В послеобеденную пору путь из Омута к дому Лары Равель требует известной самоотверженности и занимает вдвойне много времени, отчего сударыня Ян беспрестанно страдальчески закатывает глаза и вздыхает, медленно процеживая воздух через грудную «о». Получается нечто вроде индийской мантры. 
Свет, яркий и острый, вгрызается в почти осязаемо плотный запах, затягиваясь тугими узлами вокруг головы и тела, просачивается через поры, присутствуя всеми своими силами, сжимает изнутри грудь колет глаза. Нос легонько щекочет, Ева часто останавливается, удерживая Арфиста за локоть, жмурится и, звеня браслетами, прикладывает к губам кружевной платочек с мудреными вензелями, чтобы не рассмеяться. Степной «зной» прогревает брусчатку, прогревает бурую землю, так сильно, что из нее вырывается жар, словно горячее дыхание, еле заметно колышущее воздух и сухие травяные стебли. А, пока они неспешно пересекают Глотку и поднимаются по взгорку, откуда уже виден дом Равель, Ева, потерявшая интерес к беседе, отвлеченно размышляет, что это и впрямь живое дыхание недр под ногами.
Милый же Арфист, жестикулируя рукой, сжимающей Евин сверток, увлеченно нахваливает – в который раз - добродетели Лары и ее грандиозную затею. Первое, хоть и не противоречит второму, в воображении сударыни Ян упрямо не желало выстраиваться в логическую цепочку и принять законченную мыслеформу. Но, как не пыталась она ранее выудить хоть что-то, обхаживая Арфиста и так, и этак, подбираясь к теме с разных сторон и забрасывая осторожные вопросы, получалось, что все лавры принадлежат исключительно госпоже Равель. Немного обидно даже, что ей, столичной барышне, подобная идея в голову-то и не пришла.
У самого крыльца Ева останавливается, принимает у Арфиста ношу и, в благодарность, прижимается губами к его губам, улыбаясь в поцелуй, утягивает в дом. А внутри – хорошо-то как - прохлада. Хочется замереть и не дышать, хоть на время, отпуская неприятные ощущения, но мешает хозяйка, спешащая приветствовать каждого новоприбывшего гостя. Она заметно волнуется, слегка краснеет, и от этого кажется Еве очень хорошенькой. Лара рассказывает, что рада и какая Ева сострадательная, раз откликнулась – все с одинаковым напором на каждом слове, с одинаковым его переполнением. Затем подводит к высокой незнакомке.
- А это та самая Юля Люричева, - просто говорит она, сдавая Еву с потрохами. «Та самая», потому что кумушки уже беседуют о необычной женщине из новой проектной группы, а в Омуте – так даже очень рьяно. Лара, конечно же, не участвует, но прекрасно знает. Ева протягивает руку, тоже начиная смущаться, чувствуя за собой легкую вину, и выдавливает подобие улыбки:
- Ева Ян.