Утро, наступающее в шестом часу, добрым не бывает. И неважно, первый раз за сутки короткая стрелка переваливает за пятерку, или второй.
Юлия лежит, глядя в одну точку, не спеша подниматься. Двенадцать часов сна для нее не рекорд, бывало и больше, особенно местной осенью, с этим назойливым запахом, с тяжелым воздухом и вечными сквозняками. После такого сна хоть ложись отдыхать: голова как чугунная, руки ватные, а в горле так и першит назойливый кашель. тело устало лежать, но не хочется откидывать холодное и тяжелое одеяло, чувствовать под ногами пол...
Ничего не хочется. Только думать, медленно и почти несвязно.
Она случилась.
Как и следовало ожидать, в тот же час, когда из уравнения исключили Симона, развернулась сжатая пружина, и сама природа этого местечка скомпенсировала утраченное натяжение. Чудотворница выбрала дом Сабуровых, Каины и Ольгимскмие пока что в раздумья - а значит, не смогут воспользоваться моментом своей полной свободы во всей красе.
Итак. Каменный двор погружен в траур, а значит. временно из противостояния выведен. Несомненно, что через пару дней они восстановятся, реванш будет быстрым, а воздаяние усомнившимся - жестоким.
Термитник заперт. Наверняка зараза, но доказательств до поры нет. Если и впрямь Болезнь пошла оттуда, то парой запертых дверей Большой Влад отыграл значительное преимущество. Если нет - то все равно это безразлично, потому что все силы Сгустка пойдут на сохранение этих дверей закрытыми, а запертых за ними ртов - молчащими.
И в этот час бездействия страстей и денег, на сцену должен выйти Закон, сопровождаемый Чудом, и указать подхваченному ветром поселению путь вниз. К Смирению, к спокойствию и ожиданию.
Александр просто не может упустить эту возможность.
Дойдя мыслями до обитателей Стержня, Юлия почувствовала себя достаточно проснувшейся, чтобы выбраться из-под одеяла. Часы показывали половину шестого. Идти куда-то было уже бессмысленно, да и проклятая головная боль не давала покоя. Нет-нет-нет, больше никаких ночных прогулок без крайней необходимости. Все настолько важное она уже увидела.
Хотя на улицу выходить совершенно не хотелось, Юлия заставила себя донести до беседки чашку чаю, выпить её там, а после даже пройтись вокруг дома. Холодный густой воздух не бодрил и сил не придавал, но упускать возможно, последний шанс им подышать вволю, Юлия не решилась.
Когда зажгли фонари, она уютно устроилась за своим рабочим столом со свежим выпуском столичного шахматного журнала, изучая недавнее поражение Форинтоша, уступившего силе двух слонов.
Прервавшись только на краткий ужин, Юлия просидела за тетрадями и доской почти до полуночи. Партия оказалась захватывающей. Еще до двадцатого хода изящным соединением на соседних клетках двух не самых сильных фигур была заложена победа, для которой и сражение ферзей, и прямые угрозы королю стали не более чем бесплодными содроганиями на пути к неизбежному исходу.
Не прошло и десяти минут, как громовой стук в дверь возвестил прибытие посыльного с вестями, и содержание письма как нельзя лучше доказало Юлии, что не только в шахматах есть неизбежность.
Перекусив на ночь, Юлия вернулась в кровать, намереваясь подняться пораньше и как следует расспросить о новостях утреннего посыльного.

