А весной в Столице оказалось не так уж гадко, как прежде воображал себе юный Каин. Ему думалось, когда февральским утром сходил он со станции в заснеженный большой город, что через пару месяцев станет невыносимо слякотно и гадко среди этих автомобилей, бесконечно роющих сугробы повозок и вечно спешащих подобно муравьям людей.
На удивление приятной оказался наставший как-то незаметно март. Снег сошёл быстро и незаметно, Виктор смутно припоминал пару слякотных дней, и не более того. Расцвели первые деревья, солнце вспомнило о том, что ему полагается не только светить, но и согревать, и вскоре лёгкое простое пальто стало не более чем формальностью, и Каин всё чаще носил его исключительно перекинутым через локоть.
В один из особенно погожих деньков, когда Виктору удалось, наконец, избавиться от назойливой опеки очаровательной старой девы, которой его поручил Георгий, и он отправился в раскинувшийся прямо под окнами дома парк, пальто висело бесполезным стягом на спинке деревянной полосатой скамьи. Хозяин его свободно занимал половину скамейки, положив ногу на ногу и откинул голову назад. Ветер перелистывал страницы поэтического сборника на коленях молодого человека и играл с легкомысленным шейным платком. Надо сказать, приютившая Виктора леди подсовывала, видимо, по напутствию его родни, юноше всё больше справочники и юридическую литературу, а он имел наглость просиживать в обширной библиотеке возле стихов и прозы. Наверняка родня была бы против этого... В особенности, конечно, Георгий, по настоянию которого и оказался Виктор в шумной суетной Столице. Он, помнится, упоминал вскользь, что договорился с прелестной юной дамой, с которой имел несколько приятных встреч... Очевидно, в далёкой молодости.
Сегодня Виктор умыкнул потрёпанный томик Гумилёва, но довольно непривычная строка его несколько утомила, и молодой человек прервал ненадолго чтение, решив насладиться свежим весенним воздухом без умственного труда.
"На руке прикосновенье
Тонких пальцев милых рук,
И как слух мой помнит пенье,
Так хранит их впечатленье
Эластичная перчатка, верный друг..."- мысленно проговорил он заученные строки, с непривычки теряя в очередной раз ритм
Аллея была тихой. Здесь лишь изредка проходили тихо переговаривающиеся пары и молоденькие дамы с собачками. На них, впрочем, Виктор внимания не обращал: не жену же он приехал в Столицу искать, и не шашни с девицами крутить выбрался из четырёхстенного плена роскошного дома на променаде. Побыть наедине с собой тоже бывает полезно, особенно когда обстановка так и располагает к одиночеству... вот удивительно: и в Столице можно было отыскать тихие и спокойные места.
Хотя с последним Виктор бы поспорил ещё. Не прошло и получаса его спокойного отдыха, как неподалёку послышались не слишком счастливые голоса: женский и мужской. Поначалу не обращавший внимания (сами разберутся, а глазеть на перепалки Виктор приучен не был) молодой человек всё же открыл глаза и нашёл невольно взглядом источник шума.
Сцена перед глазами открылась пренеприятная. Не то чтобы совсем разнузданная, но Виктора передёрнуло не на шутку: такого у себя дома, в провинции, он бы не увидел. По крайней мере, при свете дня...
Между тем, на аллее как назло не было ни единой живой души. У Каина кольнула в груди предательская тяга захлопнуть сейчас книгу и уйти в противоположном направлении. Не вмешиваться. Не тут-то было: грязный оборот принимали настойчивые знаки внимания неизвестного ухажёра. Надо сказать, вполне понятно, что он настойчиво добивался расположения девушки: даже издали было ясно, что та обладает весьма приятной наружностью. Но способ он выбрал довольно агрессивный и не слишком действенный: незнакомка ясно давала понять, что весьма недовольна таким натиском, хотя серьёзного отпора дать пока не решалась. Или не могла вовсе.
"Почему так произошло?"- невольно задался вопросом молодой человек, весьма скудный опыт в общении с противоположным полом имеющий. И неизвестно, что сыграло решающую роль - чувство внутреннего неприятия поведения мужчины или то, как проскользнуло мельком отчаяние в искажённом отвращением лице девушки - но Николай Степанович отправился на скамейку, опустившись на неё открытыми страницами, а Виктор решительно направился к скамье напротив и слева, где и развернулся нелицеприятный спонтанный спектакль.
Следовало импровизировать.
- Прошу прощения,- непринуждённо заговорил, прочистив горло, длинноногий Виктор и легко перешагнул через скрючившегося на земле у ног красавицы мужчину. Ещё и отодвинул потом, кажется, порядком. Не давая ни ему, ни девушке открыть рта, Каин взял по-хозяйски тонкую изящную ручку незнакомки в свою и обнял её за плечи.
- Прости, что заставил ждать тебя, дорогая,- совершенно глупо и очаровательно бестактно сказал юноша, усаживаясь на скамью рядом с девушкой и сжимая плечико в ладони - молчи, дескать, если от этого назойливого комара избавиться,- Я гляжу, тебе не дали заскучать...
"Как же она кричала?"- судорожно вспоминал Виктор, уже пожалевший о своём экспромте,- "А... Александр? Нет, кажется, Алексей..."
