>>>"Горны". Виктор Каин.

Навстречу из обиталища старшего брата выпорхнула худенькая и маленькая, "в чём только душа там держится?.." горничная Инна, едва не столкнувшись лбом с неторопливо поднимающимся по ступеням Виктором. Поймав девушку за плечи, чтобы та с перепугу не упала прямо здесь, благо, общение с непоколебимым, непреклонным Георгием способствовало развитию нервной истерии у дамочек, младший Каин помог Инне преодолеть оставшуюся ступень без приключений, а сам взялся за дверь. Впрочем, Виктор не отказал себе в порыве проводить девушку взглядом. Та, кутаясь в свою сиротскую шалочку, последовала куда-то вниз по улице. Невольно покоробил её почти несчастный вид и лицо страдальческое: о да, вот оно, олицетворение семейства Каиных. Изысканность и стать во всём, чтоб её... Надо думать, Судья отправил по какому поручению. "Лишь бы, право слово, не надумал с её помощью оповещать страждущих о трагедии..."
Нет, таковое было не в характере Георгия, но сегодня Виктор ждал от него чего угодно.
Дверь поддалась не так легко, как хотелось бы: как во всём ансамбле "Горнов", она была тяжёлой и добротно сделанной, посаженной на крепкие петли. Но не запиралась: традиция Города соблюдалась, и в дни траура дом был открыт для посещений всеми, кто сочтёт нужным. Простолюдины трактовали обычай по-своему: раскрывали настежь все окна и двери, когда было нечего терять. Воров ли приглашали, или жалость так стремились вызвать - непонятно. Правящие семьи да их окружение ("аристократы же!") поступали изящней: говорили, снимая замки, что выпускают горе наружу. Тоже, знаете ли, от большого ума... Не дайте нам, мол, захлебнуться в своей же желчи.
Никогда обиталище старших братьев не было приветливым. Мальчишкой Виктор даже побаивался ближайшего к Горхону строения, ровно как и его обитателей. Дом не был недружелюбным или неуютным, напротив... Но всегда казался неприступным и колоссальным, мощным, громадным. Это чувство не покидало мужчину и поныне: войдя и прикрыв за собой дверь от сквозняка, Виктор привычно обошёл расположившееся у входа растение, как раз сейчас занявшегося кроваво-алыми цветами, с почтительного расстояния косясь на него. Оно разрослось гигантским деревом, и на своём рабочем месте Виктор держал похожее, во много раз меньше, которое на самом деле являлось мелким отростком этого жалкой пародией на оригинал.
"Мелким отростком этого и жалкой пародией на оригинал!"- сам себя передразнил вдовец и прошёл дальше. Миновав пустующую сейчас гостиную с разожжённым камином, Виктор оказался там, где и ожидал увидеть Георгия: в его кабинете, сидящим за столом.
Здесь сильно пахло кофе. По-видимому, дымящаяся на столе возле Георгия кружка являлась отнюдь не первой. Хозяин же дома с видом крайней сосредоточенности смотрел в книгу, и Виктор готов был поклясться, что Судья читает раз на двадцатый одну и ту же строчку.
Рука сама собой легла на косяк дверного проёма. Никуда не делось с тех времён, когда у них обоих было меньше морщин, чувство превосходства близнецов над собой и ощущение собственной глупости и мелочности.
- Как ты чувствуешь себя, брат?- выдавил наконец из себя неуклюжий и неуместный вопрос Виктор, обращая на себя внимание. Может, он и напрасно смущался, но, как не отучили в юности чураться старших, так и осталось. Кого уж винить...

Отредактировано Виктор Каин (2011-08-14 22:53:10)

"Главное - держать лицо. Главное - не поддаться и не сломаться."
Кто из них двоих так думал на самом деле, Виктор затруднялся даже предполагать: это могли быть мысли как Георгия, честь свою и правоту превыше всего ставящего, так и его собственные, поскольку младший Каин небезосновательно и несомненно считал себя последним, кто ещё был способен на реальную оценку ситуации. А может, это внушил им обоим Симон. Не зря же вдовец так и чувствовал за своей спиной его неупокоенный дух... Ещё не упоминалось, что мысли у Каиных тоже зачастую общие?
Поэтому Виктор знал, что его старший брат сейчас находится в том состоянии, что только дай искру - он загорится безо всякого масла и утащит за собой добрую половину города, ставшую невольной жертвой его правосудия. Георгий, хоть и разделял современные взгляды, далёкие от неслыханных охот на ведьм и шабнаков, но головы стал бы сечь безо всякой пощады, узнай он что противоречивое об обстоятельствах... случившегося.
- Давай не будем пороть горячку,- как можно спокойней произнёс Виктор, проходя в комнату и нехотя отпуская косяк - хоть какую-то точку опоры,- Оставь умозаключения ненадолго, мы не одиноки в своём горе. Нашлись люди, согласившиеся помочь нам, Георгий. Я только что отпустил гостей, и пришёл рассказать тебе о их визите.
Пропустив так неприятный и болезненный вопрос о дочери, на который ответа не знал и знать не хотел, Виктор приблизился к Судье, остановившись в нескольких шагах от него.
"Хотя, конечно, разговор с тобой, дорогой брат, впечатлил бы господ докторов куда больше..."
- Один из них - мастер Рубин, лучший ученик Исидора, которого ты, разумеется, помнишь. Бурах представлял его тебе весной, это я хорошо помню, к тому же, он был приятелем...- Каин чуть замялся, но быстро преодолел смятение,- Симона... Самого Исидора дома нет, но Станислав вызвался как можно скорее его найти. Он скорбит вместе с нами и согласен и оказать помощь в установлении причины... гибели.
"Боже, Виктор, что ты мнёшься, как школьник? Смерть Нины пережили, и Симона переживём..."
На самом деле, разумеется, все понимали, что Каины потеряли теперь уже ровно всех, на ком держались. Что там Георгий, вечно остававшийся в тени своего близнеца, что Мария - недобрая наследница трона Хозяйки, а Виктор... да кто такой Виктор вообще? Реальная власть осталась, кажется, только у Каспара, но что может в одиночку десятилетний мальчишка?
- Второй же - тот, чей приезд предсказала Мария. По горькому стечению обстоятельств как раз сегодня из Столицы прибыл бакалавр Данковский, желавший встречи с покойным. Кажется, на эту поездку он возлагал большие надежды, но теперь... Теперь он объединён горем с нашей семьёй, и в его интересах помочь нам с поиском убийцы.
"Есть, есть кому побеспокоиться о поимке этого неведомого убийцы кроме нас, дорогой брат..."

