Вечер обычно время самое веселое да голосами полное. Слетается лихой люд на Склады, каждый с делом своим. Кто в карты, кости перекинуться. Кто новостями обменяться. Кто вожаку отчитаться. Каждый вечер шум да гам, там решают, тут рядят, там обмен, тут продажа. Кого и вовсе за руку хватают с криком "Мухлюешь, сволота!", монеты звенят, голоса звучат...
Давно привык к такому бедламу Филин. Позабыл уже, что бывали вечера иные - тихие да теплые, с кружкой чая да с конспектами, али с книгой какой. "Покой нам только снится" давно стало ему девизом, и вечера без игр да драк отошли в прошлое, к Университету да Столице, нереальными какими-то стали, словно и не были никогда.
А сегодня терзала Город метель. За три шага ничего не видать, ветер с ног сбивает, снег за шиворот забивает, шапку сорвать норовит. Не разберешь, где тропинка, где сугроб, куда ступить, а где провалишься. Окна теплые огоньками неясными просвечивают, без шарфа да шубы и носу не высунуть... Горожане давно уж по домам сидели, конца непогоды ожидаючи. И люди лихие с ними. Ровно напугались творящейся мерзости, под снег выйти побоялись. Отсыпаться, небось, остались, выходной себе устроить решили... Не злился Гриф. Понимал - в такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выставит, не то что человека...
А всё одно, тоскливо было. Сидел Филин у печки импровизированной, дрова в неё подбрасывал да ноги грел. И всё казалось ему, что ветер снаружи ровно зверь какой завывает. Будто потерявшийся пес бродит по Городу, в двери тычется слепой мордой, скулит да плачет... Неприятно было такое представлять. Но привязчивая фантазия оказалась, всё никак не мог её Гриф из головы выбросить. Смотрел себе на огонь не мигая, руки в карманы прятал, ежился зябко. Скучно ему было. Скучно и тоскливо. Хоть спать ложись, в самом деле... Так ведь до ночи времени много, рано ещё.
Подкинул Гриф ещё одно полешко в печурку, про себя посетовал на складские тонкие стенки. День и ночь ведь топить приходилось, чтоб хоть немного тепла сберечь. То ли дело в настоящем доме, с стенами толстыми, с коврами теплыми... А впрочем, что воровскому королю ковры.
Подкинул, да только хотел обратно пристроится, подремать, может, как зацепился взглядом за тень лишнюю. Ладно, степнячки в уголке спали. Им идти некуда, только на Складах им и рады, из народа изгнанным, обычаи преступившим. А мальчишка, что у стола пристроился?
Задумался Филин, память свою перебрал. Память обширная, так и лиц немало... Вспомнил через минуту - полгода назад притащили разбойнички мальца, замок на одном из складов расковырявшего. Ладно бы простой, так лично Грифом же вешанный. С тех пор тут и прижился, под ногами не путался, никому не мешал, потихоньку науке воровской учился. Вроде говорили с ним когда... Или не с ним? Мало ли тут малолеток с задатками бегает...
Имя так и не вспомнилось, как Гриф не бился. Вздохнул наконец, позвал тихо:
-Эй, шкет. Пойди сюда. - обращение универсальное, ко всем безымянным пацанам им применяемое.

Пацан как пацан. Тощий, как и все здешние - не разъешься особенно на вольных-то харчах. Роста среднего, волосы темные взъерошены - кому же их тут причесывать, без мамок-нянек. Глаза серые с опаской смотрят... Ан нет. Не глаза. Глаз. Удивился Гриф, голову по-птичьи на бок склонил. Черная лента правый глаз у пацана перечеркивала, как у пиратов на картинках в детских книжках. Странно. Зяня-ятно.
"Калечный, что ли? - снова память тряхнул, ровно кошель с монетками. Лица перебрал. Вроде и правда, шрам у мальчишки был. Не приглядывался Филин особенно, но смутно казалось ему - был - Так и дурачок, лишнее внимание токмо привлекать..."
Одежка на пацане ещё вся черная была. Где достал только в Городе, где все ребятишки-сироты бегали кто в чем урвал. И рубашки цветастые, шорты, куртки, всё затертое, разноцветное... А этот весь ровно птенчик вороний - взъерошенный, опасливый, черно-серый весь.
-Как звать тебя? - не знал особенно Филин, зачем кликнул шкета этого. Скуку разве развеять за разговором... Ведь не Невест же будить. Они девчата смирные да смешливые, но легче на своем наречии болтают, да и не о чем с ними особенно.