- Не тот ли это самый Алексей, которого так жаждет пригласить на чашечку чая мой дорогой будущий тесть?- осведомился, впившись упрямым взглядом в наглеца Каин и даже набрался смелости потыкать его носком ботинка в плечо, как диковинную зверюшку,- Как же он будет рад услышать, что я имел честь познакомиться с вами! Не хотите ли прямо сейчас проследовать к нему? Уверен, что встреча будет для обеих сторон более чем плодотворна... Да, дорогая?
Притянув совершенно незнакомую девушку, от который пахло лёгкими духами и ещё чем-то очень приятным, которую невыразимо хотелось разглядеть как следует, Виктор смерил презрительным взором неудавшегося кавалера.
Лицо того надо было только видеть.

Неизвестно, насколько уверенным в себе и раскованным молодой человек выглядел, но, видимо, достаточно, чтобы в его маленький спектакль поверил нечаянный ухажёр. Чего-то да стоило, верно?
Однако сердце у молодого Каина заколотилось так быстро и громко, что он испугался не на шутку: отчего оно точно из груди хочет выпрыгнуть? Боится, что немаленький и нехрупкий Алексей вознамерится с ним поговорить по душам, и разговор этот окончится весьма плачевно? Да нет. Здесь нравы не те, это дома, в Городе, могут за понравившуюся невесту на кулаках бой устроить, а неверную жену забьют если не до смерти, то до паралича... Столица - пристанище высоких ценностей, и поступок Виктора можно было расценивать как борьбу с проявлениями низменных инстинктов и недостойного поведения. Так что некоторое волнение не объясняло бешеный пульс.
Или же так подействовала на юношу тонкая и прекрасная рука красавицы, ощущение покатого плечика в своей ладони? Он и лица-то её не разглядел толком, и голоса бы не узнал с первого раза, но, когда она прижалась (разумеется, только играя свою роль) к его груди, Виктор не хотел отчего-то её отпускать.
Но, конечно, не стал он держать её возле себя. Как-никак, совершенно чужие люди, и мимолётная услуга (которую бы любой мужчина оказал девушке в такой ситуации) не была поводом для дальнейшего знакомства. Да Виктор бы и сам отпустил незнакомку вскоре: она порядком смутила его, и даже с неким облегчением вздохнул Виктор, когда девушка встала со скамьи, и аромат её духов и волос остался лишь шлейфом и не кружил так неуместно голову.
- Не стоит благодарности, Нина...- произнёс, вглядываясь, наконец, в лицо незнакомки Виктор, и поспешил после секундного промедления поправиться,- ...Николаевна.
Протянутой для поцелуя ручки он не коснулся губами - решил, что сегодня хватит с девушки поцелуев, и только сжал её пальцы - легко, так, что даже рукопожатием не назовёшь.
- Виктор. Виктор Каин,- представился юноша, когда пауза в голосе Нины обозначила необходимость вставить своё имя,- Простите, если я слишком бестактно себя повёл... У меня не было выбора.
"Что ты оправдываешься, Виктор, что ты бормочешь? Разворачивайся и иди своей дорогой..."
- Надеюсь, этот Алексей не станет преследовать вас... Неприятный человек. Впрочем, верно, это не моё дело...
"Что с нею?"
Резкие перепады настроения Нины ещё больше смутили Виктора. Она то подавала ему руку, то смеялась, то глядела с невыразимой тоской прямо в его глаза... Её так возмутил поступок нежеланного кавалера, что она не помнила себя от возмущения? Или напугал? Трудно сказать... Одно Каин понял точно: вмешался он не зря. И будет. Девушку лучше оставить наедине с собой...
- Всего... Доброго, Нина Николаевна,- с неглубоким поклоном Виктор поднялся со скамьи, мимолётным взглядом проводил книжку в руках девушки, и не удержался, чтоб ещё раз не посмотреть в её чуть прикрытое чёрной вуалью, правда, нисколько не придающее ей траурный вид. И так эта вуаль соблазнительно не позволяла разглядеть лицо красавицы, что дважды оглянулся Виктор, уже когда направился к своим забытым на другой стороне улицы вещам.

Она окликнула его! Она отчего-то не захотела с ним расставаться... Сердце в груди Виктора встрепенулось и ударило сильно о рёбра. Так, будто хотело достучаться до него, подавало какой-то сигнал.
Несмотря на это, юноша остался глух ко внутреннему голосу, и совершил, вероятно, самую большую ошибку в своей жизни, повернувшись обратно к девушке и продолжив с нею разговор.
- Нина, вы по-моему переоцениваете мой поступок. Я более чем уверен, что так бы поступил любой на моём месте... Алексей, вероятно, больной человек, и вы не виноваты, что попали в такую ситуацию. Вы...- Каин замолк на единую секунду, даже не раздумывая, следует ли продолжать - только подбирая слово, - истинно красивая женщина, а красота сводит с ума...
"Неужели так заметно, что я приезжий? Выходит, ничем не скрыть провинциальное происхождение... Даже эта новая одежда не способна выдать меня за столичного человека. Стать не та..."
