------>Дом Станислава Рубина
     Уверенно проталкиваясь через толпу (чему, кстати говоря, очень способствовали широкие плечи и  немалый рост), Рубин попутно думал о том, под каким предлогом явится в дом к Симону в случае, если малец ему наврал или просто что-то перепутал, и эта толпа собралась здесь с другой целью, ведь Стах считал эти события более вероятными, чем смерть Симона: он в понимании прозектора был так же вечен, как и сам Город на границе со Степью.
     К Симону просто так в гости не ходили, этот вечно занятой человек вообще недолюбливал праздные беседы, но пару раз Станиславу удалось-таки поговорить с ним на отвлеченные околофилосовские темы, после которых Рубин был, во-первых, поражен гибкостью и остротой мысли главы семьи Каиных, а во-вторых - долго не мог уснуть в ночь после разговора: ворочался и все пытался осознать полученную информацию до конца, собирая по кусочкам, как мозаику, логичную общую картину. «Хм, все время выходило, что один кусочек либо лишний, либо не вписывается в этот рисунок мироустройства... Может, это из-за наличия в мозаике обыденного бытия элементов мистики? Только у Симона то… полная картинка получалась и без лишних деталей… Куда уж мне до него…»
     «Зайду справиться о здоровье, и, если что, по-быстрому убегу по делам», - решил Стах. Рубин дернул ручку дубовой двери. Дверь оказалась закрыта. «Вот это уже интересно!» - двери в этом городе закрывались очень редко и поводы для этого были особые.
     Потоптавшись в нерешительности на лестнице с полминуты, Станислав решил было спросить что да как у людей, толпившихся рядом. Но потом, еще секунд десять подумав, отказался от этой затеи. «Да что они могут знать», – пробурчал он, - «сейчас только слухов, как репьев, понацепляю». Кроме того, эти темные люди Стаха за своего так и не приняли (да и он их не всегда понимал), поэтому могли ничего не сказать, а терять время Рубину сейчас отчего-то не хотелось.
     «Придется идти к Виктору». Виктор не был врагом, как не был и другом. С одной стороны, он мог когда-то при желании контролировать Кровавую Нину, что не могло не вызывать восхищения, с другой – и в его характере и манерах и в характере его жены присутствовал тот самый легкий столичный налет дурной элитарности, который всегда плохо переносил Стах. «Дружбы нет, есть взаимоуважение», - не признавать пользу для Города дел Виктора Рубин не мог.
     Постучав в дверь – а в дом к Виктору, в отличие от Симона, Станислав предпочитал входить по приглашению хозяина – Рубин ещё раз посмотрел на дом Симона. «Какие-то одинаковые слишком дома у братьев. А хозяева настолько разные, насколько похожи дома».

>>>Горны. Мария Каина.
Только и оставалось, что пожалеть о своём мерзком снобском воспитании, обрывая себя, чтоб не раскрыть без стука дверь, у которой покинул Данковского старший Стаматин и с порога осведомиться у любого, кто за нею окажется, какого, собственно, чёрта.
Даниил, не ответив архитектору ничего от греха подальше, проводил Андрея взглядом, пока тот не скрылся за каменной стеной забора, и с минуту ещё не двигался, размышляя.
Только сейчас его начинало окутывать чувство недоброе и непонятное. Происходящее перестало походить на спектакль и превратилось в сильно искажённую, как через призму пропущенную и в кривом зеркале отражённую действительность. И Андрей, так спокойно отнёсшийся ко всем несуразным, полубезумным словам, произнесённым Марией, уже не казался таким разумным человеком, но пока он был всё же единственным, кто мог внести хоть какую-то ясность. "Что и отказался благополучно сделать." В глубине души Даниил, возможно, и соглашался с тем, что к столь непривычному для гостей из Столицы "и иных цивилизованных мест" порядку вещей стоило ещё привыкнуть, но прогибаться под них и сливаться с ними, вот как братья, простите, слишком.
Даниил вытащил из кармана наспех свёрнутый листок. Рукой Марии были выведены имена её родственников, близнецов и ещё два - женское и мужское. "Кто же эти люди? Зачем мне о них вообще знать? Что там эта девица говорила - я возьму их всех за горло? Глупые и злые слова..."- Данковский покачал головой и убрал список обратно. Бумажка эта только забивала мысли ненужными сведениями, столь щедро сыплющиеся сейчас на голову бакалавру.
Вот куда бежать и что делать? Про себя Даниил решил, что непременно навестит Исидора: тот наверняка бы смог пролить свет на обстоятельства внезапной смерти Симона. По крайней мере Данковский считал, что они в общем неплохо знали друг друга, и старик Бурах мог поведать нечто дельное.
Но - после, после. Сейчас на пути его стоял младший брат Симона, и оставалось только надеяться, что он окажется хоть отдалённо нормальным. Ещё не стоило выкидывать из головы визит в некий Омут... Вздохнув, Данковский громко постучал в дверь три раза.