"Он считает, что я совсем не верю в то, что завещал нам Симон. Что ж... Отчасти он и прав, но ставить крест на мне ещё рано."
Виктор чуть нахмурился, поднял руку к подбородку и слегка потёр его.
- Исидор доверяет Стаху как самому себе, и я тоже ему верю,- зачем-то сообщил он. Возможно, это была слабая попытка перебороть параноидальные настроения Георгия. Младший Каин и на себе чувствовал несколько настороженное настроение брата, но мириться с ним не хотел ни на минуту. Сегодня он был как никогда неуместен, и вставать на мечи сразу со всем городом Виктор не желал и близким своим позволять не собирался.
- Рубин нам ещё сослужит добрую службу.
"К тому же, я отчего-то чувствую, что свою роль в истории нашей семьи он ещё сыграет. Недаром Симон приблизил его к себе... Он ничего не делал зря. Тем более - случайно."
- А этот Даниил... Я знал его только по рассказу Симона и той статье из столичной газеты. Прыткий юноша... Он уже, кажется, что-то себе начал надумывать. Я передам, что ты им интересовался.
"Хотя, конечно, придётся сделать популярную вводную к вашей встрече."
Невзирая на нахлынувшее сумасшествие, Георгий в одном был абсолютно прав: ни к чему было, по крайней мере, раньше времени, выносить сор из избы. Сомнительные слухи были последним, что хотел услышать о себе дом Каиных. Доброе имя - последнее, на что можно было рассчитывать теперь. Но на одной памяти и былых заслугах далеко не уедешь, на первых порах, конечно, туда-сюда, а вот дальше...
"А вот дальше видно будет, когда придёт время."
- Я оповестил их о том, что в течение суток покойный будет предоставлен сам себе, и они безусловно согласились соблюсти траур. Можешь не беспокоиться, брат.

"Вот как... Я искренне считал, что и Георгий считает случившееся убийством. Выходит, у него есть другое объяснение происходящему... Что ж, быть может, он расскажет мне о своих измышлениях позже... Они ведь вполне могут оказаться ошибочными, и он сам это знает... Потому и не спешит с выводами, наверное."
- Да, конечно, брат. Ты...
Тут Виктор снова замялся. Успокаивать старшего брата не стоило, да брат и был предельно спокоен. На первый, не слишком внимательный взгляд. Уж Виктору-то было известно, какая каша творится в голове Георгия, и желание начать его утешать и подбадривать было естественным.
"Хотя, конечно, ответ на все мои слова поддержки мне уже известен. "О чём ты говоришь, Виктор? Это тебе нужна сейчас помощь, не успокаивай меня вместо себя..." И он прав будет, кажется."
- Причины смерти давай оставим докторам... А общественность в чём-то убеждать бессмысленно. Даже официальное заявление нашего дома не остановит слухов. По большому счёту все сетуют на шабнак-адыр... Не знаю насчёт убийства, но слышал, что пожирательницу волос уже ловят. Я боюсь, что женщин в скорости начнут тащить к пустырю Костного столба без разбору... И очень может быть, мы ничего не сможем поделать.
"Вот Сабуров сможет. Но его методы... Нет, нельзя доводить до такого."
Виктор позволил себе всё же сойти с места, где последние минуты стоял как вкопанный. Каины редко позволяли себе лишние телодвижения, были скупы на проявление чувств и старались не поддаваться лишним страстям... Вот разве что Нина... Но и та была не урождённая Каина.
- Будь уверен, брат, убийца не останется безнаказанным... Чем бы он ни был.
Виктор опустил ладонь на плечо Георгия быстрым жестом, чуть сжал его, но не посмел задерживаться больше и пускаться в сантименты. Главное - судья почувствовал его участие, и будет. Наговориться и отдать дань уважения Симону добрыми словами они ещё успеют. Сейчас главное совсем, совсем не это.

>>>Горны. Виктор Каин.

