злой и нелюдимый, и хворостиной ее однажды гонял, давно правда.
А вот Стаха выдавать нельзя было никак.
«Только они ведь наверняка дружат? Зачем бы ему еще Стаха искать, как не за помощью?»
И все равно нельзя. Тут и Стаха подведешь, и еще больше – Грифа, который на свой страх и риск ее, нескладеху деловую, на себе к тому Стаху отнес, считай. Хотя тоже явно обещал ему, что не выдаст.
Так что не будет она рассказывать, как заходишь из Сквера, там направо, а потом налево-налево… Вот даже если бы это значило, что прямо сегодня они сделают лекарство.
Даже если – что еще ужаснее – это значило, что ей придется самой одной соваться опять на северные Склады эти тоскливые. И уже некому будет ни через лужу переправить, ни от встреч нежелательных оградить, да и пожар там дел вчера наделал…
Посмотрела Мишка на карту, от сердца Атаманом оторванную, в очередной раз безуспешно попыталась представить, как эта живопись соотносится с настоящими заборами и домами. Так и не далась ей пока эта премудрость, как ни бился Спичка, как ни подсовывал ей свои обожаемые, вдоль и поперек подписями перечерканные, карты.
- На болоте Червь один живет. Как пойдешь вдоль Глотки мимо железной дороги, там мостик такой будет. Вот это к нему. Он сердитый бывает, но ты не бойся, он меня не обижал ни разу по-настоящему.
Вот словами рассказать – это она запросто.
- А я Стаха могу поискать, - добавила Мишка обреченно. – И передать что надо.
Покосилась на мальчишек с опаской. Главное, чтобы следить за ней не додумались. А то конец всей конспирации… Впрочем, Спичкина наука по поводу слежки давалась ей чуть легче. Попробуйте, что…

Всё было сказано и говорить особо было нечего, разве что пацанам разъяснить подробные действия при разведке. Ноткин лишь прокивал головой, выслушав последние инструкции Бураха и махнул рукой гаруспику на прощание. Затем хлебнул твирина из горла, потряс головой, прогоняя крепкую горечь в горле.
- В общем, пацаны, делать будем так. Группам по два-три человека выдадим по копии карты и настои. По городу ходим спокойно, внимание не привлекаем. Находим дома, покрытые красным жиром, наносим на карту. Дальше не заходим, ищите границы, где заражение остановилось. В дома не заходите, нечего там ловить. Как пройдёте свою часть города - возвращайтесь в Крепость. Ясно?
- Ясно, - кивнула старшая часть населения Склада мужского пола.
- Так и будем делать. На крыше дозорные нужны, чтоб смотрели, на случай, если болезнь на Склады проберётся.
- Что с деньгами? - спросил Чёрный
- Деньги поровну между участниками разведки. Потом делайте с ними, что хотите. Транжирить не надо, сейчас цены взлетели так, что дальше некуда.... Верно говорю, Сипуха?
- Ага, - кивнул взъерошенный кареглазый парнишка, - планировал сегодня купить чего-нибудь пожрать, так нифига и не вышло, - Сипуха оглядел компанию. Сипуха... метко его окрестил Фугас - взъерошенный, как потревоженная сова, и глаза тёмно-карие, почти чёрные, немигающие. Спать он, конечно, любит - вот и всё, что отличало его от настоящего филина.
- Ну, всё. Как настои будут, тогда выходим. Занимайтесь своими делами.
Ребята расползлись по лежанкам, намереваясь досыпать эту ночь. Ноткин не стал исключением - стоило ему лечь на матрас, как в ногах опять развалился Артист, и атаман начал неохотно, медленно погружаться в сон.