Отредактировано Бакалавр (2011-07-27 02:09:00)

Плачевное состояние семьи Каиных должно оставаться в секрете, если это вообще возможно. Виктор несколько мгновений размышлял, как поведать Рубину страшную новость, но Стах первым начал этот серьезный разговор.
Только Виктор хотел было открыть рот, как снова раздался стук в дверь. Служанка мигом открыла дверь, пропуская неизвестного гостя вперед. Она попросила Бакалавра представиться, а затем, после того как получила ответ, и подождать, когда Виктор позовет его.
- Пускай войдет, - Виктор тяжело вздохнул. Недаром Мария ночью видела незваных гостей. – Симон убит, господин Рубин. Убит этой ночью во Внутреннем Покое, и мы хотим, чтобы вы осмотрели тело. Проходите, господин Данковский. Я наслышан о вас от нашего общего друга Исидора Бураха. Он говорил, что вы умнейший человек, что вы боретесь со Смертью. Это правда?
«Нам бы ваша помощь в этой борьбе не помешала...» Виктор рассматривал приезжего гостя внимательным взглядом, будто бы оценивая достоверность этих сведений.
- Так или иначе, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь в любом деле. Итак, Рубин, вернемся к Симону. Я думаю, основателю «Танатики» будет интересно... – Виктор изо всех сил старался держаться спокойно. – Перед смертью к Симону приходил Исидор Бурах, и они очень долго говорили о чем-то, после чего Симон вышел из кабинета на удивление бледным и напряженным. После этого он направился во Внутренний Покой.
Виктор выглядел спокойным и адекватным человеком, в его словах не было ничего такого необычного, что указывало бы на какое-нибудь психическое расстройство. Обыкновенный аристократ, семьянин, правда, дочка у него не кто-то, а будущая Алая Хозяйка.

Ну, вот и сложилось все в единую мозаику. Этот непонятно откуда взявшийся дождь посреди сухого лета, этот сбивающий с ног запах твири в воздухе, эти странные взгляды из толпы – с примесью животного страха, этот взгляд Виктора – он как будто сразу постарел на несколько лет – все, наконец, сформировало целостную картину в голове Рубина. Рухнул тот столб, та огромная колонна, что поддерживала жизнь людей вдалеке от центра цивилизации, исчезла та точка опоры и отсчета, благодаря которой существовала возможность одновременно придерживать Степь и Город, не давая им поглотить друг друга, и находить правильные способы выхода из часто возникающих между ними сложных конфликтных ситуаций, сохраняя приемлемый баланс сил. Отныне положение в Городе описывалось фразой «неустойчивое состояние равновесия» - «как шарик на вершине высокой горы. Вот сейчас он недвижим, но стоит чуть задеть его с любой из сторон - и он мигом покатится по крутому склону, все набирая и набирая скорость».
     Рот Рубина непроизвольно приоткрылся, даже военная выдержка - приходилось часто слышать о поражениях и победах и видеть их последствия - не помогла ему воспринять известие без эмоций, несмотря на то, что он уже почти был готов к нему. В течение последующих пяти секунд он таки собрался, тем более, что в комнате уже появился третий собеседник – ростом чуть пониже Виктора, «щупловат немного, в руке саквояж большой, плащ кожаный модный, ботинки такие забавные на высокой подошве – словом, птица столичная. Эх… И взгляд ещё острый, человека умственной профессии выдает. Да и учитель с ним знаком». Рубин кивнул столичному гостю в ответ и продолжил слушать.  И вправду, гостем оказался небезызвестный Данковский - основатель лаборатории, название которой в свое время некоторые журналы не побоялись поместить  на первую страницу.
    «Интересно, что привело его сюда?». Честно сказать, он бы даже пообщался на эту тему с бакалавром, если бы их встреча сложилась при других обстоятельствах.
    «Виктор… Но как?.. впрочем… соболезную… вы можете рассчитывать на мою помощь – я могу приступить немедленно. Но что… или кто явился причиной смерти Симона?», - явно это был не простой человек, но Рубин для начала решил промолчать об этом, - «возможно, учитель может что-то знать об этом, неплохо бы его увидеть в самые короткие сроки». «Бакалавр, вне зависимости от целей вашего пребывания здесь, я настоятельно рекомендую вам познакомится с Исидором Бурахом – известная личность у нас, и как раз – по вашей специальности. Хотя, насколько я понимаю, вы к нему и приехали?»

