Едва ли в этой степи можно было отыскать твирь, савьюр, или белую плеть. Вряд ли когда-нибудь на нее ступала нога одонга, или Травяной Невесты. И уж наверняка, сколько не скачи по ней в любую сторону – никогда на горизонте не покажется мрачная громада Боен. Все здесь было незнакомым – высокие травы, почти стелящиеся по земле под сильным ветром, низкое небо, без солнца и туч, равномерно-серое, то и дело озаряемое багровыми всполохами.
Небо, которое плавно, почти незаметно переходило в пергаментный потолок Многогранника, исписанный непонятными формулами.
- И много их там? – пятки ботинок Хана стояли на степной траве, носки – на полу приемного покоя башни, прямо на краю замысловатого чертежа.
- Десятка два, - сообщил один из стоявших перед ним навытяжку песиглавцев. Традиционно собачьи маски надевались только при выходе в город, «на дело», однако эти только что вернулись из Агатовой Ямы, где встречали беженцев, и расставаться с песьими головами не спешили. – Некоторые мелкие совсем. Передали вот…
Каспар взял и неторопливо изучил два протянутых ему конверта. С одной стороны – писем от этих людей он не ждал. С другой – от кого же еще они могли быть, в такой-то момент. Странно только, что делами Многогранника озаботился дядя, а не отец. Пробежав глазами его письмо, Хан спрятал его в карман куртки. Письмо Капеллы, бывшее, казалось бы, более коротким, он изучал куда дольше и убирать не стал, продолжил разговор, держа исписанный листок в руках.
- Внутрь пока не пускать. Маски при разговоре не снимать. Среди них могут быть зараженные, рисковать нельзя. Ждем до вечера, тогда скажу, что делать. Пока залезьте в закрома, вынесите им чего-нибудь поесть, согреться. Пусть сидят в Яме. Мы ж не звери все-таки.
Сказанное с равным успехом могло быть шуткой, или серьезным утверждением. Хан не улыбнулся. Никто из мальчишек не засмеялся. Как и всегда в подобных случаях.
- Что по порошочкам? – поинтересовался лидер песиглавцев, посчитав тему беженцев временно исчерпанной.
- Без толку, - ответил один из мальчишек в масках – не тот, что докладывал о беженцах. – Проверили все схроны до единого. Пусто везде. Растащили.
- Поиск ведете? Товаром для обмена запаслись?
- Запаслись. Ведем. Пока ничего.
- Продолжать. Мелкота ими только потравится, а нам запасы очень пригодятся. В Кожевенный, - Хан помахал в воздухе письмом, - не лезть. Там уже ловить нечего, кроме Песчанки.
- А Вербы? – поинтересовался третий песиглавец. – Они ведь на краешке Кожевенного стоят-то.
- Вербы, - младший Каин на секунду задумался и продолжил. – Наблюдение за Вербами тоже продолжать. Но – издалека. И не со стороны Кожевенного, это, надеюсь, понятно?
- Понятно…
- Вот и хорошо, - Хан в последний раз обвел взглядом разведчиков, на секунду прикрыл глаза и чему-то кивнул. – Свободны.
Песиглавцы разошлись. Хан снова поднес к глазам письмо Капеллы и еще раз перечитал его – медленно, вдумчиво, словно надеялся, что написанные строки сложатся иначе и сообщат ему что-нибудь новое. Разумеется, ничего нового они не сообщили.
Он еще раз прикрыл глаза и сделал медленный выдох. Степь за спиной погасла, исчезла без следа, сменившись картонно-серой стеной. Шаг вперед – чертеж под ногами обрел объем, рухнул вниз пропастью, развернулся винтовой лестницей. В один мин Хан уже стоял у ее подножия. Еще шаг вперед…
Лестница снова обернулась плоским рисунком на полу. Но помещение уже было другим. Больше всего оно напоминало довольно аскетично обставленный рабочий кабинет. Сев за массивный письменный стол, Каспар придвинул к себе стопку бумаг и взял в руки химический карандаш. Предстояло написать немало писем, отдать немало распоряжений. День обещал быть очень длинным…

Отредактировано Хан (2013-12-13 03:25:35)