Кто на складах хоть неделю прожил, ни в жизнь не ошибется, где кого искать.
Вот тута, значится, к скверу ближе да к цивильной части, воровская братия приют сыскала. Вор на воре сидит, вором погоняет, ночью подумать-то страшно, не то что пройти. А вот туточки, по другую сторону железной дороги, пацаны засели. Тоже, та ещё шайка. Собаки злые, лица неприветливые, кто сунется не свой - загрызут, не заметят.
Недоброе место склады, а всё ж таки своё, привычное, уютное, пригретое - тяжело с такого уходить.
Ночь Брага с парнями, как карта легла, перемыкался. Пьяные свободой, били без разбору - кровь, что водица, в землю уйдет, твирь кровавая взойдет, а плоть на кладбище унесут, дочка смотрителя блаженная колыбельными убаюкает. Деньги в карманах осядут, вещи приметные по мусоркам отправятся - не Грифу ж теперь их сдавать...
Славная была ночь, кровью хмельная, вседозволенностью и властью пьяная.
А под утро - часа в три - собрались, усталые, во временном убежище, добычей похвалиться, поспать немного, да только какое спать, когда головы кружатся и звенят, а мелочь к пальцам липнет, так и кажется, что кровавая вся, мокрая, алая, хоть и следа нет.

- А неуютно тут...
- Холодно...
- Кто спальник прихватил? Делись, брат!
- Да не пойти б тебе, выродка кусок.
- Вот жмотяра! А спальник-то двухместный, добрый...
- А у Грифа, сейчас, небось, как раз спать укладываются.
- Да что там у Грифа! Пацаны небось давно уже десятые сны видят, и им всё уютнее, чем...

Дурное дело нехитрое, да и мысль злым мужикам в голову легко самая страшная придет, одного слова достанет. У двудушников склады обжитые, уютные, вот дело было б в них отдельной бандой сесть, да заодно мальчишек проучить, уж больно много воли взяли при грифовском потворстве. Он их "Детки, куда их резать-то", а те детки давно уж на шею сели да ножки свесили.
Решили, впрочем, что поспать всё ж таки надо. Утром и думается легче, и режется веселей, да и при свете дня тяжелее пацанам прятаться будет. Отрядили только троих самых мыслящих, чтоб под дверью у главного склада у пацанов сели, чтоб те не разбежались, пока остальные проспятся да подойдут.
Много ль мелким надо?
А если рыпаться вздумают, то ножи - вот они...
Так и вышло, что Терентий, Ветродуй и Камерник ещё как светать не начало по разным сторонам у двери угнездились. собаки чуткие не встрепенулись даже - все ученые, как ступить знают...
Смолили одну на троих самокрутку, болтали шепотом. Обитателей склада решили не будить, известить, как кто из них наружу полезет.
Сурприз устроить, так сказать.

Ну вот, никому она тут и не нужна особо, оказывается.
Ну и ладно, не больно-то хотелось. Стаха ночью на Складах искать – ищи дурака, а на разведку ее все равно не возьмут, даже если проситься будет. А она не будет, с заразой запросто так знакомиться – ищи дурака…
Мишка посидела на ящиках, поболтала ногами, послушала, как Атаман командует. Слазила к девчонкам на антресоли, постояла под неодобрительными взглядами. Послонялась среди живности. Сунулась было Артиста по ушам потрепать – отлуп получила… Вот так всегда здесь. Приходить – приходи, не выгонят, а за свою все равно не сойдешь. Каждый тут к делу какому-никакому приспособлен, а ей те дела как-то не сдались совсем.
А в Кожевенном – что за дела?! Как это – прегорожены? Кем? С ума посходили? Не мог же Шкиль там за одно утро перезаражать всех, даже если правда заболел? Он же того, лекарь, и у Исидора учился, он же не мог!..
И Спичка-то!..
Мишка вдруг вспомнила, что приятеля не видела уже не то что со вчера – а с поза-позавчера, и ни записочки даже. Метнулась к двери, потом остановилась, задумалась.
И чего? И куда? Дома его искать – так это ж кто ее пустит, раз там эти чучела, да еще и с крысами, фу, гадость какая… Зато можно было осторожно проверить тайники: вдруг ей весточку какую оставил? Да, и у Капеллы спросить, что она, может, слышала за день. Но к Виктории было рановато. Значит, по тайникам пройтись, домой заглянуть…
Посоветоваться надо было с Куколкой, пожалуй. Мишка привычно сунула руку под пальто – и обмерла.
Проверила ящики, где свалилась поспать, куртку атаманскую перетрясла. Слазила на антресоли, подняла девчонок, чуть не под одеяла к ним заглянула, невзирая на возмущенные вопли. Заглянула Атаману а плечо с тоской в глазах – нет, все карты ихние, да и не подходила-то она к столу близко…
Не было Куколки. Вот не было – и все.
Мишка попыталась вспомнить, когда в последний раз с ней шепталась – и не смогла. Ну не у Оспины же она осталась! Хотя начинать искать можно было и оттуда, от подружек ее новых, может подскажут чего хорошего.
А вот кстати и экспедиция собралась. В другую, правда, сторону, но тут ведь главное – со Складов выбраться, а дальше – дойдет как-нибудь. Душегубцы-то спят все небось, после веселой-то ночки.
Она пристроилась на выход с назначенными разведчиками, не особо спрашивая разрешения. Ноткину рукой махнула: ушла, мол. А дальше было непонятно.
Когда буднично приоткрылась дверь в хмурые утренние сумерки, Мишка успела только заметить, как дрыгнулись в воздухе ноги одного из парней, потом был придушенный крик, закончившийся таким звуком, будто кто-то грызет чью-то руку, а потом началась куча-мала. Мишку отпихнули куда-то к ящикам, и она забилась там в щель, растерянная и испуганная.