"Однако. Не означает ли это, что они и сами не знают, отчего умер Симон? Вот уж не было печали..."- нахмурился бакалавр. Ничуть не удивительно, что такой старый человек внезапно скончался, куда как подозрительней виделось удивление всеобщее по этому поводу.
"Быть может, все просто привыкли, что он жив, и жизнь его уже казалась вечной? Люди просто не привыкли к иному? Ох, Данила, чует моё сердце, что не всё так просто объясняется."
На удивление быстро в присутствии Виктора у Данковского успокоились расшалившиеся нервы и пришли разумные мысли. Было бы кощунством говорить о них вслух - всё же бакалавр чтил чужие семейные ценности и не хотел бы вносить свои грубые лепты в траур Каиных. Но Симон всё же не сват ему и не брат, и Даниил ехал не к человеку. Он ехал к явлению, и, вероятно, осмотр тела покойника помог бы ему понять причины долголетия старика. Жаль только, что миф о его бессмертии самоустранился... "Но не зря же Виктор сказал "убит". Если гибель наступила насильственно, это ничего не меняет."
На самом деле меняло. Меняло всё, но Даниил упорно не допускал таких мыслей.
Известие о том, что второй собеседник Виктора, как видно, человек решительный и деловой - врач, несколько воодушевило. Как-никак, чужой опыт, мнение и свидетельство со стороны всегда были ценны.
- Не к нему, но по его приглашению,- уточнил Данковский,- Прибыл я к Симону, о котором Бурах изволил упоминать в переписке. В свете сложившихся обстоятельств я непременно посещу Исидора...
"...и уши старикану надеру."
Помощь... О какой помощи мог просить Виктор? Об осмотре тела? Можно было попробовать, вне зависимости от успеха это принесло бы много пользы... Попросив помощи Рубина. Каков, интересно, был его медицинский профиль?
- Нас объединяет общая трагедия,- доктор чуть развёл руками, совсем немного,- Убийство Симона Каина - это убийство Бакалавра Данковского. Вы можете рассчитывать на моё содействие. Но для этого должны рассказать мне всё, что знаете.