------> Агатовая Яма

Ждать долго не пришлось - один из псиглавцев исчез, ступив в затейливую вязь узора - и не прошло и пяти минут, как вывалился обратно, поманил за собой, важный и торжественный - настоящий страж порога.
В груди похолодело, как всегда бывало в момент перехода.
Не самое неприятное ощущение, скорее просто чуждо-странное. Привет из чужого царства, осязаемая граница.
Капелла успела мимолетно удивиться тому, что Хан допускает её в своё святая святых.
Она была в Многограннике всего несколько раз, каждый раз - по особому случаю - и ждала скорее, что он выйдет к ней сам, не желая допускать потенциально враждебную силу внутрь.
Демонстрация расположения?
Демонстрация силы?
Нежелание видеть заполнивших Яму детей?
Разгадать мотивы и чувства младшего Каина всегда было весьма непростой задачей. Возможен и вероятен был любой из вариантов. Он мог слишком закружиться в делах своего государства и не пожелать тратить время на входы-выходы...
Приемный покой отдавал прохладой и сумраком. А Хан вовсе не изменился с последней их встречи - разве что лицо чуть отвердело, намекая на того мужчину, которым предстояло стать мальчику, да в росте он прибавил пару сантиметров.
Сколько же они не виделись? С весны? С зимы?
Капелла не смогла бы точно сказать. Обычно у неё не было дел к Каспару, а те, что появлялись, они решали перепиской, заставляя гоняться по Городу шустрых мальчишек, благо и ей, и ему было кого послать.
Почему-то сейчас она очень сомневалась в его радости.
- С детьми, - ответила Капелла просто, и расслабленно опустила руки - пальцы норовили уцепиться за шарф, затеребить его, задергать, что явно было недопустимо. - Я бы просила тебя принять вообще всех, кто согласится уйти, если бы ты принял для начала хотя бы этих.
Откуда-то издалека пахло травами - не степными, без душной горечи - откуда-то тянуло морским бризом. Многогранник ненавязчиво демонстрировал себя - вот долетел гитарный перебор, фламенко, правда, фламенко? - и Капелла зябко передернула плечами.
Здесь она была полностью на чужой территории. В целом чужом мире.

Он был прав.
А она не подумала.
Дети Кожевенного могли нести в себе зеленую гниль, и кто мог точно сказать, да или нет, есть или нет, больны или здоровы?
Возможно, Бакалавр Данковский. Возможно, Бурах. Возможно, могла бы сказать Алая Нина, если бы была жива.
А Капелле даже мысли такой в голову не пришло. И сейчас она больше удивилась этой своей непонятливости, чем тому, что Каспар затребовал именно этого.
Ведь если подумать, требование было справедливо целиком и полностью.
Может ли Башня лечить чуму, или спасут только закрытые границы?
Сможет ли она почувствовать, если ладони её лягут на человека, в чьих жилах бьется беда?
Почему-то Капелла была уверена - сможет. Песчанка откликнется, даст знать себя...
- Есть два варианта, - сказала она тихо, и мелодия гитары всё длилась, длилась, звенела неизвестно откуда. - Можно подождать, не проявятся ли симптомы. Или я могу пройти среди них, ища больных.
Она виновато повела плечом, отвела взгляд:
- Я даже не подумала об этом, если честно. Прости.
За этим крылось несказанное "Я предложила на ходу и, возможно, это не лучшие варианты".
Была ли она уверена в своих способностях?
Верила ли, что точно сумеет не ошибиться?
Чтобы ответить точно, нужно было выйти наружу.