>>> Голгой-Хэн

Утро только начиналось, но день уже не задался.
Не стоило пробовать гадкое пойло старшего Стаматина, особенно в таких обстоятельствах. Незнакомый алкоголь подействовал даже в том малом количестве, которое осмелился влить в себя Бакалавр, и голова была тяжёлой. К тому же, с неба накрапывал редкий противный дождик, небо заволокла большая рыжая туча, и каждая упавшая на голову капля отдавалась в голове страшным грохотом. Кляня на чём свет стоит свою глупость и опрометчивость, свою дурную привычку бросаться в омут с головой и не останавливаться в нужный момент, Данковский широко шагал через весь город в обитель Каиных - за новыми поручениями и со скудным отчётом. Прежде чем ехать домой, с обеими правящими семьями следовало проститься... Хотя вряд ли до вечера были какие-то шансы уехать.
"Погода резко испортилась... прекрасно. Только простыть мне не хватало, или ещё какую заразу подхватить."
Содрогнувшись от внезапной мысли о той болезни, которую вчера так и не удалось подробно обсудить, Даниил припомнил только испуганные и потерянные глаза Петра, нахмуренные брови Андрея, напряжённость в лице Грифа и странную тревожную и натянутую улыбку Евы. Что так напугало этих людей? Если та эпидемия давно минувших лет вызвала в них такие тяжёлые воспоминания, что невозможно было скрыть, то и впрямь следовало задуматься. К тому же, это заставило родиться одну гипотезу, но озвучивать её доктор бы поостерёгся, иначе рисковал завязнуть в поганом городишке совсем навсегда.
Двери дома Виктора Каины были заперты. Даже после почти трёх минут беспрерывного стука никто не отозвался. Данковский бросил взгляд на дом Марии, но живо отверг желание пойти к ней: встречаться с девицей после вчерашнего не было никакого желания, да и являться с самого раннего утра к полузнакомой женщине в дом не слишком светило.
"Говорите, Георгий невменяем? Проверим"- решил Даниил и постучался в двери ближнего к берегу реки крыла, рассудив, что весьма глупо было бы пилить через весь город зазря.

Встреча с самым старшим ныне Каиным Данковского даже, прямо сказать, волновала. Он с жадностью всматривался в дверной проём за спиной хрупенькой служанки, надеясь разглядеть там Георгия. Он, по мнению Даниила, самым лучшим образом мог бы продемонстрировать хоть смутный образ того, каким был Симон. Труп оного, как думал доктор, не в полной мере бы сумел заставить представить демиурга живым.
Уже когда их оставили наедине, Данковский принялся рассматривать Георгия, стараясь, разумеется, не слишком откровенно пялиться на пожилого человека. Старик с благородными сединами, в тяжёлом халате с кистями, со сдвинутыми хмуро бровями, он сразу внушал некое уважение, хотя по некоторой тяжести его век бакалавр мог заключить, что спал сегодня Каин или плохо, или мало. Немудрено: по обрывочным сведениям Даниил знал, что, если с кем и был близок Симон, то только с Исидором (который тут помочь мог мало) и со своим братом.
- Доброе утро, Георгий, - с места в карьер пустился эскулап, желая сразу же сказать всё, ради чего пришёл.
«Знаю привычку пожилых людей слышать только то, что они хотят слышать. Лучше выложить ему всё как есть, и покончить с этим.»
- Прежде всего примите мои самые искренние соболезнования. Я скорблю вместе с вами, поверьте, но, чтоб скорбь наша была не столь беспросветна, мы должны помочь друг другу. Тогда прах вашего брата упокоится в мире. Я хотел бы напомнить вам, что положенный срок траура вышел, хотя вы, разумеется, и сами знаете об этом. Необходим как можно скорее произвести вскрытие для установления причин смерти. Если не доверяете мне, то позвольте это коллеге Рубину. Прошу, отнеситесь к этому с пониманием...
Отдышавшись несколько мгновений, Данковский прибавил безо всякого напора:
- Ещё после того, как мы с вами всё обсудим, я хотел бы... гм... поделиться с вами одной гипотезой, если позволите. Разговор не из приятных. Но поверьте, лучше перестраховаться и переступить через себя, нежели пропустить что-то важное.

Отредактировано Бакалавр (2012-02-28 04:55:48)