- Услугу?- Каин улыбнулся невольно. Столичная девица! Знает себе цену и не собирается оставаться в долгу. Не хочет казаться хрупкой и беззащитной жертвой, спасённой благородным рыцарем... Хотя именно ею она сейчас и кажется. и всё равно сохраняет достоинство - дескать, это не её спасли, это она позволила себя спасти... и этот факт придавал госпоже Лилич некоего шарма.
- Спасибо, не нужно. Кажется, вы переоцениваете мою роль. Правда...
Вежливый отказ Виктора был прерван показавшимся праздным вопросом Нины. Она ловко выудила книгу из рук юноши, и только теперь тот разглядел обложку того томика, что сама она держала в руках. Тогда Виктор, улыбнувшись, зеркально повторил её жест, одним движением раскрыл книгу на случайной странице и эхом зачитал вслух:
- Горят твои ладони,
В ушах пасхальный звон,
Ты, как святой Антоний,
Виденьем искушен...
И он поднял на Нину взгляд - ненавязчиво, из-под ресниц. Внимательные глаза Нины бегают по одной и той же строчке, а нижняя губа пошла мелкими складочками под аккуратненьким рядом белых зубок.
"Я не силён в истории литературы... Но почему-то мне кажется, что она не случайно так смущена."
Ей шло это лёгкое замешательство. Ей шли муки воображения, чтобы удержать его ещё хоть на секунду. Ей шло так и скользящее сквозь самодовольную ухмылку упрямство. Ей шла едва различимая грусть во взгляде...
И вскоре Виктор не смог уже даже помышлять о том, чтобы распрощаться с Ниной Николаевной сейчас раз и навсегда. Захлопнув в ладони сборник стихов, он протянул его хозяйке.
- А знаете, я думаю, вы можете кое-что для меня сделать. Не отвергайте моего общества и согласитесь на прогулку. Хотя бы до конца аллеи.
В самом деле, лучшего предложения, чем предложение локтя, Виктор сделать незнакомке пока не мог.

Итак, в их распоряжении было ровно столько времени, сколько готова была подарить ему Нина. В свою очередь Виктор домой ничуть не торопился: ждала его там только скучная приставленная надзирательница и учебники. Вроде бы и не мальчик уже, а отправили братья его не отдыхать и красотами Столицы любоваться, а образовываться. Скука смертная... Виктор не собирался, как братья, всю жизнь рассматривать прошения от горожан и руководить скучными процессами Города. Он вообще считал, что Город его - организм, жизненные процессы в котором вполне способны обойтись и без правителей. Но приходилось признавать, что органы создания-Города - это люди, а значит, работать как положено они и впрямь неспособны.
- Да, мне нравятся стихи,- наконец ответил Нине молодой человек, дождавшись, когда она возьмёт его под руку, и не спеша начав прогуливаться. Аллея, благо, была достаточно длинной - Правда, я очень мало читал и не разбираюсь в поэзии. Ахматова... Я разве что слышал эту фамилию, и, кажется, видел такую книгу у своего брата...
"Георгий иногда удивляет. Иной раз и за чтением романа застать можно."
- А вы, я вижу, можете об этом многое рассказать. Вам будто знакомо и имя Гумилёва...
За непринуждённой высокой беседой Виктор мог успешно скрыть свой неподдельный интерес к девушке. Проницательная, однако, какая: раскусила его в первые секунды знакомства. Нина умна, это Виктор понял точно. Одного понять не мог: отчего она идёт рядом с ним и так близко прижимается к нему плечом? Почему не распрощалась сразу?
"Не даёт это мне покоя... Что такая девушка во мне нашла, чтобы захотеть пообщаться подольше? Что увидела в таком, как я? Не может быть, чтоб это была простая благодарность..."
Тихо шелестели полы её платья, лежало невесомое запястье на руке Виктора. Чувствовал юноша на себе внимательный взгляд чёрных глаз, но ни разу не встретились их взоры. Случайно или намеренно? Кто знает.
"Взгляд в глаза - это первая точка невозврата. Нам пройти её только предстоит... Если предстоит вообще."

- После встречи с вами - готов усомниться.
Виктор улыбнулся одной стороной рта, опуская взгляд на свои ботинки. Улыбка получилась тёплая, самую малость смущённая, интимная. Он не пропустил мимо ушей будто бы мимоходом брошенное упоминание Нины о том, что случайно оказавшиеся сегодня в их руках поэты были супругами. Трудно поверить, неужели девушка таким образом заигрывала с Виктором? О, в таком случае она явно недооценила собеседника: столь прозрачный намёк не понял бы разве что совсем неотёсанный деревенщина. Хотя кто говорит, что он таковым не является...
- Вы угадали, не смею больше скрывать. Я действительно приезжий... Мой родной городок находится очень далеко отсюда. Сутки пути далеко на восток поездом, прямо в сердце бескрайней степи...
"Сейчас кажется несуразицей... Что где-то в стране, где есть такая Столица, сохранились ещё городки, подобные моему... Подумать только, здесь грохочет неподалёку омнибус, а по ночам зажигаются электрические огни...  Дома же не в чести даже извозчики, и хорошо, если на паре улиц горят масляные фонари... Насколько же широка и разнообразна наша страна? Удивительно, определённо..."