Меньше, чем за мгновение, трое пацанов выбыли из строя - Гусар вскрикнул от боли; схватившись за правую сторону живота, пополз обратно в Крепость. Бандит знал, куда бьёт - удар по печени мало приятного приносит. Фугас, получив кулачищем прямо в шнобель, пошатнулся, но всё же устоял; прекрасно понимая, чем чреват замах, бьёт он арматуриной, точно шашкой - по-над землёй. Полуметровый железный прут с хрустом прилетел бандиту прямо по колену, сбоку. Судя по тому, как повалился бритвенник на землю, что-то плохое Фугас ему сделал. Вслед за Гусаром пополз Гордый, волоча за собой ушибленную ногу.
"Надо успеть!"
- Кося! - Ноткин вытащил пацанёнка из схватки, - Кося! Тикай к Капелле! Скажи, беда приключилась! Скажи, к нам ходу нет! - Пока ребята пытаются хоть как-то сдержать натиск двоих ошалелых бритвенников, не обращающих внимания на третьего, которому взбешенный Фугас, исходя кровью из разбитого носа, выбил коленную чашечку арматурой, Ноткин поднимает Косю, помогает ему перебраться через забор, - Давай быстрее, Кося! Тикай, родной! - Дрожащий всем телом парнишка, не успевший толком принять боевое крещение, пулей рванул к Станции.
Когда один из бандитов выхватил нож, ребята перепугались не на шутку. Уцелевшие Двудушники отскочили подальше - никому не хотелось словить ножом в ребро или в живот. Всё грозило обернуться похлеще, чем обычной разборкой с синяками, ушибами и ранами, которые заживут самое большее - через неделю. Закончилось всё живописным моментом, когда один из двоих ещё способных драться отталкивает Чёрного прямо на складскую стену и, пока тот не очухался, красиво прописывает тому в челюсть.
- Стойте! Дайте, хоть раненых подберём! - окликает Ноткин в ответ на требования одного из бандитов.
Главное сделано, думал он про себя. Кося уже на пути к Капелле, весточку передаст.
Кося уже тем временем огибал Станцию, пытаясь найти маршрут побезопаснее.

Кося бежит туда. Склады => Станция => Почка => Сердечник => Сгусток, к Капелле.