Капелла невесело усмехнулась - пальцы дрогнули, норовя всё-таки вцепиться в шарф, но она удержалась, надеясь, что сумела не побледнеть
Легкомыслие наказуемо, а она этим утром была потрясающе легкомысленна, словно не веря до конца в пришествии Язвы. Конечно, ведь разве можно что-то случится с ней, пока она чувствует себя такой живой, такой нужной, такой до отвращения материальной и здоровой?
Детская уверенность в собственном бессмертии.
Ей давно пора было от неё отучиться.
- Если кто-то из них всё-таки болен, - сказала она - усмешку никак не получалось стереть с губ, она словно прилипла. - То я уже подхватила Песчанку. Я всё утро с ними, говорила и касалась всех. Поздно меня не пускать.
Она была почти уверена, что зараженных среди детей нет. Но "почти", это чертово "почти" могло стоить жизни и ей, и всем обитателям Башни. Первый испуг проходил, его место занимала злость на собственную глупость и какое-то веселое безразличие - умирать, так с музыкой, всё равно уже ничего не изменить.
Тем более, что мысли, как можно умереть наиболее красиво и продуктивно, у неё были.
- Давай совместим варианты. Я всё же пройдусь, поищу заболевших. По крайней мере, буду знать, стоит ли доверять предчувствиям в этом вопросе.
Если она пройдет, не почуяв ничего, и никто из детей не умрет - это не будет стопроцентным доказательством того, что зараженного Язвой она точно узнает, встретив. Но если пройдет, не почуяв, а вечером у кого-то проявятся симптомы, или доктор выявит больных, если найдет больного, и к вечеру Грязь в нем проявит себя...
Почему-то она совершенно не боялась. Страх за себя вспыхнул и прогорел, оставив испытующий интерес.

Вряд ли это можно было назвать победой, в конце концов, сейчас все они были на одной стороне.
На одной стороне - люди, на другой - Песочная Грязь.
И Капелла только кивнула, соглашаясь - она не почувствовала ни удовольствия от того, что здесь в неё верят, ни особенной радости, только тихое облегчение. Так или иначе, эти дети будут жить, договор, хотя бы на словах, заключен, и, если у неё получится, если уверенность будет полной, завтрашних беженцев - а Грязь будет распространяться точно - можно будет отправлять в Башню сразу, не призывая Бакалавра.
- Завтра Язва будет уже в других кварталах, - сказала Капелла задумчиво, не спеша разворачиваться к затейливому рисунку на полу за своей спиной. - И там тоже дети. Могу я рассчитывать, что после необходимых предосторожностей ты примешь и их?
Всплыло вдруг в голове - вчерашняя записка Ноткина, прыгающий почерк и злое желание оторвать придурку голову. Возможно, ей просто не стоило в это лезть... Но она и так была в этом по уши.
- Я, если честно, задумывалась об этом ещё вчера. Думала просить тебя принять малышей из Двудушников - тех, кому нет ещё семи. Их ваша война не касается, и они ничем не заслужили смерть. Ноткин даже согласился поначалу. А потом написал, что твои напали на его ребят, и уперся намертво.
Она не добавила "Это была правда?", но взгляд её говорил красноречивей любых слов. А ещё в нем ясно читалось - где-то под вопросом о правдивости Ноткина - "Вы что, правда, такие дураки?"
Она не была до конца уверена в том, что поверит в ответ.

Капелла чуть за голову не схватилась, уже который раз за этот безумный день.
Все дни эпидемии были безумны - она боялась представлять, что будет дальше, с таким-то началом.
...Хан оказался не хуже Ноткина. А она-то надеялась, что он будет хоть немного благоразумнее. Всё-таки не босоногий беспризорник, а воспитанник знатной семьи...
Все мальчишки одинаковы, даже если их воспитывали по-разному, даже если им по сорок лет.
- Мне кажется, - сказала она в спину младшему Каину, не особенно беспокоясь о том, что он на полушаге и какая-то часть её реплики просто отрежется переходом. - Язва создаст всем нам достаточно проблем, вне зависимости от того, создаем мы их сами или нет. Я бы просила вас о перемирии на дни эпидемии... Но кто же меня послушает.
Прозвучало почти горько, и Капелла, недовольная собой, прикусила губу. Ей стоило говорить это Ноткину...
Но выходил забавный парадокс - в то, что её послушает Ноткин, она не верила ни на грош. Хотя он был на её стороне, а Хан, по сути, конкурентом и едва ли не врагом.

"Не кричи на меня".
Капелла проглотила эту фразу - крика не было, только напряжение, но на эмоциональном уровне крик был, так, что захотелось отшатнуться на шаг... Но всё равно, фраза прозвучала бы странно.
Она шагнула вперед - чисто наперекор желанию отступить - теперь они стояли всего в трех шагах друг от друга и на таком расстоянии видно было, как осунулся Хан с их последней встречи.
Всего три дня эпидемии, а они уже напоминали живых мертвецов.
- А он говорит то же самое, - сказала она тихо - не было нужды говорить громко, сейчас было бы слышно и самый острожный шепот. - Что у него нет выбора. Что ты не остановишься. Вы оба словно оправдываетесь друг другом, не желая видеть своего сходства. Если никому не нужна эта война - почему она до сих пор длится?
Она спрашивала опасное и говорила в опасном тоне.
Но Ноткин не слышал её вопросов, когда ей случалось их задать.