- Вы наверняка не слышали о нём никогда. Он и названия даже не имеет, и в редком справочнике упомянут. Только самые подробные издания, возможно, вскользь о нём рассказывают. Это жуткая глушь, Нина Николаевна...
"А говорит с вами один из её коренных жителей... Абориген, так сказать... Хотя так ли я похож на дикаря? Никогда не чувствовал ни своей, ни семейной близости к Укладу и Земле. Это скорее Ольгимский с молодой женой - истинные представители Города. А я так, аристократия... Вот интересно, обратила бы она внимание на меня, будь я чернорабочим или мясником? Хотя сомнительно, что я покинул бы в таком случае Город вообще в своей жизни..."
- Только не думайте, что я вовсе не хочу говорить о своём доме и уклоняюсь от ответа. Так случилось, что я говорю правду, Нина Николаевна. Вы связались с провинциалом, который толком не может описать свою родину.
Они неспешно достигли уже конца аллеи, и впереди показались трамвайные пути, а за ними уже начинались каменные стены домов Столицы. Парк остался за спинами, и Виктор резко замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. За пределами парка было шумно и суетно, и всё очарование встречи с прекрасной незнакомкой тут же потерялось бы, ступи они на каменные мостовые, в гул большого города. Что-то было почти волшебное в том, что вокруг них не было ни души, и вся аллея, весь парк, да и весь этот мир принадлежал сейчас им двоим.
Так, встав на месте, Виктор взглянул в глаза Нине, надеясь невольно, что она ответит тем же и развеет его сомнения.

- Вы зовёте Столицу глубинкой?- Виктор, мягко высвободив свой локоть из рук девушки, повернулся к ней всем корпусом. Так, что они оказались лицом к лицу. Нина Николаевна Лилич оказалась довольно высокой девушкой, и Виктору даже почти не приходилось наклоняться, чтобы поравняться с нею. Только вот взгляд её всё ещё оставался для Каина загадкой.
- Неужели вы хотите сказать, что вам здесь скучно?
Хотелось сейчас же сорвать с Нины шляпку, чтобы вуаль, ставшая непроницаемой стеной между ними, перестала скрывать её глаза. "Какого же они цвета?.." Чтобы рассыпались по плечам благопристойно убранные под головной убор волосы, и не дразнил так кокетливо выбившийся возле виска тёмный локон...
"Ты теряешь голову... Не смей даже думать об этом... Не смей, Виктор! Кто ты? Ты бедный, ничего собой не представляющий феодал... В своей семье младший, ничего не значащий... А она... Да её перчатка стоит дороже, чем всё, что на тебе надето... А весь ансамбль Горнов придётся продать, чтобы купить такие туфельки..."
Но совершенно невозможно было отвести от неё глаз. Странной пустотой ощущалось предплечье без её лёгкой мягкой руки. Каждую секунду Каин переставал дышать, едва представлял, что сейчас она отведёт взгляд. Но она всё смотрела на него, будто гипнотизировала, и сквозь сетчатый кусок надоедливой материи он начал различать показавшиеся чёрными глаза. И тем сильнее кольнуло желание снять шапочку с Нины. Виктор видел уже, как он зацепит пальцем за краем, как потянет головной убор назад, и вслед за его рукой схлынет с маленькой головки волна волос на шею, спину, грудь...
"Что за мысли в твоей голове... Ты ведь не какой-нибудь мужлан..."
- Я, признаться...- осторожно начал, тщательно подбирая слова, Каин, едва услышав недвусмысленное предложение Нины продолжить прогулку,- Впервые покинул пределы своего родного городка. По настоянию родственников... Без их помощи я бы так и остался на всю жизнь в своей провинции. Но мне определённо пошла на пользу поездка...
Тут Каин снова улыбнулся одной половиной рта, и точно так же, как в прошлый раз, чуть опустил взгляд:
- Стыдно говорить, но я до сих пор путаюсь в здешних улицах, хотя довольно долго здесь прожил... Если у нас... Если вы... Если мы не разлучимся до вечера, вы согласитесь мне показать ваши любимые места?
И со странной решимостью Виктор снова взглянул в так и сверлившие его глаза Нины.

Несмотря на то, что Нина наверняка производила на плохо разбирающегося в людях человека впечатление капризной упрямицы, и на то, что Виктор едва ли мог прослыть тонким знатоком женской натуры, юноша почти мгновенно уловил в поведении красавицы волнение. Могло ли быть так, чтобы она тоже не хотела расставаться со своим новым знакомым?
Невольно зацепил взгляд мужчины жест, которым затеребила Нина стянутую с руки перчатку. Резко контрастировала с чёрным бархатом перчатки алебастрово-белая ручка с красивыми маленькими пальчиками. Заалела закушенная губа, подёрнулись лукавой улыбкой уголки рта. Она заигрывала? Или скрывала так что-то, отчаянно рвущееся изнутри?
Не став говорить, что уже очень скоро предстоит ему покидать Столицу, Виктор последовал за своей спутницей.