Виктор кивнул, не без радости отмечая согласие как Данковского, так и Рубина на содействие. Препираться сейчас, оправдываться перед ними и торговаться он не собирался - не тот случай, когда допустимы бы были варианты.
- Разумеется, всё, что вы хотите знать, я поведаю. При условии, что буду знать об этом сам.
Осложнялось тем, что Каин был осведомлён немногим лучше, чем его гости. И дать чёткие показания новоявленным детективам мог с большой натяжкой...
- Рано утром Симона нашли слуги. Его тело было... скручено и изуродовано, на лице застыли следы мучения. Он умер в состоянии Внутреннего Покоя. Вам, Рубин, это может что-то объяснить, вы с учителем наверняка касались этой темы. Обстоятельство отягчающее, поскольку неясно, как мог проникнуть в него убийца, если он, конечно, существует.
"Вот только как объяснить это столичному гостю? Такую специфику он едва ли поймёт, хорошо, если слушать хотя бы станет..."
Виктор чувствовал себя несколько неловко, говоря об этом. Вряд ли именно он должен был поведать массам об обстоятельствах смерти брата, но чувствовал, что кроме него это сделать никто не сможет. Мария напугана и удручена, к тому же, она снабдит рассказ своими доводами и домыслами, коих знать многим не следовало.
"Хотя кажется, что господин Данковский успел побывать именно у неё."
- Лучше просвятить вас мог бы Георгий...- осторожно продолжил вдовец,- Но... Он невменяем. Его рассудок затуманен гневом, и он готов обвинить кого угодно в гибели Симона. Это его прихотью является соблюсти древний обычай - не перемещать и не трогать тело сутки. Он даже посмотреть на него вряд ли позволит...
Виктор бы с радостью нарушил обычай. Он придерживался того, что мертвецам не место среди живых, хотя нечто более древнее, нежели здравый ум, и подсказывало из глубин подсознания - это поверье родилось и соблюдалось не зря.
- Мы и вправду посылали за Исидором, однако вам, Станислав, должно быть виднее, где его можно найти: мастера не оказалось дома, и тогда я отправил за вами. Вы же пришли раньше, чем гонец успел добраться до вас... И пожалуй лучше, что весть вы получили от меня.

Отредактировано Виктор Каин (2011-08-03 16:44:20)

«Так вот оно как получается...» Симон умер во Внутреннем Покое, а это был ещё один аргумент в пользу того, что он не был убит простым человеком. «По крайней мере, этот человек равен Симону по силе, раз в Покой пролезть смог, а таковых я у нас ни разу не встречал. Может, конечно, Симон то убийцу сам впустил, только вот можно ли туда вообще впустить – неясно. И зря Виктор считает, что я хорошо понимаю, что этот Внутренний Покой из себя представляет... Слишком сложно это все. А вот старый Бурах -  понимает и, наверно, у него уже есть определенные подозрения, кто виноват в случившемся. Нечего здесь больше время терять, все вроде выяснили».
     «В таком случае, раз мы все решили, с вашего позволения я откланяюсь - попробую поискать Исидора Бураха, он должен отчасти прояснить текущие события. Виктор, мои знания и мои руки к вашим услугам, дайте мне знать, когда я понадоблюсь. Бакалавр, был рад знакомству!» – Рубин даже бы раскланялся, если бы умел. Подождав ещё пару секунд, продумывая маршрут, Стах бросил: «Всего доброго, господа», - и вышел на улицу.
«Ну что же... навестим старого учителя...»
------>Молчащий дом

Отредактировано Станислав Рубин (2011-08-15 09:41:10)

"Итак, расходимся. Прекрасно."
- До встречи, коллега Рубин. Смею просить вас сообщить об обстоятельствах, которые удастся выяснить, и обещаю в свою очередь то же самое.
Данковский кивнул на прощание Стаху, и, дождавшись, когда слуга закроет за ним дверь, обратился к Виктору:
- Жаль, что наше знакомство не состоялось при более приятных обстоятельствах. Я не хотел бы, чтобы досадную смерть вашего брата как-то связывали с моим приездом. По крайней мере, пока...
"До предъявления неопровержимых доказательств в пользу этой версии, которая пока кажется мне самой безболезненной... И легко объяснимой." Ещё она внушительно тешила самолюбие, но уж этого Даниил не признал бы и перед Властями.
Поклонившись младшему Каину и попрощавшись с ним, Данковский вышел из здания и остановился на ступенях, обдумывая свои дальнейшие действия и анализируя уже минувшие события.
Виктор произвёл впечатление человека измождённого и совершенно не желающего заниматься ерундой. Похвальное стремление, что сказать, да только странным выглядела его будто непреходящая усталость (возникала мысль, что таковая является его обычным состоянием духа). Помимо всего прочего, бакалавр редко находил приятным общение с родственниками покойников, и по крайней мере на принятое здесь время траура он принял решение не беспокоить это семейство.
Рубин же... Что ж, работать с ним в паре было бы неплохо, особенно в свете его статуса ученика Исидора. Кажется, он мужик волевой и толковый, бояться и юлить не станет. Да и вообще по всему он походил на военного, а уж их Данковский уважал безмерно.
Небо над головой было бледно-голубым, было ощущение, что с часу на час начнётся дождь. Бакалавр поднял воротник и неспешно спустился с крыльца, выходя на улицу со стороны, противоположной той, с которой он зашёл в ансамбль Горнов. Впереди открылся вид на удивительной красоты собор с башенными часами. По правую руку тонуло в тумане некое причудливое сооружение, едва заметное вдалеке. Ни то, ни дрругое рассматривать не было времени, да и не хотелось. А вот слева расположилась чуть более привычная застройка из каменных домов. Именно туда и направился доктор - поблагодарить Андрея, его сопроводившего, и осведомиться, нельзя ли временно у него же остановиться.

