Стах гордо чешет по обледенелой мостовой, задрав подбородок и позвякивая склянками в бумажном пакете. Мрачная промозглая хмарь его ничуть не тяготит: кусачему осеннему ветру под кожаный плащ не пробраться, да и иммунитет у него будь здоров - с детства не знает ни насморка, ни ангины. Пустился бы сейчас вприпрыжку, как пацан, всё равно ведь на улицах никого... Но - нельзя. Да и не Стах он теперь вовсе, а доктор Станислав Рубин, именно так, внушительно и длинно. Целый город сейчас на нём, а осень - время беспокойное, осенью дожди, сквозняки и авитаминоз... Мало того, что у ненормальных обострения, так ещё каждый третий умудряется то ноги промочить, то на сквозняке просифониться, и за всех этих депрессивных, сопливых и кашляющих теперь он, Стах, самолично в ответе. Пусть и на несколько дней всего, пока мастер Бурах из поездки не вернётся... Но всё равно - целый город же! А вдруг перелом? Сотрясение? Да ладно сотрясение - а вдруг, не приведи господи, роды? С осложнениями, а?! Так вот подумаешь, сколько всего может приключиться, и аж жуть берёт.
Но Стах ответственности не боится - за годы ученичества он чего только не навидался. И ранения ножевые зашивал, и дизентерию у малышни лечил, и ветрянку... Стаха теперь родами не напугаешь, он топает по мостовой уверенно и внушительно, и настроение у Стаха такое, что были бы сумерки - наверняка б светился.
Только вот склянки негодующе звенят и подрагивают в пакете, когда почтенный доктор Станислав Рубин едва не падает носом в грязь, засмотревшись на хрупкую девичью фигурку, словно бы парящую над рекой. От Жилки поднимается туман, скрывающий мост почти целиком, и с утра было туманно, а, значит, на мосту нужно быть очень осторожным - тонкая наледь наверняка не стаяла. Стаху-то всё равно, его тяжёлые ботинки не скользят... А вот девушка на мосту вскрикивает и падает. И, кажется...
"Вот тебе и первый перелом, доктор Рубин", - тревожно думает Стах, стремительно выбив дробь по каменным ступеням и пересекая мост почти бегом. И как назло ведь, ни шин с собой, ни бинтов... Хорошо хоть, до дома близко.
Вынырнув из тумана, Стах подходит к девушке... И впадает в лёгкое замешательство - пострадавшая ему незнакома, да ещё и красивая, а перед такими он традиционно начинает робеть. Да и, что ни говори, как-то всё-таки неприлично накидываться на незнакомого человека с шинами и бинтами наперевес. Пусть и сугубо гипотетическими.
Впрочем, в себя он приходит быстро.
- Дайте я посмотрю, - опускается на колени, осторожно осматривает лодыжку, едва касаясь. - Вроде бы не перелом, больше на вывих похоже.
Если так, то сущий пустяк, вправить - плёвое дело. Но нужно всё-таки убедиться, а то мало ли что.
Поднявшись, Рубин отряхивает коленки и спрашивает деловито:
- Больно? Идти сможете?

Отредактировано Стах Рубин (2014-09-23 12:56:20)

Стах, в общем-то, как-то и не задумался о том, что в сложившейся ситуации нормальной реакцией для любой уважающей себя девушки было бы двинуть незнакомому бугаю по голове сумочкой и попытаться спихнуть его с набережной в реку. Но пока обезвреживать его никто не собирался, так что самообладанию незнакомки можно было только позавидовать: всё-таки сложно сохранять видимость спокойствия, когда на тебя из ниоткуда выплывает верзила рубиновских габаритов с неукротимым стремлением наносить добро и причинять пользу.
Впрочем, Стах, разобравшись с предполагаемым диагнозом, свою ошибку осознал и в глазах пациентки попытался реабилитироваться.
- Не повезло, - согласился он, сосредоточенно распихивая пузырьки по карманам, чтобы освободить руки. - Но это мы исправим. Я вас, надеюсь, не очень напугал? Я доктор Станис... Стах Рубин, ученик мастера Бураха, а его-то вы знать наверняка должны. Он в отъезде сейчас, но это не беда: до моего дома тут рукой подать, а там мы вас и вправим, и перебинтуем.
Вообще-то дома у себя Рубин обычно пациентов не принимал,  всё больше у Исидора ассистировал. Но иногда люд к нему всё же захаживал за помощью, и после пары таких случаев Стах взял в привычку держать про запас полный набор медикаментов для всякого рода экстренных случаев. Вон, на том же мосту прошлой зимой сколько народу себе копчик поотшибало... А до Стаха всё ж оттуда ближе, чем до Бураха.
Рассовав содержимое пакета по многочисленным карманам тяжёлого кожаного плаща, Стах чуть наклонился, легко и осторожно подхватил девушку на руки и спросил добродушно, глядя снизу вверх:
- Поехали?
Незнакомка оказалась совсем лёгкой и тонкой, как веточка, и Рубин почему-то вдруг ощутил себя каким-то особенно большим и неуклюжим. Но он точно знал, что не споткнётся.
Ни в коем случае.