Какое чувство должна вызывать прекраснейшая набережная у человека, не видевшего в своей жизни сколько-нибудь красивых, величественных, головокружительно прекрасных пейзажей? Восхищение, восторг... В Викторе бульвар, раскинувшийся подле полноводной широкой реки, породил жгучую вспышку стыда. Мостовая здесь была каменная, кованые ограждения доставали взрослому человеку до пояса, а через каждые три десятка метров возвышались фонари. Вдалеке, за скрытым лёгким туманом (вероятно, оставшемся после вчерашнего дождя) мостом, медленно и чинно шёл теплоход. Впереди, у спуска к открытой воде, старый одноглазый моряк давал лодки напрокат.
Вспомнишь только свой родной дом - и хочется закрыть лицо рукой и горестно простонать, видя всё это великолепие. В Городе-то как? Берега Глотки наскоро укрыты бетонными плитами, у Жилки нет и этого, а спуск к Горхону и не укреплён ничем: сплошной обрыв. Страшно подумать, что с близлежащими к берегу домами станет, если река подмоет почву под ними...
"Наверное, в тот же день, когда возле наших каналов проложат нормальные набережные, кому-нибудь удастся преодолеть силы земного тяготения..."
За время прогулки Виктор только и делал, что отвечал на вопросы Нины о его родном Городе. Кажется, её интерес было трудно удовлетворить: она буквально всё просила рассказывать, за что зацеплялось её внимание, и вскоре Виктор даже кратко рассказал ей о своих старших братьях, умолчав, правда, о том, что и они, и он сам являлись правителями. Ей ни к чему было знать, что рядом с ней идёт наделённый какой-никакой властью человек. И потом, лишнего хвастовства Каин никогда не допускал.
Она не отпускала его руки.
Они вдвоём подошли к длинной широкой лестнице, и, зайдя чуть вперёд, Виктор повёл спутницу вслед за собой, подав ей свою ладонь. Но нет, он так и не коснулся ни единого сантиметра её манящей белой кожи: перчатку к тому времени она снова надела. Возникла недолгая вынужденная пауза, и он посмел просить, думая, что имеет теперь на это право:
- Расскажите мне о себе, Нина. Кто вы? Что, кроме поэзии, вы любите?

"Генеральская дочь... Что ж, значит, она и впрямь не просто надменная горделивая девица. Тот, кто её добьётся, может считать, что покорил Джомолунгму... Хотя, конечно, я не имею в виду размеры..."
Оступившаяся красавица на несколько мгновений оказалась в объятиях Виктора, и мужчину обдало жаром, когда обманчиво хрупкое тело Нины оказалось прижато к нему почти полностью. Сердце в груди почти замерло, не веря своему счастью, казалось, это мгновение длилось целую вечность... Она лежала в его руках, как кроткая прекрасная птица, а он боялся и отпустить, и сжать её слишком сильно, только уставился на неё поражённо, думая, что вот-вот неуместным румянцем окрасится лицо.
Но прекрасное видение оборвалось так же внезапно, как накрыло юношу с головой. Он успел сорвать только её чуть испуганный, беглый взгляд, не скрытый надоедливой вуалью и вспыхнувшие на секунду щёки.
"У неё карие глаза... Или я сам это придумал, и мне всего лишь показалось?.."
Проследив невольный кивок Нины в сторону лодок, Виктор чуть повёл бровью.
- Вы хотите прогуляться по реке? Честно говоря, я никогда не путешествовал по воде... Но думаю, что это прекрасная идея, Нина Николаевна.
через несколько минут он уже помогал своей спутнице спуститься в качающуюся на волнах лодочку - крохотную, похожую на лист ландыша, покрытую тёмным лаком. Нина изящно села, и почти всё дно лодки закрыл подол её юбки. Виктор налёг на вёсла.
Постепенно отдаляясь от берега, лодка легко рассекала почти неподвижную воду. По реке были рассыпаны в большом количестве большие и не очень острова, по большинству из которых нога человека никогда не ступала. Все они без исключения заросли деревьями, травами и цветами, и цвели сейчас бурно, ярко, но цветение это только-только набирало силу.
Время постепенно близилось к вечеру, и возле лодочной станции вились в большом количестве влюблённые парочки, топчась и ожидая своей очереди. Но Виктор никуда не спешил. Ему и так казалось, что время летит слишком быстро, а лодка плывёт со скоростью звука. Он заплыл меж двух небольших островов, в неприметный проток, скрытый от лишних любопытных глаз.
Удивительное дело - как не боялась его спутница общества совершенно незнакомого человека? И почему она так улыбается ему - будто бы надменно, милостиво-благосклонно, и всё равно не задевает эта улыбка, не кажется издевательской?..
Он молчит. Молчит и только смотрит на неё, ловя каждую черту. И надоедливую шляпку, и висящий на запястье лёгкий зонтик, и томик Ахматовой в ладонях, и солнечный ореол от заката за спиной вокруг её лица, - будто нимб у головы святой - и смыкающиеся вокруг неё стены деревьев...
Каин боялся заговорить. Боялся сказать ненароком что-нибудь, что она попросит разворачиваться и тотчас плыть к берегу... Пусть заговорит она сама... Здесь она может не стесняться чужих ушей.