>>>Вероятно, Омут

>>>Горны. Георгий и Симон Каины.

Визит к брату никакого облегчения, как и ожидалось, не принёс. К тому же, возвращаясь в своё крыло ансамбля, Виктор заметил краем глаза, что свет в окнах дочери не горит, значит, Марии нет у себя. Поскольку спать днём девочка не привыкла с самого детства, вывод напрашивался один - дочь в неурочный час куда-то ушла. Беспокойное создание, прямо как её мать. И не сидится же ей на месте, пока весь дом в трауре...
А впрочем, Мария наверняка ощущала смерть дяди острее, чем все остальные. От матери к ней перешла невероятная чуткость, и рдеющая над Горнами смерть наверняка действовала на неё сильнее, чем на обоих вместе взятых мужчин.
Интересно, что думал обо всём этом Каспар... Виктор задержался на пороге своего дома, взявшись за дверную ручку, и бросил взгляд на тонущий в тумане Многогранник. Знает ли он вообще о смерти дяди? Отец коменданта Снежной крепости сам так ни разу и не спустился даже в Агатовую яму, но Каспар утверждал, что у Многогранника есть собственные информационные каналы. Однажды, рассказывая об этом отцу, он даже едва не обронил слово "мама", и это должно было насторожить Виктора, однако его это напротив успокоило. Значит, покойная не оставляла своего ребёнка... Не забывала, выходит...
"Нина... Почему тебя нет с нами, Нина? Ты живо бы нам всем показала, как предаваться унынию..."
Почти без сил младший Каин опустился на свой стул и привычным жестом стал тереть переносицу. Снова накатывала мигрень, но на этот раз не давно заподозренная аллергия на твирь-траву была виновата. Виктор испереживался за последние сутки, и самым лучшим вариантом было бы задремать хотя бы на полчаса, но время было совершенно неподходящее.
"Ох, Нина... Если бы ты была со мной, и мучиться бы не пришлось... Ты одним своим поцелуем снимала с меня все недуги, а вместе с ними - печали..."
Странно - только что умер родной его брат, а Виктор думал только о своей жене. Будто бы воспоминания о ней способны были разогнать сгустившиеся над домом Каиных тучи...