Отредактировано Виктория Ольгимская мл. (2013-12-17 23:33:11)

У Капеллы дернулся уголок губ - словно гротескной пародией на выражение лица Хана. Но если для него это значило попытку выразить расположение, как-то разрядить обстановку - или так казалось Капелле - у неё это было болезненное тоскливое удивление.
Мгновенно встала перед глазами картина того, как она в очередной раз приходит к Ноткину уговаривать, на сей раз мотивируя прямым предложением Хана устроить перемирие - и как в очередной раз напарывается на "Как ты можешь быть такой наивной? Будем стоять до последней капли крови, против псиглавцев, против бандитов, против всего мира..."
Иногда она всерьез задавалась вопросом - а было ли кому-то кроме Ноткина нужно это "стоять", или всё держалось только на его уверенности в собственной правоте и необходимости боя. И не ошиблась ли она в своих видениях, сможет ли влиять на него, когда придет время, станет ли он тем, кем должен стать.
"Безнадежно".
Устало она потерла лицо ладонью. На мгновение очень захотелось привалиться к чему-нибудь плечом и закрыть глаза, а то и вовсе, сесть на пол и тихо заплакать...
Но Хозяйки - пусть и сонные - ведут себя иначе.
А к Ноткину всё же следует сходить. И таки оторвать ему голову, если встанет в позу.

Капелла ещё некоторое время постояла в тишине и одиночестве, подняв ладони к лицу и устало прикрыв глаза - совсем немножко покоя, всего пару минут на то, чтобы хоть как-то сложить в голове предполагаемый разговор с Ноткиным, который обещал выйти весьма и весьма непростым - и улыбнулась.
Просто через силу натянула улыбку, подняла подбородок так, как "это пристало девочке из нашей семьи" (цитата, разумеется, была отцовская), и, оправив юбку, шагнула в затейливый чертеж на полу.
Немножко отдохнули - и ладно, и хорошо, теперь можно проверять себя на прочность и испытывать силы.

------>Агатовая Яма

Отредактировано Виктория Ольгимская мл. (2014-01-17 20:34:16)

Агатовая яма -->

Хан слушал и кивал. В какой-то момент мелькнула нехорошая мысль, что когда всё станет совсем плохо - когда, не если - именно это ему и останется делать. Слушать и кивать. Когда он поймёт, что больше не может сделать ничего - всё кончено, он проиграл.
Пока кое-что ещё оставалось.
- А теперь скажи честно, - он помассировал висок. - Сколько ты так продержишься? Мне не нужно объяснять, что перенапрягаться тебе нельзя. Твоя усталость - это не только твои проблемы, это потенциальная ошибка и пропущенный заражённый. То есть, всеобщая хана.
Помолчали. Откуда-то донеслись раскаты грома - Каспар не обратил на них внимания, словно они были чем-то обыденным.
- Я всё еще жду ответа от столичного доктора, или Судьи, - при посторонних язык не поворачивался называть Георгия "дядей". - Может рано или поздно они подскажут признаки. До тех пор выбора не остаётся. Башня - самое безопасное место в городе.

- К тому же, у них сейчас дел невпроворот, - подтвердил Каспар. - Но я скажу им, чтобы при возможности заворачивали других детей к Башне, или провожали к ней.
Чертёж в углу слегка изменился, став выходом к Яме. Снова донеслось эхо, чей-то звонкий смех, шум прибоя, крик ночной птицы. Налетел порыв тёплого ветра, ласково погладил Викторию по волосам. Хан развернулся к столу и принялся перебирать какие-то бумаги, лежащие на нём. Но прежде чем гостья успела покинуть кабинет, бросил, не оборачиваясь:
- Береги себя. Ты нужна этому городу, детям и взрослым. Нужнее, чем многие другие. Не рискуй понапрасну.
Для приказа - слишком мягко. Для дружеского совета - слишком холодно. Для просьбы - слишком отчуждённо. Получилось что-то среднее.

Отредактировано Хан (2014-12-12 01:12:59)