- Я думаю, вы переоцениваете романтику провинциальных городов... Если что у нас и цветёт - то только полынь, да твирь-трава ещё по осени... В степи много пряных трав, и воздух спёрт от их запаха. Но они отнюдь не красивы. Знахари и целители знают, насколько ценным может быть неприметный побег, но его не вставить в букет. Только жёны одонгов вплетают их в венки...- сообразив, что начинает говорить о том, о чём столичная красавица знать никак уж не может, Виктор слегка тряхнул головой,- Не берите в голову. Местные поверья...
"А как бы смотрелся на её голове такой венок? Из бурой твири, белой плети и тех безымянных алых цветов... у неё такая белая кожа и такие чёрные брови - и впрямь можно ненароком за травяную невесту принять..."
Вот только сейчас вместо одежд из кожаных ремешков и бычьих жил Нина носила дорогое, скроенное точно по ней платье. Корсет плотно обтягивал тончайшую талию, чуть прикрывали изящные запястья кружевные рукава... Закрытое платье только подчёркивало точёное тело девушки. Атласные перчатки заставляли сильнее хотеть прикоснуться к её коже...
Когда она коснулась его ладоней, Виктор не знал, как реагировать. Он не очень хорошо знал принятых в Столице порядков, но отчего-то ему казалось, что это смелое касание - жест интимный, не предназначенный для чужих глаз. Значил ли он благосклонность? Было ли нужно мягко отказать Нине, чтобы не казаться бестактным?
Каин не знал. Он не знал, кто та, что смотрит сейчас на него так пристально и так ласково с ним говорит. Не знал, отстраниться или напротив податься вперёд, к её внезапно такому близкому лицу... Но решил - будь что будет. Что, если встреча эта была неслучайна? Как сказал бы, будучи в фаталистическом настроении, кто-нибудь из братьев - роковая...
А Виктор был уже влюблён. Мысленно он заикался на каждом слове, дрожал как осиновый лист и трижды уже едва не потерял сознание, но внешне держался на удивление достойно и ровно.
- Что ещё вы хотите слышать, Нина Николаевна? Вы так жадно интересуетесь моей родиной... Город строится ещё, но вряд ли он когда-нибудь сможет даже сравниться с блистательной Столицей. Он как кукольный домик - маленький, будто игрушечный...
Виктор отпустил вёсла, и лодочка сама медленно пошла по водной глади. Мужчина перевернул свои ладони, и пальцы Нины оказались в его руках. Он по-хозяйски держал их, не сжимая, но и не собираясь при первой же возможности отпускать их. А ещё он оказался к Нине совсем, совсем близко. Так, что кончики его волос задели края чёрной вуали, а колени едва коснулись её колен.
- И все женщины, каких я только видел там, тоже будто... игрушечные. Они... Даже мечтать не могут о том, чтобы стать настолько прекрасными... Как вы, Нина.
Смелыми или глупыми кажутся эти слова? Они ещё и дня друг друга не знают. Но Виктор уже позволяет себе безрассудный и вольный жест, прижимая одну руку генеральской дочери к своей груди, где быстро и ровно бьётся сердце, а другую отпускает, от отводит кончиками пальцев вуаль с лица, закидывая её наверх, на шляпку.
У неё действительно карие глаза. Тёмно-карие, и издали кажутся чёрными. Но сейчас они слишком близко, чтобы не подумать о том, как похожи они на вишни густого коричневого цвета. С такого расстояния она не может смотреть на него в упор, и бегает взглядом по его лицу, и Виктор даже не хочет знать, что оно сейчас выражает.
И вот - первое касание... Едва ощутимое, подушечками пальцев по бархатистой белой коже, где-то около подбородка. Такое невесомое, что неясно, было оно вообще, или это воздух так искрит.
Странно, ему казалось, что губы у Нины будут холодными. Такие тонкие, они алели не потому, что были напомажены. Он думал, что они будут похожи на лепесток неприступной непреклонной розы, а оказались - мягкие, и вовсе не ледяные. Настоящие, не похожие на раскрашенный фарфор...
Солнце коснулось своим нижним краем воды, и приготовилось нырнуть в реку. Совсем рассеялся туман, и Виктор мог бы разглядеть все родинки на лице Нины, мог бы сосчитать каждую её ресницу, если бы не закрыл глаз.
Она могла бы чувствовать, ка мелко дрожат его ресницы, задевая её щёку.

В голове всё смешалось. Ураган собственных чувств полностью заволок разум, и ощущения стали приходить неравномерными волнами.
Тёплые, ласковые губы Нины, головокружительно нежный поцелуй... Она не сопротивляется, и Виктор смелее придвигается к ней. Поглаживания её тонких рук, слышное сквозь пульс в ушах дыхание... Странное опустошение от осознания того, что Нина отстранилась... Жгучая пощёчина, злой тычок в плечо, погружение в холодную воду...
Да, всё, что произошло после того, как госпожа Лилич залепила Каину по лицу, было осмыслено далеко не сразу. Он слишком расслабился, почувствовав вседозволенность, и не было чем-то невозможным вытолкнуть его из лодки, даже для хрупкой изящной Нины. Неловко упав спиной, мужчина успел увидеть залитое отблесками закатного солнца небо, а затем вода сомкнулась над головой. Приготовившись тонуть, Каин и не заметил, как опустился на дно.
Уже через секунду он сидел, непонимающе отплёвываясь от воды и тряся головой. На полах пиджака повисли стебельки кувшинок, Виктор в одну секунду вымок до нитки.