До дома отсюда было и правда совсем недалеко: свернуть направо, обогнуть лавку да зайти во дворик. После того, как дядька помер, Стах давно уже начал помышлять переехать куда-нибудь в Кожевники, к учителю ближе. Да и квартира дядкькина была для него великовата - всё равно он только одну комнату и использовал, в то время как остальные стояли запертыми на ключ. Всё никак руки не доходили заняться переездом... Да может, оно и к лучшему - вон как оно вышло.
Стах изо всех сил старался смотреть не на собеседницу, а под ноги. Получалось плохо; а уж когда он услышал про переезд, то и вовсе едва не споткнулся.
- Да вы, никак, шутите, - улыбнулся. - Переехали? Насовсем, в нашу-то глушь?
Это ещё Стаматиных можно было понять: их-то переезд был весомо так обоснован - с лёгкой руки Каиных, предоставивших приют двум гонимым "экстремистам от архитектуры", как, шутя, кто-то их окрестил. А вот что могла забыть в Городе-на-Горхоне молодая красивая девушка, Стах решительно не понимал.
К пришельцам извне Город, как правило, был недружелюбен; хмурился мрачно и дико из-под насупленных бровей-мостов, довлел громадой Термитника, пронизывал степными ветрами, всячески стараясь отторгнуть инородное тело, которым являлся чужак для его организма. Но если отторжения не происходило, запускался обратный процесс - и Город принимался поглощать. Так поглотил он и братьев Стаматиных, обтесав лица, набросав на аристократически бледные физиономии лёгкую тень непроходящего загара и добавив в глаза дикой твириновой зелени. Так когда-то он поглотил и вернувшегося с фронта Рубина, привязав тонкими нитями негласных запретов, пропитав запахом мёртвой крови и окутав облаком людской молвы.
И теперь Стах просто не мог не поинтересоваться:
- Это как же вас занесло-то в наши края?

Отредактировано Стах Рубин (2014-10-24 21:32:47)