Данковский радушного приёма от Каина не ждал, да и не получил, собственно. Георгий выглядел сильно озабоченным - и немудрено.
"Не стоит его задерживать надолго. Думаю, в эти непростые дни к нему приходит достаточно народу с разного рода чепухой. наверняка у него много посетителей. Что ж, остаётся надеяться, что я не самый незначительный из них."
- Да. Разумеется, я понимаю это. Разумеется, я рассчитывал на то, что мне удастся хотя бы присутствовать при вскрытии... Это бы сильно облегчило задачу как мне, так и вам... Но настаивать не могу. Воля ваша. На худой конец, результаты я ведь получу? Видите ли, мне бы весьма не хотелось уехать отсюда несолоно хлебавши. Вашему горю я сочувствую, однако забывать о себе и тех, за кого несу ответственность, я не могу.
"Не забыться же мне в беспросветной скорби в конце концов. Я же практически подписался добровольцем на поиски убийцы, простого спасибо маловато будет - как известно, в карман не положишь и на хлеб не намажешь. А ещё не предъявишь властям в качестве веского аргумента для существования Танатики..."
- Дело в том, господин Каин, что внезапно возникла, так сказать, версия кончины вашего брата, не связанная с насилием. Я не настаиваю на истинности и признаю весьма малую надёжность гипотезы, но ничего ведь нельзя сбрасывать со счетов. Скажите, эта ведь та огромная постройка на краю города называется Термитником? Распространились тревожные слухи о том, что внутри него среди рабочих вспыхнула эпидемия болезни, одно упоминание которой приводит людей в ужас... Такое ведь случается не каждый день, считаете, это может быть нелепым совпадением? Мне сказали, вашего брата за считанные часы до смерти посещал близкий к степным жителям и мясникам Исидор Бурах, также ныне трагически и внезапно покойный. Мог ли он побывать в Термитнике и принести Песчаную Язву в Горны? Тогда, видимо, следует принять меры предосторожности, предупредить о такой вероятности Станислава. Могу я просить вас сделать это, если не успею я?

В скептической, даже негативной реакции Каина Даниил был уверен, но никак не ожидал увидеть, как лицо старика побагровеет, а глаза станут похожи на глаза разъярённого пожилого загнанного быка.
- Напыщенный глупый старикан!- гневно восклицал бакалавр, пока несчастная служанка буквально за ручку выводила его из особняка. Худенькой бледненькой Инне трудно было справиться с разбушевавшимся Данковским, но обошлось без жертв.
- Нет, ты скажи мне,- обратился доктор к ни в чём не виноватой женщине,- Ему так хочется, чтоб его брат оказался убит? Я ж его тела не видел, я должен поверить на слово, что там насильственное? Виктор вон, тоже не видел, а кто, спрашивается, видел? Ты вот видела?
Не слушая, что ему там залепетали в ответ, Данковский фыркнул громко, нахохлился, ощетинился и поднял воротник. Дождик надоедливо мочил им с Инной головы, но у доктора не возникло чувства сострадания к подневольной девушке, и он ещё несколько минут истязал её ворчанием и проклятиями, которые настоятельно просил передать старшему Каину.
"Вот такое упрямство и губит людей. Если версия подтвердится, в чём лично я теперь убеждён только сильнее, он не сможет попереть против фактов. Упрямый старик. Надеюсь, его брат был чуточку покладистей... Хотя какая теперь разница. Извините, гражданин труп, я не имею право вскрыть вас из-за каких-то ваших местных предрассудков, и поэтому ваши родственники не узнают, из-за чего вы умерли! Боже, ну и нелепица..."
В этом факте, впрочем, была обширная пища для ума. Обдумывая то, что успел узнать, Даниил постоял ещё, пожалел, что бросил курить, и уверенно зашагал в сторону моста, к последнему, кажется, человеку, который был способен развязать гостю из Столицы руки.

"Стержень". Александр Сабуров

Последствия вспышки гнева лишили Георгия возможности действовать на несколько долгих часов. Отбыл бакалавр Данковский, наверняка оскорбленный столь резкой отповедью. Конечно, он не более чем чужак и упрямый мальчишка, но в ближайшие дни слово его будет иметь немалый вес - если, конечно, будет произнесено. Пока же намерения столичного гостя неизвестны, с ним категорически необходимо дружить.
Невыносимо хотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Хорошо бы - пройтись по набережной, полюбоваться убегающей вдаль степью, вдохнуть прохладного воздуха. Не пошел. Во-первых, даже приблизительно не было известно, как скоро закончит с осмотром тела мастер Рубин, во-вторых, любые новости будут в первую очередь направлены в "Горны", а в-третьих, Георгий не был уверен в собственном душевном спокойствии.
Скорбь и ярость, равно обуревавшие его при мыслях о Симоне, были на время побеждены слабостью. Здесь, в окружении привычного уюта, Георгий мог хранить относительное спокойствие, но за пределами дома...
"Каждый камень, каждая ступень, каждая капля воды там будет твоей и будет помнить тебя. И что прикажешь делать мне с этим теперь? А, Симон?".
Судья прошелся по комнатеам, словно убеждясь, что все вещи на своем месте. В честности слуг он не сомневался, незваных гостей тоже быть не могло - просто вид вещей, находящихся на своих местах, вселил немного уверенности.
Набросав записку Бакалавру, Георгий отправил её со слугой в Омут, а сам вернулся в гостиную.
"Глупости говорят все эти новомодные эскулапы о разрушительном влиянии чая на здоровье. Якобы, чуть не вреднее кофе. Вот лишь бы что-нибудь заумное намудрить, честное слово!"
Судья с удовольствием поставил чайник, предвкушая успокаивающий вкус напитка. Работоспособность вернется после первой же кружки, а пока можно попросту подождать и обдумать все еще раз.
И ждать каждую секунду, когда же скрипнет входная дверь.