Что происходило дальше - вот оно, полное поражение. В самом деле, понял Ноткин - если церемониться не будут, могут Двудушников со Складов выкинуть на раз-два, а ещё проще - перерезать всех.
- Хрипун!!! - Крик отчаяния огласил южную часть складов - парень с метательным ножом в бедре повалился на землю. Пошла кровь; Ноткин сжал зубы в отчаянии. "Ничего, счёту до десяти нам хватит..."
Ребята ретировались с поля боя. Хрипун надрывно застонал сквозь зубы - адскую боль ему причинил мало того, что нож, так ещё и несторожно атаман с Тюленем понесли его - нога задрожала, кровь пошла с новой силой; Хрипун вскрикнул громче.
Закрыв за собой дверь, ребята вложили Фугасову арматурину заместо засова. Тех, кто не успел выйти и посему цел остался, отряжают следить за дверью с самопалами - кто войдёт, палить на поражение.
- Крепко дерутся, гады... - Фугас, ощупывая обильно исходящий кровью нос, лихорадочно искал в карманах моток бинта. Вокруг тяжело раненого Хрипуна уже хлопотали девчонки. Две самые старшие из них - Пернатка с Викой Грибовкой, по четырнадцать лет каждой, осматривают рану, и не могут скрыть отчаяния.
- Жгут нужен, - Пернатка знает, - Кровь остановить надо, атаман...
Ноткин присел рядом:
- Хрипун...
Парень ни жив ни мёртв. Старается сохранять спокойствие, но кровь всё идёт, нож остаётся в ране, и видно - еле держится Хрипун, чтобы не скорчить лицо в гримасе боли. На глазах видны слёзы от напряжения. Зубы сжаты. Дыхание неровное, частое. Глаза широко раскрыты, даже моргает парень с усилием.
- Пернатка... у тебя мама аптекарем была ведь... тебе ведь рассказывала ещё что-нибудь? Нет у нас жгутов, - качает головой Ноткин.
Пернатка же, запустив ручку в солому длинных, жёлтых волос, опустив голову вниз, в отчаянии смотрит на раненого. Вдруг - как будто заново ожила:
- Мне рассказывала мама... помню кое-что... Ремень нужен... и бинт. И нож вытащить... - Девочку чуть не выворачивает наизнанку от вида крови, натёкшей в подставленную плошку.
Ремешок снимают с Хрипуна. Осторожно приподнимают туловище. Кожаной змеёй поясок выходит из петель штанов. Кто-то заботливо подносит моток бинта. Пернатка, еле сдерживая рвотные позывы, работает, Вика же, сидя у изголовья, гладит Хрипуна по голове, лежащей у девчушки на коленях, и только шепчет, повторяет одно только слово:
- Потерпи... потерпи...
Раненую ногу Пернатка осторожно, медленно сгибает, и Хрипун снова судорожно стонет от боли, содрогаясь, и ласки и шёпот Вики ему еле помогают. Моток бинта уходит под коленку, а бедро и голень Пернатка ловко фиксирует снятым ремнём. Крепко-накрепко. Хрипун, судорожно, неровно дышит. Силится что-то сказать, а Вика пуще прежнего гладит:
- Молчи...
Сделав дело, Пернатка ещё несколько секунд смотрит результат. Посмотрев, вдруг вскочила и побежала в угол. Вырвало её только сейчас, а тянуло и раньше.
Фугас, наконец, смог остановить кровь. Сделав компресс, крепко примотал его бинтом, вокруг головы. Гордый же, шипя под нос ругательства, помогая себе палкой, хромая, подошёл к Ноткину:
- Что дальше делать будем, атаман? У нас пятеро драться не смогут...
- До-до, - донеслось из угла, где сидел Фугас, - Я ещё сбагу!
- Угу, за себя говори, - проворчал Гусар, массируя отбитую печень, - Я тоже смогу...
- Ладно, трое... ну?
Ноткин зажал в зубах самокрутку. Чиркнув спичкой, выдохнул облачко дыма, сосредоточенно осмотрел всех, принявших участие в столь быстром бою.
- Будем ждать. Я Косю успел выпроводить, он предупредит. Сейчас он, скорее всего, уже у Капеллы. Дети быстро всё поймут. Да и в Городе наши тоже есть... не все ведь здесь на ночь остались. Прорвёмся...
"А что ещё я могу сказать? Либо прорвёмся, либо сдохнем. Третьего нет."