Он трёт глаза грубыми подушечками пальцев, и веки начинает саднить. Давит сильно, так, что хочется чихнуть, и тело сковывает неприятный озноб. Виктору отчётливо нехорошо, и он думает о том, что очень бы хотел пойти сейчас в кровать, лечь прямо на плотно застланное покрывало и сжать пальцами виски, чтоб перед глазами поплыли оранжевые круги. Рано или поздно он всё-таки уснёт, а после пробуждения головная боль будет уже не так сильна. И пройдёт этот навязчивый морок...
Пройдёт или нет? Ему кажется, или сзади кто-то задевает занавески и заставляет их колыхаться? Может, сквозняк? Странно - дверь плотно затворена, Виктор её запер... Вот что значит - неудачно спроектировать помещение: любой вошедший в дом сразу же рисковал уткнуться в занятого своей работой Каина, если тот заблаговременно не закрывал дверь слева от себя. Но сейчас-то точно никто не пришёл: не слышно было ни характерного скрипа, ни последующего звука шагов... Что тогда?
Не по-осеннему свежо запахло, так пахло даже не минувшей весной, нет, так пахло в ту весну двадцать лет назад - холодной тёмной водой, черёмуховым цветом и страницами книг. И прибавлялись к этому терпкая корица и пьяные чёрные вишни. Мужчина заулыбался, и стало на несколько морщин на его лбу меньше.
"Нина... Нина, всё как тогда, ты не меняешься..."
Виктор расслабился и как-то рассеянно провёл пальцами по плечу, будто почувствовав чьё-то мимолётное игривое прикосновение. Хотя, конечно, он не мог сказать наверняка, что именно сейчас дух коснулся его именно там, где он почувствовал - жест его был только по наитию.
- Ты пришла ко мне, да? Я знаю, ты не бросишь нас в такое время...
Не вставая со стула, Каин повернулся и открыл глаза. Она стояла перед ним, протянув вперёд изящную руку, будто только что отпустила его плечо и ещё не успела отойти очень далеко. Её лицо было свежим и молодым, как двадцать лет назад. Одежды на ней были светлые, но, как Виктор не старался, он не мог их разглядеть: они всё время расплывались, будто состояли из дыма и тумана, плыли в воздухе, как и чёрные волосы Алой Хозяйки.
- Не уходи, постой...- потерянно и просяще взмолился мужчина, видя, как медленно отступает видение от него - шаг за шагом, но будто плывя над полом в нескольких дюймах,- Останься... Ты так редко приходишь ко мне... Нина...
Он потянул к ней свои руки - несгибаемый правитель, несчастный сломленный горем вдовец. Он не знал, как выглядит в эти секунды со стороны... Но хотел её коснуться. Очень боялся её отпустить...

Наверное, Виктор не выспался: он не может уследить за тем, как двигается вокруг него жена. Она будто пронзает пространство и не подчиняется ни законам гравитации, ни чему другому, что всегда ограничивало простых смертных. Иногда она плывёт по воздуху, оставляя за собой смазанный след (как шлейф от дамских духов, который долго ещё обозначает присутствие своей хозяйки), а порой оказывается в одну секунду совершенно не там, где была прежде. Она то вилась вокруг него лентой, то скакала, как слепое пятно.
Но всё же не уходила и не убегала больше. Подавала ему руки, и он успел прижаться к ним губами, ощутить исходящий от неё привычный, но притупляющийся с каждым годом запах... Кажется, день ото дня мужчина помнил его всё хуже.
- Нина... Куда ты уходишь всё время? Останься со мной. Останься, прошу тебя...- исступлённо шептал вдовец, когда покойница целовала его. Он навечно хотел бы остаться в этом мороке - пусть он обманывал себя, пусть на самом деле не приходил к нему никакой дух, и любимая женщина на проверку оказывалась галлюцинацией, всё равно. Он страшно выглядел со стороны - говорящий с пустотой, в тишину, совершенно ни с кем. Но, если бы кто-то сообщил ему, что вовсе не садится на его колени жена, он и не подумал бы сомневаться в том, что может ошибаться.
- Я чувствую... Нет, знаю. Что-то плохое надвигается, Нина. И со смерти Симона всё только началось. Она ведь не пройдёт бесследно, так? Скажи, прошу, скажи, что нас ждёт... скажи мне, Нина, стоит ли бояться, или отдать брату последнюю дань и жить дальше? В Городе неспокойно... Жители, кажется, уже начали судачить...
Виктор обхватывает Нину руками и прижимается к её плечу, прячет лицо в рассыпанных чёрных волосах.
- Я запутался, Нина. Скажи, я ведь не ошибся ещё ни в чём? Я боюсь оказаться бессилен... Ты ведь знаешь, мои руки связаны... Всегда были связаны.
Он бормотал очень тихо, самого себя обнимая за плечи, и думал притом, что это та, кого он так любит. И, сам того не замечая, чуть слышно вторил тому, что говорила она ему, будто произносил её слова вместе с ней. Иногда даже казалось - вместо неё. Наверное, только казалось.