Чайник застал Георгия своим кипением именно в тот момент, когда во входную дверь постучали. В юности он бы бросился к дверям еще до того, как стучавший опустил руку, но юность прошла давно - а вместе с ней порывистость и безрассудство. Вошедший, кто бы он ни был, едва ли поленится пройти еще пару шагов, а вот перекипевший чайник ждать не будет. Да и незачем показывать гостям, как сильно Судье не терпится узнать любые новости.
Однако, когда заварочный чайник был наполнен, а из коридора все еще не донеслось ни звука, встать и выйти в коридор все-таки пришлось. Тишина стояла в коридоре, ни голоса, ни звука шагов.
"Уж не шабнак ли навестить меня решил, брата моего забравший? Или сам Симон, наигравшись в смерть, домой вернулся?" - Георгий скептически фыркнул собственным мыслям. Безделье и незнание - худшие из врагов рассудка, особенно в его возрасте. Хотя гостью свою предсказать он бы не мог, даже целью такой задавшись - право дело, если уж кого-то он не ждал увидеть в этот час в своем доме, это была младшая Ольгимская.
Большой Влад соболезнования выразил письменно, еще вчера, Сабуровы тоже, Харон промолчал вовсе. А младшая, Хозяйка будущая - пришла, самолично. Отчего бы? Ишь, волосы мокрые, взгляд растерянный...
- Не могу назвать этот день добрым, Виктория, - голос прекрасно выдавал его усталость, но тут уже ничего не поделать. - Но простуда не сделает его лучше. Проходи в комнату, к огню. Если ты не спешишь, то поговорить можно и за чашкой чаю.
Слуг звать Георгий не стал - пропустил гостью вперед себя в комнату, достал еще одну чашку, сам все и заварил. Торопить не стал - пусть сперва отогреется, выпьет горячего, съест что-нибудь - а там уж сама и скажет, зачем пришла.

Столичный чай - вернее, не столичный, а доставленный морем откуда-то из бывших колоний - прочно занял свое место в жизни семьи только с появлением Нины. Справившись с отсутствием газет, салонов, танцевальных вечером, светских новостей и прочего из того, что составляло жизнь молодой девушки в Столице, она категорически отказалась ущемлять себя в столь незначительном моменте. И как отказалась - десяток лет, что прошел с её ухода, не смог изменить традиции, и с каждым товарным поездом в Горны прибывала новая партия нездешнего напитка.
"А если Болезнь, придется объявлять карантин. И неизвестно, когда прибудет поезд".
А юной Ольгимской было вполне объяснимо неуютно. Иди речь о ком-то другом, Георгий мог бы предположить, что старший в семье выпроводил дочь, как наименее вызывающего подозрения члена семьи, на разведку. Но не Владислав - и не младшую Викторию, разумеется. Она пришла сама, влекомая то ли тревогой, то ли жаждой знания, то ли вовсе чем-то невидимым для всех, кроме Хозяек.
- Мария ушла, - Георгий говорил медленно, но даже и к собственному удивлению, усталости в его голосе оставалось все меньше с каждым словом. - Ей, как и Виктору, непосильно сидеть на месте, пока мир вокруг несется вскачь. Я бы и сам, признаюсь, покинул бы дом, когда бы не ждал известий великой важности... Не знаю, где она и когда вернется. Возможно, я могу тебе помочь?
Действительно, с каждым глотком к Георгию возвращалась бодрость и жажда деятельности. Но бежать и во что-то вмешиваться было во-первых, уже поздно, а во-вторых, еще нельзя.

"Она снова здесь..."
Георгий ведет пальцами по карте, и прикосновение к бумаге словно бы вливает в него силы. Один из зараженных домов - не поверить юной Виктории и в голову не приходит - расположен в двух шагах от Горнов, рядом со склепами. Еще несколько - разбросаны по всему городу, хотя дом Исидора в Кожевенном выделен с особым вниманием.
"Если она пойдет во все стороны сразу, через день-два город вымрет. У нас есть считанные часы, чтобы подготовить оборону, но нет ни Исидора, чье слово было бы законом, ни Симона, чтобы быть выше закона".
- Это может спасти многих, - Георгий кивает, устало трет переносицу. - Как только мастер Рубин закончит, я посоветуюсь с ним о мерах защиты. И сейчас же отправлю весть Александру: необходимо организовать хотя бы наружное наблюдение за этими домами. Но если это - только первое, то что второе?
О том, что должно сделать, думает Георгий Каин. Обдумать планы, ничего не упустить, добиться помощи, в нужные места людей направить к другими правителями не переругаться, но своего не упустить...
Все то, что было так привычно и легко для Симона, все, по отдельности выглядящее таким понятным и простым, кажется Георгию непосильной ношей, и злость вспыхивает в душе, придавая сил.
"Мы справимся, брат. Не думай, что без тебя мы беспомощны".
Попытка осознания связи между кончиной Симона, вспышкой Чумы и визитом в город чужаков оказывается пока неудачной - пока не явится Рубин, пока не признает причиной смерти старшего из правителей Города Песчаную Язву, Георгий отказывается, наотрез отказывается принимать этот факт в своих расчетах, а значит, в уравнении все еще на одно неизвестное больше, чем необходимо.