Бегло осмотрев раненых и записав состояние дел в тетради, Ноткин поднялся на антресоли, глядя на девчонок и маленьких членов банды - тех, кто и в самом деле не мог за себя постоять, а потому те, кого нужно защищать.
"Безнадёжно. Всё зависит от тех, кто внизу готовится встретить нападающих. Если не выстоят, то и остальным несдобровать."
- Ублюдки... - процедил атаман сквозь сжатые зубы, - Ребят! Если подмога подойдёт снаружи, драться будем до конца. Детей нужно сохранить... Раненым помогите, пусть наверху будут.
"Ах, и идиот же ты, атаман! Не отвёл детишек к Хану... так оно было бы лучше."
Оглядев сверху Склад с бдительными ребятами, готовыми пальнуть из самопалов по дверному проёму, атаман только сейчас обнаружил пропажу - Мишка исчезла.
"Так, ну, это уже полное счастье... Капелла мне точно голову оторвёт."
Чердачный люк был открыт. Молясь, чтобы Мишка оказалась там, Ноткин встал на две первые ступеньки - только чтобы голова торчала.
Первые пару секунд атаман наблюдал за этим, не в силах сказать ни слова. Девочка, лёжа на животе на краю крыши, смотрела вниз.
- Мишка, мать твою растак!!! Ты что, с дуба рухнула!? - зашипел Ноткин, - А ну, быстро назад! У меня и так пятеро раненых, а за тебя мне Капелла лично все кости переломает! Разведчица, бл-ляха-муха!
Атамана прорвало. Пережитые чувства и эмоции выливались, и иной раз нет-нет, да и проскальзывало крепкое словечко.
- Назад, и нишкни! Не хватало мне, чтобы ещё тебе потом от ихних ножей раны зашивали!

Вот же принесла нелегкая!
Лежала себе на пузе, никого не трогала, да и не заметил ее вроде никто – нет, надо шуму наделать… Мишка оттолкнулась ладонями и скользнула назад, чуть не заехав Ноткину в глаз ботинком. Громыхнула жесть.
- Сам ты рухнул. Чего разорался-то? – возмутилась Мишка шепотом, да не таким, чтоб на дальних складах слышно было, а нормальным человеческим, то есть тихим, хоть и сердитым. – Меня, между прочим, и не слышно было, пока ты не вылез…
Свесив ноги в люк, Мишка выпрямилась и удобно устроилась сидеть на краю. Видно было далеко, даже слишком. Не тем троим, конечно, что под дверью сидели, но кто другой пойдет – засечет моментально этакий гвоздь в пейзаже. А Атаман хоть и вредный, но дело говорил. С другой стороны, в душный склад возвращаться Мишка теперь бы не согласилась хотя бы из той же вредности.
- Я тут недалеко. И осторожно, - пообещала она примирительно, встав рядом с Ноткиным на лестнице так, что наружу торчала только голова, и облокотилась на край. – Кто пойдет – увижу. А эти пусть думают, что мы ушли. А будешь орать – правда еще чего не того придумают.
Небось за ноги-то стаскивать не станет.

>>>> Склад Грифа
На южные Склады Бурах вышел самой короткой и прямой дорогой, через рельсы и две дыры в заборах. Пара шагов между двумя рядом стоящими зданиями – и как на ладони будет и склад Ноткина, и перед ним место открытое, чтобы нож метнуть, или выстрелить, удобное. И вот он уже почти сделал шаг вперед, как что-то замеченное, но не сразу понятое, словно дернуло его за рукав. Серые стены ангаров, небольшой кусок мостовой, небольшой кусок неба, и на его фоне две темные фигурки в треть человеческого роста.
Атаман выглядывал из люка по пояс, от Мишки были видны только плечи и вихрастая макушка, но почему-то Артемий не сомневался, что это она заметит его первым. Более верткая, наверное, и менее удрученная и озабоченная сложившейся ситуацией.
Вот. И правда заметила. Атамана за рукав дергает, шума лишнего не делает, что-то жестами показывает. Увидеть бы еще, с такого расстояния, да при таком тусклом небе…Ага. «Внизу». «Три». И… Нет, это уже не ему, это то ли вниз, то ли между собой.
Вот теперь времени не оставалось. Выдохнув, готовый в любую минуту уходить от удара или от брошенного ножа, Артемий сделал пару шагов вперед, выходя на открытое пространство.
С его положения было видно только одного из нападавших, здоровенного детину с мясницким ножом, стоящего около угла склада.

