- А спорим, я на ножах тебя лучше выйду?
- А спорим, ты и свечи затушить не сможешь, хвастун!
- Кто тут хвастун ещё, кто хвастун! Ты хоть и вожак, а язык-то попридержи!  Ровно я не видел, как ты нож бросаешь - у обычного рабочего и то сноровки больше, чем у тебя!
- Ха! Ты на себя поворотись-то, прежде, чем со мной сравнивать! Не у тебя ли нож давеча в стену усвистел, да чуть тебе же в ногу не воткнулся! То же мне, умелец. Куда тебе свечи гасить, дай бог, чтоб в яблоко попал...
- А сам-то, сам! Прицепился к свече, как других вещей на свете и нет! Свечу всякий дурак сможет - а по человеку живому смогешь? Что б к телу впритык, да не поранить? Чтоб локон отсечь, щеки не задев?
- Какие тебе тут локоны, совсем с ума сбрендил. Стриженные ж все...
- А девка твоя на что? Спорим, не сможешь, а? Рука дрогнет, али просто умения не хватит! Спорим?
- А испугается? Дернется? Ты ей, что ль, новый глаз вырастишь иль рану зарастишь? Сам и становись, раз такой умный!
- Вот, говорил же - не сможешь! Лишь бы прикрыться, извернуться, а хвастал-то, хвастал...

В глазах у Грифа огонь мелькнул. Настоящий огонь, азартный, как у всех мальчишек загорается, если им об том, что они чего-то не могут, сказать, в страхе обвинить. Брага ему усмешкой ответил, руку протянул - ну, вожак, посмотрим, выдюжишь ли? - и, конечно, невозможно её не пожать было, парням не кивнуть - разбейте, мол. И началось-то с пустяка, с карт, с разговора о том, кто в чем искусней. Вроде бы сначала по мелочи бахвалились - тот замки вскрывает, этот карманы обчистить может - и незаметно как-то, нечаянно к спорам перешли серьезным.
Вот руки разомкнули. Вот Гриф рывком поднялся. Он в себе да ножах своих не сомневался ничуть, потому и опасности особой Невесте не видел. Дернется, разве что, и правда... Ну, так в том и его задача - не только попасть метко, но и объяснить, что шевелиться ей - смерть приманивать.
Остальные смотрели - кто с интересом, кто насмешливо, как он за ширму уходит - сам и ставил, чтоб покой её полуночными пьянками особо не тревожили - и гул голосов привычный на самом деле выжидающим был.
То бишь, ты договаривайся со своей девчонкой, Григорий-вожак, да только быстрее, мы ждем же.

Зачем она с платьями травяными возилась, Гриф никогда понять не мог. Предлагал же, и не раз предлагал - дай куплю, красивое, с узорчатой ткани, чтоб тело обняло, как вторая кожа, чтоб по ногам, как прибой, зашелестело - а только отказывалась всякий раз, головой качала. Ни то память степная выветрится не могла, ни то танцевать в саморучно плетенном удобнее было...
Своей рукой остановил Гриф травы сплетающие пальцы. Одной ладонью обе её ладони накрыл. На корточки присел, взгляд нашаривая - он ить даже не пьян был, понимал, что испугать может, что ласково надо, а то, не дай бог, и вправду разнервничается, дернется... Сказал:
- Помощь твоя нужна. - и нож в пальцы свободной руки принял, поймал блик света, перевернул да покрутил. - Поспорили мы, смогу ли с живого человека локон броском срезать, не поранив-не убив. А у кого у нас, окромя тебя, локоны есть?
Он и не требовал - просил. Мягким был голос, мягкими пальцы, даже улыбка и та мягкой была. Никогда не хотел её неволить-заставлять, никогда не хотел сопротивление ломать да приказывать. Странными были такие отношения, странными роли, однако ж как было, так было.
И вовсе не уверен был Гриф - ежели она откажется, силой ли заставит, али всей бандитской вольнице кукиш выкрутит - несогласная, мол, она, иное условие думайте.

Грифу даже смешно от вопроса стало - смешно, и обидно немного, будто не ей в своё время хвалился, как легко нож с руки срывается, как метко в цель летит, как глубоко вонзается. По мелкости же показывал, как свечу загасить умеет, как травинку пополам располосовать, и как она после такого думать могла, что сейчас он искусство растерял и промахнуться может...
Мелькнуло лезвие, кувыркнулось, снова в ладонь легло. Усмехнулся Гриф, поднимаясь, Невесту за собой потянул. Шепнул, к себе привлекая мимолетно, у самого уха её губы шевельнулись:
- Ты, главное, не дернись - а я уж как-нибудь смогу...
После многих лет-то практики - было ли ему чего бояться?
Дальше и рассуждать не стал, за собой увлек, за ширму, к люду лихому.