О этот непостижимый миг, наступающий нежданным, вопреки желанию смотрящего, неотвратимо - миг, когда в знакомых глазах сверкают новые искры, когда звучит иначе голос, когда ветер покорно ложится в руки. И хотя Судья не знал младшую Ольгимскую достаточно хорошо, сам воздух, звенящий вокруг нее фиолетово-бледным напряжением, был словно печать неизбежности. Под взглядом Сонной Хозяйки Город обретал жизнь и плоть, а для Георгия сопереживание чужому грядущему горю на миг затмило даже собственное.
"Несчастная твоя судьба, Влад. Если и дальше так пойдет, то скоро на твоих глазах драгоценная дочь твоя шагнет к тем же звездам, что отняли у тебя её мать. Несчастная твоя судьба..."
Георгий по многим причинам предпочел бы, чтобы первой была Мария: она старше, близкие её давно уже готовы к сей страшной потере - равно как и готовы принять её новой, пылающей, изменившейся. Новая Хозяйка, хотя и не сможет занять место Симона, подтолкнет пошатнувшееся равновесие в пользу Каиных, начнет свою пряжу, залатает прорехи страха и одиночества, что начинают пронизывать улицы Города.
"И куда это грядущее чудо запропастилось в такой час, хотел бы я знать!".
Мария была нужна здесь и сейчас - так же, как раньше в тяжелые минуты её мать была нужна старшей Виктории. А он мог только поддерживать разговор, отвлекаясь от собственных тревог, да надеясь набрести на что-то важное.
- Приходил. Он пришел из степи ночью, сразу же прошел к Симону. После его ухода брат удалился во Внутренний Покой, велев всем домочадцам неделю не есть мяса и не пить ничего, кроме воды. Это был последний раз, когда его видели живым.
Собственные слова казались Георгию столь логичными и ясными, что сводило зубы. Вот он, зараженный дом Исидора. Вот он, встревоженный Исидор за несколько часов до смерти. Вот Симон, сразу же по завершении встречи удаляющийся в совершеннейшее уединение, задержавшись лишь чтобы предостеречь домочадцев о необходимости поста. И вот Внутренний Покой, видевший последний мгновения жизни Симона Каина, полный оглушающей силы.
"Силы, исключающей поражение. Силы, исключающей саму смерть".

- Ты верно выбрала путь, - Георгий хмурится, качает головой. - Этот вопрос нужно задавать Марии. Она из всех нас имеет наибольшую обязанность верить. Или не верить, хотя что есть неверие, как вера в противоположное?
Георгий встает, чтобы налить в чайник еще воды. Движения его медлительны, но ни следа неповоротливости или старческой неуверенности в них уже нет, сколько не всматривайся.
- Бесполезно отрицать объективные факты. Слишком много свидетельств приведено уже в пользу версии о Болезни. Я допускаю вероятность её присутствия и необходимость защищать от нее город. Но что же до смерти Симона, - Судья поворачивается к гостье спиной, и главная цель его при этом наполнить водой из кувшина чайник, бесспорно. - Я дождусь вердикта врача. Мастер Рубин сейчас осматривает тело, он должен закончить с минуты на минуту. Его вердикту я поверю.
Водрузив полный чайник на подобающее место, Георгий возвращается в свое законное кресло, окидывает взглядом гостью. Нет, не будет он говорить с ней о чудовищной, всесокрушающей и всесоздающей силе духа брата Симона. Нельзя такое объяснить, если нужны слова, значит, они будут бессмысленны.
- Я сообщу Марии о твоем визите, если считаешь нужным. Не знаю, правда, когда она получит эту весть и сочтет ли нужным реагировать.
Выгонять Викторию он не собирался, но сложно было предположить, что в это страшное время Хозяйка Детей могла бы не иметь иных дел кроме распивания чаев с полузнакомым старцем.

После ухода Виктории день начал набирать обороты, словно бы принуждая Георгия расплатиться за бездарно потраченное утро. Люди приходили и уходили, приносили новости, жалобы, просьбы, обвинения, деньги, документы, аргументы, требования, заявления... Георгию пришлось отдуваться за троих, поскольку ни Мария, ни Виктор домой засветло не вернулись. Тревожиться за них он даже не думал: внутренняя, семейная связь, и без того невероятно сильная, словно обострилась после трагических событий. Георгий с уверенностью мог бы почувствовать, если бы его племянница вдруг ушиблась или брат с кем-то поссорился.
Пока обходилось без происшествий. Суета, суета, суета, люди толпились в приемной, даже не ожидая – обмениваясь новостями, встречаясь с пока еще живыми знакомцами, а главное, уважительно посматривая за дверь, из-за которой иногда доносился негромкий, размеренный, спокойный голос Судьи. Георгий почти чувствовал, как касаются его несчастных посетителей его уверенность и устойчивость.
Он Судья. Он старший в семье отныне. Он неотделим от Города, и потому не вправе уйти внутрь себя, чтобы пережить свое горе. Напротив, спасение свое он должен найти в спасении горожан, покой свой – в их покое. Куда как легче несколько десятков человек впустить и выслушать, чем долгими часами не сводить глаз с двери, ожидая того самого, единственно важного посетителя.
Лишь к десяти часам Георгий прекращает принимать. Находит время на краткий ужин, посылает человека все-таки потревожить Рубина: традиции – традициями, но задержка уже не укладывается не в какие рамки!
Ожидая – новостей от Рубина, визита Виктора, возвращения Марии, записки от Бакалавра – Георгий переходит в спальню и ложится, не раздеваясь. Конечно, посыльный от Рубина вернется с минуты на минуту, но, как показывает его опыт, даже четверть часа полноценного сна лучше, чем мучительные попытки выспаться в кресле.