Вот понавылазило народу-то! Туда-сюда… И Ноткин хотел, чтоб она внизу сидела? Вот уж фигушки теперь!
Прохладно было снаружи, если не холодно. Хмарь влажная, неприветливая. Очень скоро Мишка пропиталась противной моросью, которая маскировалась под туман: вроде и не промокла, а пальтишко потяжелело, да и шарф к шее липнуть начал… Но все равно здесь было лучше, чем там, внизу. Мальчишки хоть и косились на нее неодобрительно, а все ж не гнали. Вот только скучно.
От скуки Мишка начала размышлять о том, куда могла уйти Куколка. Толку в таких размышлениях не было, беспокойство одно, а все-таки лучше, чем тупо в серое небо пялиться. Вот если она просто голодная – значит, пошла бы той дорогой, что ближе к Станции выходит. Там, конечно, надо знать, куда свернуть, но уж для Куколки это вообще не проблема. Хотя нет, зачем такого крюка давать? Вот же забор, под ним кое-где и щели есть, человек не пролезет, а малышка тряпичная – вполне. Мишка покрутилась на своем наблюдательном посту: да, если покушать – то вон туда, через забор, да и была такова. А вот если дела у нее какие, или просто к подругам новым в гости – так это ей чтобы на мост, где рельсы, вон туда прямая дорога…
Мишка замерла, моргнула и чуть не выпрыгнула из слухового окошка. Сперва от страха: дядя там стоял немаленький, если еще кто из бандитов по их душу – так такой и дверь высадить может… А потом узнала. Рот себе ладошкой зажала, чтобы не заверещать: «Мы здесь», дернула за рукав Атамана.
«Там, там!» - изо всех подумала Мишка и, опершись на затекший локоть, замахала рукой в сторону двери склада. За ними Бурах – или как? А если не за ними, так может он и про бандитов не знает?!.
Отчаянной Мишкиной пантомиме могли бы позавидовать иные актеры.
Оставалось только надеяться, что ее поняли, и хамское приветствие покоцанных в схватке с мальчишками злодеев не застало его врасплох.

Большого опыта в делах кровопролития он не имел. Морду кому набить - это запросто, но вот так, чтобы против троих, вооруженных и злых, такого не было. Вот попробуй пойми, как лучше: то ли за нож сразу хвататься, то ли спокойствие играть да руки на виду держать, врага лишний раз не злить. Страха как такового не было, места ему уже не осталось, просто хотелось все сделать быстрее, лишней крови не лить и времени не тратить.
Вот, заметили. Сразу не бросились, стрелять не стали, момент упустили. Где-то за тонкими жестяными стенами ангара наверняка сейчас мальчишки стягиваются к дверям. Даже если не сработает словечко, Грифом данное, секретное, все равно хоть от дверей бандиты отвлекутся, а там уж видно будет.
- Может, меня и ждешь, - Артемий хмыкнул и руку на нож положил, словно так и надо было. Само получилось. - Хагать на поготи, слыхал?
За Грифом повторить, кажется, удалось. Ударения там в нужных местах поставить, интонацию сохранить, голосом не споткнуться. Узнать бы еще, кто из этой словесной конструкции глагол... Можно будет как-нибудь задать задачку Рыжику, он лингвист, в конце концов.
Только Рыжик сейчас в Столице, а его приятель-хирург стоит с ножом напротив троих бандитов и ждет, послушают ли они им пересказанный чужой приказ, готовый защищать свою жизнь и жизни тех, кто заперт за их спинами.
Знал бы – обзавидовался.