- Утонет... В крови? Нина, что ты говоришь такое... Мы едва не утонули ведь уже однажды, ты помнишь? Нет, ты не можешь помнить, тебя уже мало заботили тогда мирские страсти... Или?..
Виктор сильно прищурился, заглядывая в глаза супруги, и попытался понять, что же она имеет в виду.
Виктор был начисто лишён фамильного чутья, и только гадать оставалось, что же пророчит ему туманное видение Алой Хозяйки. Полыхнул на дне её глаз знакомый, любимый, но страшный огонь: при жизни её глаза горели так, когда Нина намерена была изменить что-то, что приходилось ей не по душе. Только сейчас она злилась ещё больше: теперь она не могла вертеть событиями так, как хотела бы. Ах! Незадача, её руки связаны были ещё сильнее, чем руки мужа. Значит, действовать должен был тот, у кого было больше возможностей.
- Ты знаешь что-то, Нина? Ты можешь мне помочь, правда ведь? Расскажи, что ты успела увидеть со своей высоты. Ты наверняка знаешь, что случится. Прошу, скажи мне. Я не поверю, чтоб ты не знала, что у Симона на уме!
Каин крепко сжал тонкие руки своей жены, и доверительно уставился ей в лицо. Не страшно. Совсем не страшно, когда она рядом.
- Ты про приезжего доктора...- догадался Виктор и тут же поспешил спрашивать дальше,- Ведь ты о нём? Скажи. Скажи мне всё, что ты только знаешь, о чём думаешь и что предполагаешь. Расскажи и не бойся перепугать меня. Хуже-то уже не будет, правда?
"Будет. Будет, будет в разы хуже, чем я только могу себе представить, иначе бы и она не была так взволнованна. Когда она в последний раз была так обеспокоена и разозлена? Не вспомню уже..."
Быть может, тон Виктора мог показаться требовательным, но уж Нина-то обязана была понять, что на самом деле он такой же молящий, как и за несколько минут до этого, когда Виктор готов был упасть в ноги миражу, чтобы он только не исчез.
Странное дело: при жизни Нины не случалось такого, чтобы муж поклонялся ей или вставал на колени. Он, пожалуй, был одним из немногих, кто вообще мог видеть в Дикой Нине кого-то помимо Хозяйки. Хотя почему одним из немногих? Виктор был единственным. Она не была для него Хозяйкой, легендой, мифом, богиней... Она была его любимой женщиной, его обожаемой супругой, матерью его детей. Она была для него большим, чем была для Города, но он не видел в ней что-то заоблачное и далёкое. Виктор вставал перед ней на колени только за тем, чтобы завязать разболтавшийся ремешок на её туфельке или приложить щёку к утробе, где она носила их детей.
Именно поэтому он вопрошал так прямо и без лишних завихрений. Между ними никогда не было недоговорённости. Виктор мог бы дать руку на отсечение, что ни он, ни она ни разу в жизни не сказали друг другу ни слова лжи, и сейчас она не сделает исключения.
- Я готов слушать тебя. Поведи меня, Нина. Бери мои руки, дёргай за нитки и делай то, что сочтёшь нужным.
Каин припал губами к прозрачным белым рукам. Он готов был повиноваться любому её решению: жестокому, горячному, с первого взгляда - дикому... Но кому, как не Виктору, было знать, что Нина всегда окажется права?
"Я запутался"- повторил он зачем-то про себя.
- Веди меня, Нина,- уверенно повторил вдовец и снова возвратил взгляд к глазам супруги.