Человек гордо именует себя Царем Природы, взмывает в небо, погружается в глубины океанов, запирает в клетки диких зверей и выводит новые породы домашних. Разумеется, в те дни, когда может встать с постели.
Проснувшись в седьмом часу удивительно бодрой и полной сил, Юлия чувствует невероятное разочарование. Такое состояние было бы уместно вчера, до объявления карантина и всех сопутствующих неудобств. А теперь придется тратить день редкой бодрости на бдение и переписку - и это при том, что нет совершенно никакой надежды на налаженную сеть посыльных. Двенадцати часов для появления подобной структуры маловато - особенно с учетом того, что возможность вербовать людей Александр получил только ближе к ночи.
Позавтракав парой вареных яиц - кончаются, да и черт с ними, все равно долго их не сохранишь - и запив их горячим сладким кофе, Юлия пытается читать, вести записи, но слова не складываются и не имеют никакого отношения к мыслям. Она никогда не видела Песчанку в действии.
Ей попросту невыносимо интересно.
Сперва Юлия отодвигает шторку. Солнечное осеннее утро за окном вовсе не выглядит угрожающим. Сделав пару кругов по спальне, она достает легкий осенний плащик по столичной моде пятилетней давности, одевается, чуть-чуть подкрашивает губы - и отважно выходит за дверь, навстречу всем ужасам Эпидемии.
Разумеется, никто и не думает её останавливать. Юлия запирает дверь дома, спускается вниз по пустой улице, обходит по широкой дуге привалившегося к ограде Лестницы пьянчугу, и спускается к мосту, намереваясь дойти до Стержня и предложить свою помощь Коменданту. И только уже сделав пару шагов через реку, Юлия видит странную фигуру на набережной.
Это так нелепо, что кажется, может быть правдой. И определенно, стоит небольшой прогулки и нескольких потраченных минут.
Удивительной красоты молодая степнячка в почти подходящей по размеру одежде стоит неподвижно и смотрит на дом архитектора Стаматина. Юлия следит взглядом её взгляд - и чуть не вскрикивает от удивления. Прямо у ограды Стержня стоят огромные упреждающие знаки, прогуливаются люди в форме, а дальше в Кожевенном даже воздух другой - плотный, серый, тяжелый.
Неужели и Сабуровы тоже?..
А эта девушка? да нет, не может быть. Слишком банально и прямолинейно.
- Да ты никак проспала два дня, милая? - Юлия говорит мягко, улыбаясь, но с неуловимой ноткой наставницы. - Побереглась бы. Небезопасно тебе здесь стоять.

Нет. Категорически не подходит под все классические описания. Голос человеческий, взгляд чистый, дыхание ровное, не сипит. Штаны простые весьма ясно очерчивают линию хорошеньких ножек. Говор городскому уху непривычный, но разборчивый и осмысленный. Румяная.
Вопрос переходит в более приземленные сферы, но остается интересным: что степнячка в мужской одежде делает на набережной, глядя на зараженный район?
- Как есть проспала, - Юлия качает головой, улыбается понимающе самым-самым-самым краешком губ. - Хуже закона, милая. Песчанка вернулась в город. И ты на нее аккурат и смотришь. Неужто не боишься, что и она в ответ на тебя взглянет?
Юлия приглашающим жестом указывает девушке дорогу вдоль берега Горхона. Идти к Александру что-то совсем пропало желание: охваченный чумой квартал неподалеку не располагает к дружеским визитам. И даже взглянуть не удастся, не видно же отсюда почти ничего! Хотя... Если подняться к дому и смотреть оттуда... Ах, как к месту был бы бинокль!
- Пойдем, опасно здесь. Наши добрые горожане напуганы до чертиков, и виновных ищут направо и налево. Уже не одна женщина поплатилась жизнью за то, что не там стояла или не так смотрела. А уж тебя, милая, с твоими очами да кудрями, и вовсе прятать надо от глаз недобрых. Назовут еще Шабнаком, да и нож под ребра. Еще вчера здесь такое творили.
Вчера или позавчера, Юлия не уверена. Но звучит так положительно лучше.