"Спросить ли, чему народец лихой выучил? Всё ж не первый день у нас, чего ни то нахвататься должен бы. Али в карты с ним перекинуться..."
Ленивые мысли были. Скучные, как и весь вечер этот. Не было у Грифа настроения на карты и кости. Вообще не было у него настроения. Только медленный такой интерес, скучающий.
"Али про историю расспросить. Хотя что у него за история. Небось как у любого другого. Вспышка, родители померли, а там уж по накатанной..."
Даже болтливость вожаку отказывала, скрывалась где-то. Слова на язык не ложились, и оттого молчал Филин, взглядом мальчишку мерял.
"Али про замки узнать."

-Ольгимским, значит, тезка, - кивнул Филин, запоминая про себя имя, к лицу его привязывая. Пригодится когда ни то. В раз следующий подозвать, например. Да и молодчиков спросить, если что, удобнее будет...
Помнится, в тот раз единственный, когда Гриф на мальчишку внимание обращал, было ему не до разговоров и не до имен. Принеслись тогда двое разбойничков, из молодых да глупых, пацана чуть не на руках притащили. Гомонили ещё по-страшному, каждому другого очернить, самому белым оказаться. Повезло тогда Владику, что именно на тех напоролся. Кто постарше да поумнее - там и бросил бы, где нашел, хорошо если не додушил бы. А парни растерялись-перепугались - "Не хотели же резать, сам он, сам! Землей поклясться? Матерью?!" - к вожаку побежали. Ну, ровно дети неразумные, что со всеми бедами к старшим спешат... Разбирался тогда Филин с придурками, ножи отобрал, чтоб неповадно было, неделю появляться заказал. Как-то не до мальчишки пришлось. "Замок? Тот, что я замыкал? Ох, жизнь разбойная, дурная да сумасшедшая." Только и сделал, что молодых да делом не обремененных рану пацану мыть-перевязывать оставил, да из старших кого-то - уж и не вспомнить, кого - основы объяснить попросил. Не до того тогда было, лето теплое да веселое, на разбойные дела богатое, и за каждым уследи, чтоб не наворотили чего, да с каждого долю, да ещё поезд... Закружился Гриф, совсем про найденыша позабыл, даже именем не озаботился. Спервоначалу думал - сбежит, как очухается слегка. А он ничего, прижился...
"Верно время подоспело таланты проверять, - усмехнулся про себя. Всё не до того да не до того, а вдруг - раз! - да и настанет затишье. Самое то время для дел позабытых.
Осклабился, вопрос услышав. Каждый второй так делал, кто вопросом, кто утверждением, ровно убеждаясь, что нет ошибки, что точно уверенным можно быть. Утомляло иногда, иногда забавляло, иногда откровенно на хохот пробивало...
-Гриф, - вслух согласился, усмехнулся привычно - Не похож?
Давно в кровь и плоть ответ вошел, давно, с тех ещё времен, когда только приживался вожаком, власть свою утверждал. Каждому ведь подтверждать приходилось, что ошибки нема, каждого, ухмыляясь, переспрашивать - не похож, мол? Наблюдать, как каждый, тушуясь, бормотал, что похож, что де, просто представлял по иному, и сотню отговорок, и сотню придумок... Однако ж этот пацан вряд ли вообще вопрос в виду имел. Разговор скорее заводил по-своему, обмен репликами вызывал... Хотя черт его знает, на самом-то деле.
Потеснился Гриф у печки. В сторону сдвинулся. Не на стуле ведь сидел, на мешках со снедью. Где же на Складах на каждого сиденье персональное найти? Всё разбойный люд по ящикам, по мешкам перебивался. И хоть и было у вожака право на место особое, особенно и не пользовался никогда, неудобным почитал, да не для людей, для себя.
Хлопнул рядом с собой ладонью - садись, мол. С одной стороны посмотреть - надоедало собственных разбойничков снизу вверх созерцать, особенно таких сопливых. С другой - беседа неофициальная, не вожак с вором провинившимся али отличившимся разговор ведут, в конце концов.

-Ты не трясись так, - с дружелюбной ленцой посоветовал Филин. Потянулся, мышцы затекшие разминая, чувствуя с наслаждением, как натягиваются жилы и сухожилия, как сладко напрягаются мышцы, как привычно молчат - не скрипят, не хрустят ни в коем разе - кости и суставы. Кровь быстрее побежала, тепло разогнала, и снова ссутулился Гриф уютно, в огонь покосился. Мысль продолжил, прерванную было - Я детей не ем, и на мороз не выкидываю.