- Да... всё хорошо,- заверил не слишком убедительно он, смахивая с волос основную массу воды
Только теперь стало ясно, что лодку прибило к берегу. Взявшись покорно за протянутую из приличия руку Нины, Каин поднялся, и вода схлынула с него настоящим водопадом. Он выбрался вслед за своей спутницей на берег, стряхивая с плеч на ходу водоросли и тину. Он взглянул мельком на легко идущую впереди Нину, увидел в её руках туфли, заметил мелькающие из-под длинного вымокшего подола белые пятки... Ох, и непростой нрав прятался за этой внешней легкомысленностью. Виктор вышел на песчаный берег и не смог ничего ответить, кроме как что нет, он не обиделся.
- Ну и занесло же нас с вами, Нина Николаевна...- виновато улыбаясь и опуская глаза с извиняющейся тёплой улыбкой, как уже бессчётное число раз делал за день, произносит Виктор, и сам не знает, о чём говорит: о севшей на мель лодочке, о том, что время неумолимо близилось к позднему вечеру или о своём поступке.
- Наверное, стоит выбираться... Вас наверняка хватились. Боги... Весь подол вымок...
Несмотря на то, что самого Каина будто сутки вымачивали, вымокший край юбки генеральской дочери озаботил его больше.
- Хоть выжимай...
Опустившись на одно колено, Каин принялся мять в руках подол. Песок лип к колену, с волос и кончика носа текли весёлые ручейки, а он сидел у ног этой девушки...
А на что он мог рассчитывать? Впервые, наверное, за всю свою жизнь проявив смелость, не смог вовремя остановиться и получил за это. Да легко ещё отделался... Нина имеет полное право крик поднять прямо здесь, посреди тишины реки, а потом и вовсе поднять на смех, если не отдать под суд... Хотя это, конечно, преувеличение.
Щеку саднило от жгучей пощёчины. Виктор и сам сейчас вполголоса иронизировал над случившимся, сводя всё к шутке. Кажется, Нина не рвалась возмущаться, и её тоже позабавила неловкость...
Он-то, дурак, принял милость за благосклонность...
Поцелуй всё лежал алой печатью на его губах.

Вечерние сумерки укрывали Столицу, и даже сквозь густую листву проглядывали зажегшиеся на берегу огни. Несмотря на довольно-таки тёплую погоду, стоял далеко не летний месяц, и Виктор постепенно стал мелко и ритмично стучать зубами: всё тяжелее и холоднее становилась липшая к телу одежда. Каин забеспокоился о босых ногах Нины, но её саму это мало заботило.
Только что сказав, что и впрямь пора возвращаться домой, генеральская дочь перебила саму себя  и со вздохом опустилась на вдавленный в песок валун, пролежавший здесь, видимо, не один год и поросший мхом. Виктор и рад бы был сейчас доставить свою новую знакомую до дверей, да только она, казалось, намеренно тянула время. В холодном свете только что загоревшихся фонарей, в отличие от недавних жарких закатных лучей, лицо Нины снова казалось белым, как алебастр, и ненароком мужчина усомнился, её ли тёплые губы всё ещё чувствовал он на своих.
Немалых усилий стоило заставить себя не взмолиться тут же - "Нина Николаевна! Будьте милосердны, давайте вернёмся." И Виктор не пожалел, что оказался нерешителен: то, что спутница сейчас говорила, слово в слово повторяло то, что рассказывал в своё время Симон.
- Вам стоит познакомиться с моим братом. Он оценил бы ваши мысли... Полагаю, вы бы нашли общий язык.
Даже ребёнком Виктор помнил Симона стариком с седой бородой. Тогда его лоб не так глубоко прорезали морщины, ещё не разбил паралич часть лица... Но он всё же походил больше на деда, нежели на брата.
"Когда-нибудь и ты достанешь с неба звезду, Виктор,"- заверял Симон его, когда мальчику едва доходило до десяти лет,- "В этом ты ещё превзойдёшь всех нас, даю слово".
И, кажется, юноша слишком большое значение придал его словам...
Виктор сел на камень недалеко от Нины, так, что между ними помещалась раскрытая ладонь. Он слушал её внимательно, но смотрел туда, куда смотрела она. И впрямь, наверху зажигались звёзды. Она говорила непринуждённо, и при этом так, будто произносила молитву. Она обращалась к спутнику, но взор её всецело направлялся внутрь себя.
- Да, Нина... Я верю...- чуть отрешенно вторил ей Каин, боясь нарушить сакральность момента и перебить ритм бьющихся в унисон сердец,- Я вам верю...

Возвращались молча. Невзирая на увещевания Нины, оставшееся сухим пальто Виктор накинул на её плечи. Да, девушка была высокого роста, но в пальто Каина она всё равно утонула, и казалась ему очень хрупкой.
Удивительно, но её пространная речь только сильнее подогревала к ней интерес... И тем сильнее вводила в смятение!