- В лицо? Смелая ты девушка, многих мужчин смелее. Те вон как решили, что лицо у нее женское да степное, так и носятся с мыслью этой. А иные и вовсе говорят, мол, девочка эта ваша чума, подросток еще, да и живет еще в Стержне, Сабуровым удочеренная. И, говорят, потому-то он и не вмешивается, что сам пакость эту под крышей своей приютил.
Городские слухи — ужасно простая штука. Да и не городские тоже. Когда-то в университете Юлия развлекалась тем, что запускала среди своих соучеников самые фантастические сплетни, слухи и легенды. Оценивала, что имеет шансы выжить, а что народные массы ни под каким соусом не прожуют. К концу обучения она точно знала: люди верят во все, если грамотно это самое все объяснить и красиво подать. А уж рассказать в точности и полной достоверности, что «люди говорят» - это же и вовсе даже задумываться не надо.
- Конечно, это все глупости. Александр стал Комендантом города только вчера вечером, а видишь, квартал зараженный уже оцеплен и огорожен. Убийц накажут, и накажут примерно, да только здесь и сейчас ни Коменданта, ни стражников нету, а мы с тобой есть. Сложно тех защитить, кто сам для своей защиты ничего не делает, ведь так?
Невод высится по левую руку, лесенка в Ребро уже видна совсем-совсем близко.
- Если не насмотрелась, давай уж поднимемся к моему дому, - Юлия кивает налево и вверх. - Оттуда неплохо видно Стержень и западную часть Кожевенного. И уж точно там не будет злонамеренных незнакомцев.
Ужасно интересно, чтобы степная девушка согласилась. У нее хорошая речь и нет признаков паники. Может быть, она и расскажет что-нибудь о степных поверьях да о Первой вспышке?

Не одной идти всяко безопаснее. Уже задним умом Юля понимает, что могла бы невесть на кого наткнуться, иди потом доказывай, что не шабначка, а так, просто выеживаешься. Подобные катастрофы в любых местах и в любые времена оказывают примерно схожее воздействие на психику масс, а массы в маленьких городках начинаются от двух человек. А с бутылкой - даже от одного.
Конечно, защита от девочки-степнячки не бог весnь какая, но случись что, её можно бегом отправить за подмогой. А пока подмога не нужна, приятно, что скрывать? И взгляд почтительный, и голос полный уважения, а уж движения у нее - так просто залюбоваться. Приятное это общество, с какой стороны не посмотри. Даже стыдно чуть-чуть отставать, в ногах путаясь, спотыкаясь на лестнице. Но, вроде бы, не заметила девушка...
- Мои, чьи же еще. Неводом зовутся. А я сама Юлией. А тебя как зовут?
Легким жестом она указывает путь к беседке. Вид оттуда открывается самый лучший, если смотреть на Стержень и его окрестности, ради Кожевенного придется идти дальше, за дом.
Только Кожевенный сейчас совсем не так уж интересен. Юлия хватает свою спутницу за запястье.
- Смотри!
Уже по ступеням поднимается девочка тоненькая, подростково-нелепая, юбку комкая, в дверь Катерины стучит, открывает и внутрь неловко просачивается.
- Видела?

Эль-ка.
Так и звенит, цветком-колокольчиком, лучиком солнца на капле росы, свежим ветерком. Хорошее имя, чистое, таким и звать, верно, в радость.
- И куда торопится в такой час? - Юля пожимает плечами чуть снисходительно. - Катерина если и встала, то в сознание пока уж точно не пришла.
Ничего толкового чумная девочка сейчас не услышит. Катерину любые волнения вбивают в подушку, в объятия наркотического дурмана. И хорошо, если Хозяйка просто спит. Может ведь и подняться, ведомая чувством долга, только вот встать в её случае не значит очнуться и обрести ясность мысли.
Наверное, все-таки надо её навестить. Обнять, сказать пару слов поддержки, расспросить о видениях и предчувствиях. Не хочется совершенно, но надо. Надо-надо-надо. А там уже на месте решать, идти к Александру самой, или писать письмо.
Но это потом. А сейчас стоять на ветру неприятно, холодно и противно, а девочка только-только вошла, и значит, минут пять у них есть.
- Подожди здесь, хорошо? - Юля кивает новой знакомой. - Я быстро.
Она и правда торопится. Найти где-то в недрах буфета термос, щедро плеснуть туда заварки, залить еще теплой водой из чайника, схватит с полки со всякими штучками к чаю горсть чего-нибудь, что первое под руку попадется... Юля укладывается в пять минут. В кармане шуршат гофрированными обертками монпансье, через плечо на ремне перекинут термос, теперь и бдить за названой дочкой Сабуровых будет не в пример приятнее. Даже если придется за ней идти куда-то, не страшно.
- Я успела? - улыбается она Эльке, протягивая ей конфетку. - Будешь? Просто стоять ждать скучно...