"Опять Брага порядки свои чинит, - подумал неприязненно. Настораживало в последнее время поведение брагино - как на людей срывается, как во злобе способен кого из своих покалечить. Дурак ведь, соображения ни малейшего, а туда же, решать, от кого есть польза, от кого нет - Поговорить с ним, разве..."
Да всё одно чувствовал - не будет толка. Говори с ним, не говори - как горох об стену. И не потому даже, что туп непроходимо. Упрям просто да зол, и на своем стоял, стоит, и помирать будет - не уступит. Ну да пока не смертельно. Пока всё переживаемо... А как станет нет - тут и дорога Браге из братии. Просто всё. Логично.
Снова мыслями на Влада переключился, взгляд скосил. Усмехнулся по привычке - ласково да криво.
"Однако ж маловато. Замки да на стреме стоять. Это любой беспризорыш сумеет. А этот уже полгода на наших харчах".
-И всё? - озвучил мысли свои, прищурился любопытно - А в драке побеждать, на кулаках али палках? А ходить неслышно, чтоб никто от сна даже не очнулся? А ножи на спор метать? Удавку удерживать? В кости, в карты выигрывать?
Несправедлив был Гриф, вполне возможно. Не всякий вор ходил бесшумно, не всякий к играм способность имел. А уж по способность придушить кого и вовсе не приходилось говорить...
Но вот драться, али уворачиваться хоть, умели все. Без этого долго не проживешь, не удержишься в жизни лихой, веселой... А ножи Филин просто так добавил, по привычке. Нравились ему фокусы с холодным лезвием, нравилось метать железное перо на звук, в пальцах крутить, ровно невзначай, пугать металлическим бликом. Оттого и упоминал в разговорах, вопросы задавал.
"Интересно бы посмотреть ещё, какой он с замками мастер. Верно ли - любой? Или видел мало, оттого и уверен так?"
Про себя задумался, да и решил, что надо будет мальчишку в следующий раз с собой прихватить на дело. Лично посмотреть, как он с замками ловок. А то, может, талант тут пропадает, а он - ни сном, ни духом?
Потянулся за пазуху, колоду вытянул. Перетасовал, в пальцах перебрал. По привычке скорее, руки занять. Пальцы-то озябли, в карманах прячась, вот и решил размять, кровь разогнать. Всё лучше, чем к огню тянутся, пацана из поля зрения теряя.

Не был удивительным вопрос. Неожиданным - да, но не удивительным. Часто видел его же Гриф в глазах человеческих, часто прятал за привычной ухмылкой желание за горло взять, зашипеть очередному вопрошающему в ухо - нежно так, почти ласково, ровно змеем становясь - "А тебе пошто? За шкуру свою боишься, али так, пустого любопытства ради?". Сдерживался, конечно. Больше оттого, что не спрашивали вслух...
Теперь спросили.
Но не кидаться ж на мальчишку сопливого? Такому ещё можно бояться, норов проявлять, вопросы опасные задавать. Не всегда - но можно. По хорошему настроению, по милости минутной, по великодушию мимолетному простят. Но и не рассказывать же было ему, не объяснять же, что никогда свои руки в крови Филин не пятнал? Чужую боль ровно свою не любил, мукой не умел наслаждаться, и дрался когда - метил оглушить, не убить? Даже когда насмерть бились, даже когда ножи сверкали - ох, Столица просвещенная, ни запрета тебе, ни закона - всё одно больше уклонялся да норовил болью обжечь, чем истинно кровь пролить... А что убийство - так токмо руками чужими, издалека, на себя даже тени подозрения навлечь не желая. Осторожно, потихоньку, ровно случай несчастный. Слава Бодхо - обходилось пока. А если кого в драке и ударил насмерть - так и сам не знал.
А ответил уверенно, точно зная - если загонят в угол, припрут к стенке - свои же, нового вожака над собою увидеть желая, али сабуровцы - защищаться будет, не глядя, смерть или не смерть. Али если настоящая опасность появится, такая, что не откреститься чужими руками. Али... Много вариантов было, и сомнений Филин ни малейших не испытывал. Просто не хотелось ему кровь лить. Однако ж нежелание - не невозможность. Преступается.