Сны нахлынули на него, оплели его руки, хлынули в его глаза и уши, утянули на дно кошмаров, куда не проникает луч разума и воли. Заледеневший, неподвижный, он наблюдал в бессилии, как ходят по дому напуганные, бледные люди, как смеется, касаясь их лица, старуха с лицом ребенка, как осматривается удивленно брат Симон, не находя родных в своем доме, как входит высокий человек, черный и знакомый, несущий вести и новый кошмар.
А потом к его дверям приблизилась Мария, и кошмары ушли.
Почти неуловимый стук каблучков, негромкий голосок, легкая складка между бровями, костяшки пальцев мягко касаются стены, словно бы вызывая звук не физическим усилием, но только её намерением сообщить спящему в соседней комнате человеку, что она его ждет. И она не привычна к ожиданию.
Ну ничего, от этого еще никто не умирал.
Георгий меняет рубашку и умывается холодной водой. Такие видения – забава для сновидцев, умеющих их различать узнавать и называть по имени. Он же снова чувствует себя разбитым, измученным и опустошенным. И черт подери, почему нет вестей от Рубина?!
Собравшись с силами, Судья выходит в кабинет, где ожидает его уже порядком теряющая терпение племянница.
- Мария, - кивает он ей, чувствуя, как её раздражение и нетерпение отражаются в его собственном гневе и бессильном ожидании. – Какие вести из города?

Очи Марии горели искренним, праведным гневом, губы кривила ярость, грудь тяжело вздымалась, сжатые до белизны пальцы сминали несчастный лист бумаги словно горло злейшего врага... Чудовищно угрожающая картина, но увы, в сочетании с закипающим за её спиной чайником, еще и чудовищно забавная. Поразительно, как может всего один элемент изменить эмоциональное содержание даже самой завершенной композиции.
- Нет пока. Дай-ка... - забрав из рук племянницы истерзанный клочок бумаги, Георгий опустился в кресло и надел пенсне. - Видимо, его недавно принесли, я велел не тревожить меня за ужином.
Ничего неожиданного, впрочем, не было. Песчанка бешено, невероятно, чудовищно заразна, и если в самом деле решение принимал чрезмерно осторожный Александр с подачи нездешнего доктора Данковского, меры закономерно могли и должны были быть крайне суровыми. Напуганных горожан, проведших день в панике и пересудах, эта жесткость и конкретика должны были даже успокоить. Горожан. Но не Правителей.
- Что ж, несомненно, твой отец принял это решение под влиянием неоспоримых аргументов и чрезвычайных обстоятельств. Не сомневаюсь, он вскоре явится сюда, чтобы сообщить нам с тобой настроения и планы нового Коменданта. Впрочем, я спрашивал не об этом. Весь день ко мне шел город, встревоженный, умоляющий и беззащитный. Ты же была на улицах, слышала их, говорила к другими. Скажи мне, каковы были для тебя сегодня эти улицы? Скажи мне о городе.
Георгий желал бы не думать, но мысли его раз за разом возвращались к последним строкам письма. Смерть Симона, давешняя ссора с Данковским с одной стороны — и Комендант Сабуров с другой. Александру потребуется набирать людей, и если кончится добром в кратчайшие сроки вспышка болезни, ослабленные Каины столкнутся с необходимостью оспорить власть единоличного командира небольшой армии. Да еще и непонятно, что с Ольгимскими... Влад держит хорошую мину, но насколько плоха игра за ней?
- И еще. Что ты знаешь о госте из Столицы, о бакалавре Данковском? Он был здесь... И был не к добру.

>>> Театр масок

В Городе ты рискуешь напороться на нож бритвенника ты рискуешь даже в бледных сумерках и в двух шагах от своего дома. Так уж сложилось, что против бандитской вольницы были бессильны решительно все, хотя, надо признать, что Каменный двор в этом отношении был всё же благополучным местом. Относительно.
И всё равно Виктор стремился дойти домой быстрее. Растягивать намеренно своё бодрствование он сегодня не собирался, Нина ушла, и теперь её можно было не ждать даже во сне. А покоя теперь точно не будет ни для кого, Виктор ещё не знал, что случится, но ясно чувствовал, что будет только хуже.
Со временем чуть похолодало. До Горнов Каин добрался почти в полночь. Свет в окнах дочери не горел, а вот в доме близнецов явно не спали. Похоже, у Георгия были гости, хотя Виктор не припомнил, чтоб Каины кого-то сегодня ждали.
Виктор застал у брата Марию, что было неудивительно, но всё равно слегка неожиданно. Уважение к старшим было у Каиных кровной особенностью. Мария очень любила Симона, а хоть немного поговорить с ней и утешить Виктор так и не собрался.
- Вы ещё не спите?
Виктор кивнул брату, стараясь не слишком явно смотреть ему в глаза, подошёл к дочери и поцеловал её в щёку. Это был вернейший способ заставить Марию взбеленится и разозлиться, особенно при том, что Виктор не так часто позволял себе нарушать личное пространство дочери и вмешиваться в течение её жизни.
- Я не помешал вам? Брат, ты выглядишь устало.
Виктор чуть сжал руку Марии. Он ещё помнил, каким был Георгий вчера, и очень надеялся, что оправиться от потери и взять себя в руки Каины смогут как можно скорее. Несмотря ни на что, влияние дома терять было смерти подобно. Удивительно, что сейчас почти все, чьи жизни заботили Виктора, собрались в этой комнате. Будь его воля, он бы вытащил из Многогранника Каспара, да только идти за сыном в Стеклянную Башню он бы всё равно не решился.