Упрекнуть Виктора в чём-то было сложно, но и с этой задачей супруга неизменно справлялась. Она права была: когда Нины не стало, дети совершенно отбились от рук отца. Они не то что его, Георгия ни во что не ставили. Казалось, только Симон как самый старший и могущественный из всех Каиных знал на них управу. Мария унаследовала необузданный нрав матери, Каспар - её невероятное упрямство.
- Да уж...- усмехнулся вдовец, - На одну тебя мне и приходится рассчитывать, Нина.  Уж на что Рубин, на что этот юноша, на что даже Исидор не способны помочь лучше, чем ты...
Наваждение постепенно становилось гуще, всё труднее было различить черты лица женщины. Виктор щурился, будто пытался разглядеть её сквозь туман. Глаза будто засыпало песком, хотелось зажмуриться и снова начать тереть веки. Да только страшно: отвлечётся, и морок рассеется, и кто знает, когда в следующий раз она появится, видимая и осязаемая, перед его глазами.
Когда впервые Нина пришла посреди ночи, он решил, что это дурной сон. Шутка подсознания. Виктор до последнего мотал головой и отгонял дурман - боль потери слишком свежа была ещё в тот момент, чтобы не свалить всё на безумствующее сердце. Кажется, в первый раз Виктор так и не поверил в галлюцинацию... Даже зная свою жену он не предполагал, что она способна на такое.
"Знаешь, я верю,"- думал он, глядя в глаза любимой женщины, - "Что однажды ты придёшь, чтобы не оставлять меня никогда. Сейчас ты вынуждена оставлять меня одного, родная, но когда-нибудь ты уже не отпустишь моей руки. Тогда я не отпущу твоей. Как не хочу, чтоб это случалось... Как я хочу, чтоб это скорей случилось."
Но она появлялась всё реже. Как давно в последний раз она смотрела в его глаза, гладила его лицо, целовала в щёки? Счёт шёл на недели. В повседневной маете Виктор переставал иногда думать о ней, и она не трогала и не тревожила его.
Он видел её тогда, когда сам этого хотел.
- Мне так не хватает тебя, Нина...- негромко произнёс Каин, прижимая уже полупрозрачную руку в своему лицу, и, чем дольше, тем сильнее он чувствовал, как циркулирует на том месте, где только что сидел призрак, воздух.

Отредактировано Виктор Каин (2012-01-25 23:00:05)

- Как... Исидора...- Виктор растерялся. Этого услышать он никак не ожидал. Как же... Вчера ведь Исидор был у брата, и выглядел лекарь вполне хорошо, пусть и несколько устало и встревоженно... Немудрено - вернулся Бурах вчера из степи, и... и...
"Да, смерти Симона тоже ничто не предвещало..."
- ...но его нет... Нина, постой!- Каин опомнился только когда не смог её увидеть. Он протянул руку туда, где только что, секунду назад с трудом различал её лицо. Пальцы не коснулись тёплой кожи, даже не утонули в развеявшемся тумане. Ладонь попросту пропала в пустоте.
Дальнейшее было похоже на сон: потеря Нины из виду стала как погружение в ледяную воду с головой с головокружительной высоты. Несколько секунд ступора, Виктор только открывал рот и распахивал глаза, ибо в сознании его зажглось - всё, это конец. Теперь Нина не станет его оберегать больше. Ей не суждено стать ангелом-хранителем супруга, а тот так страстно желал этого в последние годы! Надежда на то, что однажды Нина не покинет его больше, рухнула. Стало ясно, что первым окончательно покинет мир живых отнюдь не она. Тонкие, но прочные нити Памяти сквозь мужа, дочь и сына плотно привязывали Дикую Хозяйку к реалиям города. А Память Виктора... Ту действительно сохранить некому.
Он пообещал только что, что передаст свои руки под чуткое руководство покойницы. Кому, как не ему было осознавать всю серьёзность данного обещания? Виктор лучше других понимал, что подписал себе смертный приговор и, кажется, только что капнул крови на договор с силой, пред которой сам дьявол преклонял колени. Начинался обратный отсчёт, таймер которого был задан десять лет назад, когда в последний раз набрала полной грудью воздух и испустила дух Дикая Нина.
Было не страшно. Виктор слишком устал, чтобы испугаться принятого решения, и ждал конца с одной только, последней надеждой - что ещё раз он сумеет почувствовать себя счастливым, когда супруга коснётся его губ смертельным поцелуем и унесёт его туда, откуда не будет возврата.

Этим вечером Каина скосило мгновенно. Несколько мучительных секунд перед тем, как провалиться в бессознательный сон без сновидений, когда опустошение в душе было таким, что внутри не звучало даже эхо, на деле были единственным мигом. Как сидел, откинулся Виктор на своём стуле, запрокинулась голова назад, захлопнулись закатившиеся глаза.
Виктор очнулся, когда небо уже просветлело, с тяжким похмельем, в очередной раз чувствуя, что ещё немного жизненных сил покинули его.
Только вот вспомнить ничего из вчерашнего своего дурмана он не мог, кроме, пожалуй, одного факта: Исидор Бурах был мёртв.