Никогда прежде мужчина не слышал таких речей ни от одной женщины. Даже его ныне покойная мать в настолько далёкие мечтания не пускалась. Она и старшим сыновьям никогда не рассказывала слишком фантастических сказок... Впрочем, Виктор слишком смутно помнил мать, чтобы отделить вымысел от реальности. Он не сравнивал Нину со своей матушкой, хотя, по секрету сказать, они были весьма и весьма похожи. Можно осмелиться даже предположить, что, родись госпожа Лилич не у почтенного генерала в Столице, а в семье провинциальных феодалов, никто бы не удивился.
Оставим, впрочем. Куда интереснее не эти гипотезы, а то, что внутри себя чувствовал Виктор на практике. Его восхитительно рвала на части двойственность в душе. С одной стороны он терзался от осознания того, что не хочет расставаться с Ниной (как знать? Очень может быть, что ни завтра, никогда больше он не встретит этой удивительной женщины), а потому хотел как можно дольше задержаться возле неё. А с другой стороны уже неумолимо приближалась ночь, совсем стемнело, и лодка шла по абсолютно чёрной уже воде, только дребезжали на ней янтарные отблески фонарей.
Расплатившись с отчаявшимся уже увидеть вновь свою лодку стариком, Виктор легко, как солист поднимает балерину, поднял Нину на плиты плиты набережной, и они отправились вверх по лестнице. Она снова держала его под руку, и он переживал, что ей приходится касаться ещё влажного рукава... Впрочем, наверняка её согревало пальто...
На улицах не было почти ни души. Редкие прохожие куда-то спешили, никому не было дело до медленно возвращавшейся домой пары.
Нина ненавязчиво увлекала его за собой: он обещал ведь проводить до дома, и до самого порога и был намерен её довести. Ведь чем чёрт не шутит, может быть, однажды он не сможет сдержаться и захочет навестить свою новую знакомую? Оставалось лишь запоминать дорогу. Здесь были роскошные дома за каменными заборами с коваными воротами... До них жилищу, где остановился Виктор, было очень далеко.
Почти ни о чём не говорили. Обменивались незначительными, недостойными даже того, чтоб быть озвученными, фразами. В сущности, слова с каждой секундой становились всё незначительнее, но сердце билось всё тревожнее: приближалась минута, когда она скажет "Вот мы и пришли", и тогда настанет время прощаться. Итак, Нина всё же начала замедлять шаг, и без того довольно неспешный. Виктор окинул взглядом дом, мимо которого они проходили сейчас. Неудивительно, что именно около него Нина затормозила: он был ей под стать. Аккуратный, изящный, с ухоженным садом, и при этом весьма величественный, будто сам чувствовавший свою гордость.
Ещё один шаг - и его подруга останавливается. Каин едва слышно вздыхает и встаёт напротив неё. Берёт Нину за плечи... Спокойно, это всего лишь затем, чтобы снять с неё ставшее ненужным пальто.
- Я был счастлив познакомиться с вами...- невпопад, пряча глаза, как гимназист, с хорошо слышимым оттенком горечи, стыда... И какой-то трогательной тоски и надежды.

Вот так и бывает: уже представил себе в красках, как станешь возвращаться медленно и неохотно по пустынный, тёмным столичным улицам, как вдруг находится сразу же и кров, и добродушное семейство, и смена одежды.
Виктор ясно уже представил себе, как завтра утром обнаружит в городской квартире своей тётушки её бездыханный труп. Женщина непременно станет держаться за сердце, а на полу возле неё будет лежать выпавшая из безвольно разжавшейся руки телефонная трубка, откуда непременно будет вопрошать о его, Виктора, особых приметах заспанный работник морга, в работе которому недостатка, к сожалению, не будет. Почему-то Каин был уверен, что сердобольную женщину уже и так хватил удар, а в очень скором времени он хватит ещё и Георгия, когда младший братец явится с повинной к нему, а на вопрос, как же поживает подруга дней его суровых, Виктор виновато потупит глазки и сообщит, что последнее напоминание о молодости Георгия кануло в Лету.
"Вот беспокойное создание..."- с затаённой нежностью думал Каин о захлопотавшей вокруг него Нине,- "Такая беззаботная, будто бы приютила бездомного котёнка и спрашивает - мама, папа, а можно, он будет у нас жить?"
- Я, признаться, не уверен, что это хорошая идея...- всё то время, пока его тащили по коридорам дома, бормотал мужчина, и повторил это затем снова, когда Нина, дождавшись, пока гость переоденется, вновь предстала перед глазами. Виктор как раз застёгивал верхнюю пуговицу аккуратной, но несколько поношенной рубашки. Вещь с генеральского плеча оказалась разве что чуть великовата: отец госпожи Лилич всё-таки был куда более презентабельным мужчиной, нежели приведённый ею в родительское гнездо сомнительный элемент.
- Но я вам очень благодарен, Нина.
Виктор отчего-то не поднялся с кровати, на которой сидел, когда девушка вошла в гостевую комнату. Кажется, смотреть на неё снизу вверх было даже естественней, чем наоборот.
- У вас... Очень милые родственники. Обязательно передайте им мою признательность... Особенно сестре. Кажется, её я особенно заинтересовал,- не без иронии сказал Каин, вспомнив посланный в него волчий взгляд юной Аглаи,- Но всё же вам не стоило так беспокоиться обо мне. Право, мне неудобно вам отказывать... Но это лишнее.