О, один ранен, да серьезно. И то легче. А второй от двери отлепился. Знатно выходит, как по написанному сыграли. Ну, Атаман, теперь не подведи, коли что.
- Да уж догадайся, кто через меня привет тебе передает, - нехорошо усмехнулся, рукоять ножа стиснул крепче, в глаза первому, говорливому посмотрел спокойно. Силы свои оценивал: не силу тела, не тактическое превосходство, но исключительно что-то темное, злое внутри.
Посмотреть в глаза человеку, которого сейчас будешь убивать. Увидеть – живого, растерянного, настороженного, да решить для себя, что своей рукой оборвешь жизнь злосчастную, твоей ни ценностью, ни смыслом не уступающую. Просто потому что он стоит на дороге. Просто потому что для тебя то, что он совершает – зло.
И решить.
- Я-то что сказал, знаю. А ты что делать – знаешь?
Ох зря он это, ох зря провоцирует… Но решение принято, и не верится, что они уйдут сами, что ножи опустят и отступятся.
Только не подведи, Ноткин, у вас же и крыша свободна, и ворота уже не прогибаются под весом блокирующего их бугая. Давай, соберись. Скоро будет самое время.

Крепость подобралась вся, напружинилась, как тетива самострела. Мишка втянула голову в плечи. По голосам понятно было: чего-то не того сказанул Бурах, обозлил только сильнее, как бы самого спасать не пришлось… Обитатели Замка, кажется, того же были мнения: в полной тишине сползались к двери, готовясь выплеснуться за порог злющей безжалостной волной.
Мишке очень хотелось выбраться на крышу, подползти к краю и посмотреть, что ж там творится-то, но громыхание коленок по жести прозвучало бы сейчас неуместно, мягко говоря.
И даже когда, поднявшись над краем докуда хватило вытянутых рук, увидела она совершенно невозможное – как отступают, а то и просто дезертируют, трое увечных калек, даже тогда не решилась шуметь. Ухнула вниз, ссыпалась с лестницы, надрываясь громким шепотом:
- Уходят, уходят!..
К двери было уже не протолкнуться.

Сработало. Меньше всего можно было этого ждать, даже надеяться не выходило, да что там - глазам было сложно поверить, когда здоровяки переглянулись, покивали друг другу, словно бы переговорились беззвучно, пошли...
Должок за мной, Гриф, признаю. Жизнь вырулит - еще сочтемся.
Было даже немного досадно. Или не так это называется, когда уже кулак сжимаешь, когда предчувствуешь удар, столкновение с живой плотью, когда сам решил и сам намерен причинить боль и смерть, а противник вдруг отходит, и где-то внутри темной пружиной скручивается несделанное. Одним касанием дело кончилось, и хотя так и дернуло на дерзость ударом все-таки ответить, слабость не признавать, но разум сумел сдержать его руку. В этот раз, как мрачно подсказывал внутренний голос, но сдержит ли дальше? Не оказаться бы и впрямь провицами тем, кто назвал его Потрошителем... До них, впрочем, дела ему было немного.
Проводив взглядом - черт, ну в самом же деле уходят! - незадачливых захватчиков, Бурах все-таки среагировал на уже пару раз повторившиеся оклики из Замка. Пора было узнать, во что обошлась беспризорникам эта осада.
Все-таки приятно было понимать, что и в самом деле, если бы пошло не так, бой бы он принимал не один. Добрый десяток недобрых парней, вооруженных арматурой, тяжелыми камнями, а кое-где и вполне натуральными ножами, мог бы существнным подспорьем стать, если всего на троих взрослых, да со спины. Целыми бы эти сволочи не ушли.
- Все живы? - вместо приветствия Бурах сразу перешел к делу, - А, не надо, уже вижу...
Трое. Бывает хуже, но реже. Один лежит, свернувшись в узел, у другого с ногой что-то, третий... ох, там совсем все плохо, бинты пропитаны кровью, а на лицо и смотреть страшно. Вытащить бы...
- Поставь дозорных, вдруг еще кто вернется. Это не окончательное перемирие. Пошли весточку Капелле, она себе места не находит от волнения. Расскажи, что именно случилось с этими, - кивнул на раненых. - И на всякий случай сразу организуйте кипяток и нитки с иголкой для вот этого, в бинтах.
Перед глазами почему-то вдруг все поплыло и заплясали черные точки, вдох вышел тяжелым и сиплым. Хорошо, что стоял, и хорошо, что успел договорить. Замолчал, вроде как к раненому присматриваясь...
Темное и гадкое внутри булькнуло, взорвалось тяжелым, липким пузырем, перевернулось на другой бок и с неохотой затихло.