Еще раз увидеть сегодня отца Мария и не чаяла. Завтра с утра, набравшись тяжелых снов, намаявшись на горячей подушке, заведясь на тугую пружину выдержанной злости, она вела бы себя отвратительно. Куда как лучше будет высказать все сейчас, пока свежа ярость.
- Как можно сейчас спать?!
Как может он так буднично подходить и целовать ее покровительственно? Как будто ничего не случилось, как будто самое страшное, что им грозит – это подгоревший по нерадению поварихи ужин?! Или он нарочно весь день злит ее?
Здесь не было посторонних глаз и ушей, и Каина готова была дать волю возмущению, но, гневно развернувшись, прикусила язык.
Не нарочно.
Отец выглядел таким вымотанным, будто не спал с той самой ночи. Да оно, скорее всего, так и было. Но даже не это остановило Марию, а отчаянный взгляд, которым Виктор встретил ее пылающий взор. И пожатье руки, словно в попытке ухватиться хоть за что-нибудь.
«Святые небеса, он вообще ел сегодня?..»
Сбавив обороты, Мария собиралась уже сказать все то же, что и собиралась, но на пару тонов ниже, когда заговорил дядя. А если уж Судья повел обвинительную речь, племяннице оставалось только слушать и учиться. Еще можно было налить отцу чаю, чем Мария и занялась.
Когда Георгий закончил, горячая чашка оказалась перед носом у Виктора и была явно не лишней.

Значит, отец понимал, что творит. С одной стороны – это должно было успокаивать. С другой… Шаг с такими далеко идущими последствиями, совершенный в здравом уме и твердой памяти – и ни словом не перемолвившись с другими членами семьи? Это было на него не похоже.
Все разваливалось без Симона. И двух дней не прошло, а они уже смотрели друг на друга с опаской, как на чужаков, ожидали подвоха, не доверяли и боялись полагаться на чужой здравый смысл…
И все же Мария не могла не кивать согласно, когда отец говорил о бакалавре Данковском. И ведь она даже не успела рассказать ему то, что Георгию… Что навело его на столь схожие мысли – предчувствие или логика? О чем он знает – и не говорит?
Появление Инны заставило Каиных забыть о взаимных обвинениях – высказанных и невысказанных. «Что еще? Что еще могло случиться?..»
Что могло случиться еще более ужасного? Настолько ужасного, что горничная лишь ползала на коленях, бормоча бессвязицу и рыдая – даже после того, как Судья был с ней ласков и задал простейший вопрос?! И почему…
Эта мысль только сейчас пришла ей в голову и ударила, как камнем в хрупкое стекло. Почему они ничего не почувствовали? Два дня прошло, это неминуемо должно было проявиться – в преломлении света, в движении воздуха, каким-то образом – Симон уже должен был…
Мария подскочила к Инне, схватила за подбородок и запрокинула ей голову, заставляя смотреть себе в глаза.
- Говори, что с Симоном. Говори, или пожалеешь.

Разобрав слова, Мария бессильно уронила руку. Подбородок несчастной женщины выскользнул из ее пальцев, но служанка не отпрянула, не попыталась отстраниться, парализованная ужасом.
Инне было нечего бояться. Едва получив ответ, Мария начисто утратила к ней интерес, таким невероятным этот ответ оказался. Невероятным – и все же ожидаемым. Жаль только, что угаданным слишком поздно, когда ничего уже нельзя было поделать.
Слишком гордая, чтобы упасть без сил на колени рядом со служанкой, Мария заставила себя выпрямиться, качнуться прочь и опуститься на стул, прижав к губам побелевшую ладонь.
Что теперь будет?..
Такого еще не случалось, чтобы тело не прошло положенные обряды, которые не просто так придумали выжившие из ума мистики. Неужели им придется снова пережить эту утрату, на сей раз – окончательную и безнадежную?
Покосившись на дядю, Мария с тоской подумала: неужели опять – сердце, капли?.. Инна не в состоянии, придется ей… Но нет: казалось, обретшая форму беда придала Судье сил. По совести сказать, давно он не говорил так убедительно и здраво, что даже племянница не могла не соглашаться с каждым словом.
Она уже знала, кому и что надо написать.
Шумно выдохнув, Мария поднялась на ноги и по пути к дверям коснулась плеча всхлипывающей служанки, даже в голову не беря, что сама же и послужила едва ли не главной причиной ее истерики.
- Зайди ко мне, есть поручение.
Все равно Георгий наверняка пошлет ее к Сабурову. Первым делом, конечно, поручение Судьи, но на обратном пути пусть завернет еще по двум адресам.
В дверях Мария обернулась и окинула взглядом остатки своей семьи. Надо было идти, иначе она точно расплачется, отец будет ее утешать, Судья – злиться, служанка – всхлипывать… Кому это нужно.

"Горны". Мария Каина

Отредактировано Мария Каина (2013-11-11 16:27:02)