- Ух ты! – Юлия так и подается к решетке, сжимает пальцы вокруг толстых прутьев, всматривается. – Бурах-младший, собственной персоной, да так близко от дома Александра! Жить ему надоело, что ли? Или успел вчера оправдаться? Вот ведь и не узнаешь… - глядя в лицо степнячки, полное то ли недоверия, то ли недоумения, Юлия поясняет. – Это сын Исидора Бураха, Артемий. Он приехал позавчера, и тут же угодил под обвинение в убийстве, да еще и не одно. Говорят, Сабуров и возможности не допускал его оправдывать, ан вот. А второй – бакалавр Данковский, из Столицы. Он тоже приехал позавчера, чтобы увидеть Симона Каина. Говорят, всего на пару часов они и разминулись. Живет в «Омуте», у Евы Ян. Вот ведь нашли место для встречи с утра пораньше.
Знатная парочка получается. Если еще Клара из дома выйдет, все новенькие будут в сборе в одно и то же время в одном и том же месте. Вот это удача, вот это повезло ей с девочкой степной – и знакомство новое, и такое зрелище.  Вот вроде бы, просто идут – а значит, не в ссоре. Говорят мирно. На квартал зараженный косятся, словно не вышли оттуда оба только что. Голосов не слышно, лиц не разглядеть, но жестикуляция без агрессии,  как остановились – друг к другу лицом, говорят, а потом и вовсе младший Бурах что-то передает.
- Бутылка, - тянет Юлия задумчиво. – Жаждой, что ли, мается столичное наше светило после тяжелого вечера? Эх, слов не разобрать…
Они еще не видят, но на сцене появляется новое действующее лицо: со стороны Жильников выбегает, останавливается у моста и целенаправленно направляется к докторам мальчишка лет тринадцати. Может, больше – Юлия не умеет на глаз определять возраст, особенно когда речь о длинных подростках.

- Пистолет? Да еще у Грифа? Вот лихой доктор столичный, - Юлия посмеивается, хотя новости, конечно, очень интересные. – Про него с первого дня шепчутся, что, мол, вооружен и всячески опасен. Теперь вот сплетни правдой оборачиваются. А ты что так уверенно говоришь, самой, что ли, видеть довелось?
Как-то вдруг соображается, что о спутнице своей внезапной она ровным счетом ничего не знает. А вдруг и правда со Складов девица? Ох, вот это была бы удача: из самого сердца преступного мира Города получать хоть какую-то информацию. Первой мыслью, конечно, глупое намерение Александру все сразу и выдать, расположение заслужить. Только риск уж слишком велик, и преимущества того не стоят: и Сабуров не одобрит шпионажа с предательством, и сами кладовщики, если узнают, кто хоть словом их выдал, быстро объяснят столичной фифе, почем фунт лиха. А вот если с девицей этой сдружиться, да потихоньку её оговорки и намеки выдавать за свои собственные озарения... тоже не очень хорошо, но кто может сказать, когда узнаешь что-то новое, а потом домысливаешь от уже известных фактов свои выводы и выводами этими делишься - это уже подлость или еще здравый смысл?
Вот разогналась, умница, делить шкуру неубитого медведя.
- А про Бураха я не знаю. Сабуров ему добра не желает, так что, если не дурак, каждому встречному он свой адрес сообщать не будет. Знаю, что в доме Исидора он так и не появился. И что с Ольгимскими на короткой ноге, в дом к ним вхож. Если надо, я бы через них искала...
Или у них. Не в самом Сгустке, но в одном из множества принадлежащих им строений. На Станции, быть может, но скорее - на Заводах. В тех местах можно спрятать не то что одного человека, а небольшую армию и годовой запас продуктов для неё.
Между тем, Данковский покидает поле видимости, и Юле кажется, что уже можно бы появиться Самозванке. Стоять и ждать, глядя на запертые ставни Стержня можно долго - особенно если Катерина так и не проснулась, и девочка сейчас сидит в приемной, смиренно ожидая пробуждения своей новоявленной матушки.
- Если не выйдет за двадцать минут, пойду туда сама. Приветствую Катерину и на девочку посмотрю вблизи. Видела я её уже позавчера, дите дитем... Только исцеляет наложением рук, а в остальном ничего особенного.
Юлия закидывает в рот две конфетки сразу. Сладко, мятно и скоро захочется чаю. Кажется, он тоже сладкий... ну да и ладно.