Встретили их хлопками да свистом. Кто-то языком цокнул - долго ждали, Григорий-вожак - кто-то осклабился самодовольно, а кто-то - с угрозой. Брага со стула своего привстал, в поклоне шутовском голову склонил...
- Куда поставим?
- Да уж, вестимо, не к жести...
Лучше всего было бы встать на улице, у забора деревянного - в него и нож легко войдет, удержится - да только кто знает, когда занесет на склады патруль, когда рабочий свернет, после смены домой возвращаясь. Ни к чему посторонним такие забавы видеть, от ножа до раскрытия всего шаг один, и потому взял Гриф Невесту за плечи, к ширме придвинул - благо, она из реек деревянных была собрана, добротных, крепких, и навряд пара засечек от ножа испортили бы узор...
Братия аж дыхание затаив смотрела. Всё ж таки не каждый день вожак на такие споры ведется и искусство за просто так демонстрирует.

Отступил Гриф на шаг, на другой-третий, отодвинулся чуть не в другой склада конец. Мало лихости с двух метров попасть, вот сдалека, отойдя, побахвалиться, покуражиться... Поза у него расслабленная вышла, ровно не ему сейчас кидать, и вспомнилось, в ушах закружилось: "Тут не как с кулаком, малец, тут по-другому надо. Нож не силой кидают, не всем телом в полет шлют, только кистью одной, а напора он уж сам из скорости возьмет. Твоё дело - так качнуть-швырнуть, чтоб раз один всего в воздухе прокрутился, да в цель вошел. Два покружится - ещё может. Четыре - сразу не попал". Добрая была наука, ему в прок пошла, а Бритва-учитель до сих пор в братии ходил - сначала пацана воровским наукам обучал, больно уж любопытен бесенок, потом его вожаком над собой признал. Тем, кто смеяться осмеливался, сразу круг предлагал.
Вдохнул Гриф, дыхание задержал - да и сорвалось с пальцев холодное лезвие, свистнуло в тишине, да затрепетало, рукав рубашки невестиной к дереву пригвоздив. Руки не задел, конечно, холодом разве что обдал, и навряд между кожей и металлом палец бы прошел, если б кому проверять приспичило.

Выдохнули, захлопали, зашевелились кругом, и разом понятно было - нравится братии игра, нравится представление. Кидай дальше, папа Григорий, натягивай нервы струнами, ножами полосуй. Здесь народ по лезвию ходить привычный, а до фокусов всё одно жадный, наблюдательный, до зрелищ охочий. Не оттого ли танцы по вечерам заводят? Не оттого ли с картами бахвалятся, с монетами, с костями? Чуть не каждый карманник али взломщик в душе немножко фокусник, и вожаку над ними первейшим фокусником быть...
Усмехнулся Гриф довольно, стойку изменил немного, чтоб смотрелось эффектней. Азарт ему в голову бил - дурной, мальчишеский азарт - только руки от него не дрожали, траектория ломаться не должна была. Нож точнехонько должен в дерево входить, иначе и кидать-то незачем...
А Невеста не испугалась, не дернулась - так он и не сомневался в ней. Только на мгновение сомнение в глазах мелькнуло, испуганное, внезапное - да прошло, покорностью спокойной сменяясь. Куда метишь - твоё дело, хоть в сердце, хоть по глазам, а ей всё одинаково хорошо, не дрогнет да примет. Подкупало это, улыбаться заставляло глазами одними, и, пожалуй, стоило ей, когда закончится всё, украшение какое ни то достать, а то меда степного, полакомиться.
Или там орешков или чаю особенно вкусного...
Второй раз дернул рукой Гриф, ровно и не глядя - и лезвие, тускло блестя, второй рукав пригвоздило, зеркально первому.

Подчас кажется - как себя человека знаешь.
Хлеб на пополам делили, в одном спальнике спали, под одной курткой в осенней Степи мерзли, вместе мары пугались, вместе в Горхоне нагишом купались. Что после такого и скрыть-то можно, что после такого - не узнать?
А потом случится что-нибудь особенное, мир дрогнет, будто невзначай, и смотришь - узнаешь не совсем. Смотришь - чувствуешь, что знал это, видел, на просвет ощущал, да только до этой минуты четко сказать не смог бы, уверен не был.
Отсвет своего азарта увидел Гриф у Невесты в глазах. Приглашение - продолжай, рви дальше напряженный воздух ножами, саму реальность лезвием режь, хоть в легкое, хоть в сердце - всё едино. Продолжай. Восхищением его ожгло, облегчением - знал, что она не простая, знал, что не испугается, сама сыграть захочет, да только до конца конца того знать ни в ком нельзя.
Выходит, не только перед парнями красовался, но и её испытать захотел?
Выходит, не в одиночестве фокусы показать, но на двоих игру разложить?
выходит так.
Улыбнулся Гриф глазами одними, снова руку занес. Всего пять ножей у него было - пять укусов, стало быть - и предвкушение по хребту холодной дрожью бежало... Пожалуй, Невесту он в этот момент любил, да крепко. Как сильную, ножам радую, как смелую, рядом с ним покорной ланью становившуюся. Не характер - огонь. Дикость, умеющая мягкостью и плавностью становится.
Следующий трюк он с любым другим побоялся бы провернуть. Что там, он и с ней-то не был уверен, что получится.
Глянул в глаза прямо - а взгляд у него был сейчас кабы не лезвия острей - подбородком едва заметно влево дернул - поверни голову, щекой в стену упрись.
Если поймет - сталь холодная у самых губ задрожит. Не поймет - щеки коснется.
И так хорошо, и так неплохо.
Затрепетал нож, срываясь с пальцев.