- С Сонной группой? Знаю, как же, - пыхтит Рубин, ловко лавируя вместе со своей ношей между кустами, обледеневшими лужами и кочками. -  Ваш визит много шуму наделал, такие слухи ходили - хоть плачь, хоть смейся. Сами понимаете, городок у нас небольшой. Сюда редко долетают хоть какие-то отголоски событий из внешнего мира... с Большой Земли, так сказать, - Стах добродушно смеётся на этих словах: можно подумать, будто они вовсе уж оторваны от цивилизации, затеряны где-то в совершенно непролазной глуши... Хотя, по большому счёту, так ведь оно и есть. Состав, раз в месяц проходящий по Северо-восточной ветке под чутким руководством своего бессменного глухонемого кормчего, является единственной связью между безымянным степным Городом и Столицей. Связь эта настолько зыбка и иллюзорна, что оборвись она однажды - и в Городе не заметят перемен.
- А с "Неводом" вам повезло, - продолжает Рубин беспечную свою трепотню, призванную замаскировать смущение. - Ободненские в Столицу решили перебраться, да так быстро, будто их убыр за пятки кусал. Вот и выставили имущество, почитай, за бесценок - лишь бы побыстрее сбыть. А иначе б вы с ними по сию пору торговались: то семейка прижимистая, своего не упустят. А дом красивый, и расположен удачно: вид отличный, и соседи спокойные, что в Ребре, что через Жилку. Не то что у нас здесь...
Здесь - это в Жильниках, где бродят крепкие заводские парни, что любят стрелять папиросы у припозднившихся прохожих. Здесь пьянчуги порой заводят заунывные песни до самого утра... ну, или до тех пор, пока наиболее нервная из хозяек не выплеснет помои аккурат на головы тенорам и баритонам. Здесь в волчьем часу мелькают недобрые тени, играясь лезвиями, бликующими в тусклом свете фонарей. Здесь, в квартале, находящемся в опасной близости к Термитнику, в переулке можно наткнуться на мясника, или и того хуже - на червя, жуткого в своём недолепленном получеловеческом обличье.
Обычный квартал, в общем. Не хуже и не лучше других, просто немного более неспокойный.
Стаха устраивает. Тем более, что дома-то он и появляется редко, в основном днюя и ночуя у Учителя.
- Вот почти и пришли, - говорит Рубин, взлетая по лестнице на второй этаж и прикидывая, куда же засунул ключи. Двери тут обычно не запирались, но с тех пор, как квартира превратилась в склад медикаментов, Стах всё же предпочитал закрывать замки на ключ - история с "порошочками" была ещё жива в памяти. - Потерпите минуточку, я дверь только открою?
Аккуратно прислонив Юлию к стеночке, Рубин после короткой возни наконец отпирает замок и едва успевает проглотить так и рвущееся ругательство.
Поскольку первое, что встречает их с порога, - двухголовый поросёнок в банке с формалином, стоящий на полу аккурат посреди тёмного коридора. Вокруг поросёнка лениво перекатываются потревоженные сквозняком хлопья пыли, размером с хорошо отожравшихся пасюков. На вешалке одиноко висит кожаный фартук, щедро разукрашенный застывшими бурыми потёками; из кармана фартука свешиваются засохшие резиновые перчатки, всё в той же бурой субстанции. В воздухе витает причудливое амбре формалина, носков, табака, сердечных капель, твири и ещё чёрт знает чего, кажется, благополучно забытого на кухне и успевшего протухнуть .
- Ох ты ж... Вы уж извините, я тут не убирался давно... - тянет Стах, метнувшись в коридор и ногой заталкивая поросёнка под табурет вместе с хлопьями пыли. И смотрит на новую свою знакомую совершенно несчастными глазами.
В принципе, будет совершенно неудивительно, если она сейчас умчится с воплями, позабыв про вывих раз и навсегда. Ну а что... как-никак, тоже терапия.

Отредактировано Стах Рубин (2014-11-21 16:28:23)

- Да?.. Экземпляр и правда из ряда вон...
Стах наклоняет голову к плечу, и физиономия его принимает крайне озадаченное выражение. Обычно реакция на его препараты прямо противоположна, даже здоровые мужики дёргаются и плюются. Пришлось даже приспособить шторку на стеклянные двери шкафа в смотровой, чтобы не смущать особо нервных пациентов. А тут - замечательный экземпляр, надо же... Сразу видно человека образованного и просвещённого, не чета местным паникёрам.
И Рубин, наконец-то осознав, что визжать и убегать вроде как никто не собирается, расплывается в улыбке; загорается в глазах фанатичный огонёк. Излагает воодушевлённо, возясь с никак не желающим загораться светильником:
- Представляете, в Сырых Застройках народился, у Годлевских. Там рядом Сугаг-Хадуг из земли пробивается... Источник местный, ходят слухи - ядовитый. Вроде как его разрушили при постройке Проекта Быков, но вода нет-нет да и просочится. Свиньи повадились оттуда пить, и вот результат. Брал кровь - вообще что-то уникальное, иммунологический статус - как у взрослой особи, гамма-глобулин невероятный. В холоде хранили, всё банку под него найти не могли, а тут Уприн, видимо, отыскал, и вот - припёр...
Рубина обуревает гордость за вырванный, можно сказать, с боем трофей - поросёнок тот сделался причиною невероятного скандала, поскольку был причислен к нечисти и степным отродьям, и незамедлительно приговорён к казни. Но Стах отвоевал - притащил к Исидору, отмыл, взвесил, взял анализы и пробы. Даже пытался выкармливать из рожка, стоически игнорируя насмешки Уприна относительно срочной необходимости женитьбы и обзаведения потомством. Жрал уникальный двухголовый хряк, как и положено, за двоих, но это ему особо не помогло - просуществовав с неделю беззаботным свинским существованием, как-то ночью он околел безо всяких видимых причин. И теперь ему было уготовано почётное место в шкафу со стеклянной дверцей, аккурат между мастерски сработанным препаратом ядовитых желез вьюрки и лишённой пигмента летучей мышью, подобранной некогда где-то на Складах.
Лампа наконец-то вспыхивает, освещая коридор болезненным жёлтым светом. Здесь узко, развернуться толком не получится, и взять девушку на руки не выйдет, поэтому Стах подставляет плечо.
- Пойдёмте в смотровую сразу... держитесь.