Надо написать Данковскому.
Они были представлены друг другу еще позавчера, и если уж столичный гость не бросился бежать от Эпидемии куда глаза глядят, а, что вдвойне интереснее, водит дела с Сабуровым и Каиными, лучше быть в курсе его настроений. Ну и что греха таить, интересно поговорить с человеком, еще неделю назад ступавшим по мостовым Столицы... И наворотившим в этой самой Столице порядочно дел, надо сказать. Юля уже начинает обдумывать приветствие: что-то вроде 'наверняка новые лица уже сливаются у вас перед глазами', но тут из дверей Стержня показывается тоненькая, маленькая Клара, и Данковский уходит на второй план.
Клара неуверенно осматривается, ежась под дождем в своей тонкой курточке, непредусмотрительно одетая как и в тот первый вечер на Кладбище. Тощие ножки, голые коленки, просто-таки 'пигалица' во плоти. Не помнить, своими глазами не видеть, так и не поверишь, что чудотворница. И еще нелепая мысль лезет в голову - что ж Сабуровы её не приодели, не украсили.
А проследить за малявкой этой вовсе труда нет - идет медленно, головой вертит, города совсем не знает. Это куда же тебя матушка-то новая направила с утра пораньше, птенец?
- А пойдем. Мало ли, куда занесет её, одну, да с непривычки. Город чужой, люди недобрые нынче. Мы защита не Бог весть какая, но хоть на помощь позовем, если что.
Все это - чистой воды самооправдания. Помогать или вредить Кларе Юлия не хочет.. Пока не хочет, а вот понять, с какими поручениями малышка по городу бегает, ужасно интересно.
Юля направляется к воротам, кивнув степнячке.
- По какой стороне пойдем? В Узлах, с берега наблюдая, потерять можно. А если реку перейдем, сами как на ладони будем.
И квартал зараженный от моста совсем недалеко, но это мы говорить не будем, мы же вроде как смелые.

Это было категорически неприятно.
Юля терпеть не могла бегать. И пожалуй, рывком и без подготовки сорваться с места было самым ужасным из всех вариантов этого самого "бегать" во всех видах и состояниях. Карамелька неприятно хрустнула на зубе, термос больно ударил по бедру, а плечом она, естественно, вписалась в ворота - ровно в железный столб. А потом и того хуже - еще совсем новыми ботинками, прелестными и светлыми, с чудесными замшевыми вставками - вниз по размокшему склону. И не отстанешь - хватка у степнячки железная, оборачиваться она и не думает, будто от нее конный полк спасается, а не одна тощая девчонка.
Ой мамочки, ноги бы не переломать!
Почему-то, ничего не ломается, ничего не подворачивается, Юля хватается одной рукой за ограду набережной и пытается перевести дух. Клара идет мимо кабака, её пока просто замечательно видно, но если вдруг надумает свернуть, им в жизнь так быстро не добежать. Если прямо сейчас не выдвинуться, конечно.
- Пойдем уж, раз такое дело. Отстанем...
Кое-как обтирая ботинок от налипшей грязи, Юля сама, первая и почти бегом преодолевает мост. Ветерок доносит из зараженного квартала странные и очень неприятные запахи, звуки, у страшного знака с крысами виднеется странный силуэт в балахоне... Прикрывая лицо ладошкой, она удаляется от этой гадости как можно быстрее - вдоль реки, к кабаку. И надо сказать, выглядеть это должно совершенно естественным образом.
>>>>локация уточняется...