Отредактировано Стах Рубин (2014-12-09 22:31:41)

"Смотровая" - это, конечно, громко сказано. Раньше тут был дядькин кабинет, после его смерти пару лет остававшийся запертым. А потом, как пошли пациенты, Стаху пришлось переоборудовать комнату под некое подобие приёмной. Изгнаны были оттуда тяжёлые пыльные шторы и протёртые половики, отправились в камин кипы пожелтевших столичных газет. Изгнана была траченая временем и молью волчья шкура, наверняка видавшая ещё позапрошлое столетие. Несколько пёстрых и непонятных далёкому от высокого искусства Стаху картин были выменяны в ближайшей лавке на кучку всякой полезной в быту мелочи. Только книги и массивный письменный стол избежали всеобщей участи, оставшись на своих местах.
Ну, а дальше всё как-то начало нарастать само собой. В уголке возник умывальник, в шкаф со стеклянными дверцами постепенно пробирались различные препаратные стёкла и упрятанные в банки гады. Старая оттоманка была лишена спинки и обтянута кожей, превратившись в удобную кушетку. По стенам рассредоточились узкие полки с инструментами, вешалки и анатомические плакаты; на тумбочке в углу аккуратно сложенными кипами росли выписки, анамнезы, заключения... Потом пришёл черёд потрёпанных старых обоев - после того, как Рубину на голову свалился отсыревший пласт, он рассвирепел и раздобыл несколько вёдер белой краски. Красили тогда всем миром, радостно и шумно; носились, опьянев от запаха краски и от шального весеннего тепла. Нурх балагурил и норовил налепить на спину Ободненскому отпечатков; тот уворачивался и грозился макнуть паскудника головой в ведро, если не прекратит. И ведь макнул - отмывали потом мыльной водой, с хохотом и ругательствами... Бодэ, которому не хватило кисти, маячил в дверях, командовал и периодически выдёргивал тружеников дышать воздухом из пропахшей краской квартиры. А Учитель, заглядывая не менее трёх раз в день, молча глядел на всё это безобразие и улыбался, как только он умеет улыбаться - одним взглядом, так, что от уголков глаз разбегаются морщинки...
Грустные то были воспоминания. Всё, что осталось от тех светлых дней, - ослепительно белые стены, отпечаток локтя возле подоконника да три запечатанных пробирки: одна с кровью и две с образцами тканей. Материал непригодный, давно уже испорченный, но выбросить не поднимается рука. Память - она ведь у каждого своя. У кого-то молоко с хлебом на кладбище, а у кого-то - вот... пробирки. Всё, что осталось.
Отмахнувшись от тяжёлых мыслей, Стах пододвигает Юлии скамеечку - чтобы удобнее пристроить повреждённую ногу. Удивительная она всё-таки: инженер вроде бы, образование столичное, а говорит о чудесах легко и без насмешки. Правильно говорит.
Стах смотрит и слушает внимательно: новая знакомая вызывает у него всё больший интерес.
- Вы верно подметили, совершенно верно. Я подумал, вы не поймёте, смеяться будете - потому и сказал, что источник ядовитый. На самом деле ядовитым его не называют. Называют злым. Так и говорят - зло, мол, идёт через эту воду. Я, конечно, брал пробы: обычная совершенно вода. А в месте, где вылил, трава пожухла.
Вынимает склянки из карманов, беспорядочно составляет на стол: потом разберётся. Стаскивает плащ. Становится немного стыдно за неприглядную рубаху из грубой ткани, за латки на локтях, за то, что жилет кожаный потёрт и обшарпан... Но это всё мишура, на самом деле, - не на бал же, в конце концов, собирался. Вымыть руки, перчатки надеть, достать бинты... отругать себя за дурацкое смущение.
- Удивительно, на самом деле, что вы понимаете, - говорит Стах, выбирая из лотка с инструментами подходящий шприц. - Иные тут всю жизнь прожили, а дальше своего носа ничего не видят. Аллергия есть на какие-нибудь препараты? Уколов боитесь?

Отредактировано Стах Рубин (2014-12-13 18:03:50)