-Отчего ж нет? Ребенка навряд, разве что... - пожал плечами, карты от руки к руке гоняя. Было бы желание - сменились бы безобидные бумажки бритвами, заиграли бы блики на холодных лезвиях, сразу понятно стало б - не шутка ответ такой... Только желания-то не было. Думал было сначала не токмо ребенка - и женщину назвать - да решил не зарекаться. Видал порой таких, каким место только в петле али канаве. Видал и таких, на кого рука и Браги бы не поднялась. Всякое бывает...
- Только ты осторожней с вопросами, шкет. Я сегодня добрый да мирный, а кто иной и не побрезговать может, за горлышко ухватить.
Нигде вопросы такие за благо не считают. Лишние это, раны токмо бередить, ежели есть они.

-А вот это тебе знать ни к чему, - отмахнулся Филин. Любому благодушию пределы есть, любое любопытство вовремя останавливать надобно. Что, кому, почем и зачем, что на складах есть, что в тайниках да нычках - то не всякому знать стоит. Тем только, кто проверен, в ком уверенным можно быть, ровно в себе. А пацану сопливому уж точно про ружья знать незачем. Споймают такого за шкирку молодчики Сабурова - и чего? Всё же выболтает. Они люди тертые, спрашивать умеют... - Меньше знаешь - дольше проживешь, - добавил наставительно. К черту, к черту вопросы такие. Он знает, пара доверенных знает - и хватит. А остальные уж перетопчутся как-нибудь, слухами пусть обходятся, да догадками размытыми. А винтовки были, конечно. Мало, для людей надежных, стоили баснословно дорого, не всякому продавались. Если поймают с оружием - на кого подозрение падет? Кто продал? Вот и приторговывал Гриф совсем уж потихоньку, на рожон не лез. Но винтовки были.
-А по что тебе нож? - спросил... не насмешливо, нет, но с ноткой ироничного удивления. Глянул одним глазом, любопытствуя - Резать - не порежешь, самолично руки откручу, да и не выйдет у тебя, не умеючи-то... А пугать, - усмехнулся, карты в пальцах ножом сменились, незаметно для глаза, ловко, движением одним. Сказывалась практика уличная, сказывалось прошлое шулера да наперсточника. Подбросил Гриф лезвие в воздухе, хвалясь, да сноровку вспоминая, поймал кончиками пальцев над самым своим коленом. Ещё раз подбросил, говорить не переставая - Так тебя, заморенного такого, что с ножом, что без ножа, разве что девчонка пугливая забоится...
Лезвие в воздухе мелькало, а Гриф даже будто и не смотрел на него. В огонь глядел взглядом по-птичьи стылым, на мальчишку косил, на дверь, куда угодно - не на нож только. Обманчивое впечатление, противников неумных запутывать... Давно уж не дрался Филин всерьез, давно уж не сходился на ножах, но руки помнили, да и любил он фокусы да игры.
-А ты подумай... шкет, - лезвие, перевернувшись в воздухе, послушно упало в подставленную ладонь - Городок крохотный, все наперечет. Каждой собаке имена соседские памятны, каждый патрульный половину жителей знает... Маскировка то, понял? - "Кто ж учил-то тебя, ежели простейших вещей не понимаешь?" - Скажут молодчики "Гриф" - так не всяк скумекает, что обо мне речь. А по имени назовут - так нет-нет, а вспомнят...
Не берут прозвища - их жизнь дает. Крикнет ли кто в спешке, пошутит удачно, особенность подметит - и прилипнет имя-кличка, имя, при рождении данное, заменит... Так сократил какой-то молодчик Григория Филина до Грифа, да рассмеялся, каламбуром довольный - а прилипло. Да как - намертво. Учи-переучивай - не отстанет. А порой бывает - выберет какой пацан, не по делам гордый, имя самомнению под стать - "Штык", скажем, али "Волк" - а не пристанет. Путать станут, морщиться брезгливо, вспоминать с трудом... Прозвище всегда дают. Закон таков.
-Люди, - ответил коротко. Окинул взглядом пацана. Ну, мелкий, ну, тощий. Одноглазый - так не пойдет ему "Пират" и подобное, "Одноглазым" звать и вовсе не то, безлично да скучно... Разве вот одет во все черное, да волосы ровно перья топорщаться...
"Птенец желторотый, - усмехнулся про себя, нож опять подкинул, за самый края поймал - Галчонок, Вороненок..."
-Галчонком попробуй, - сказал неуверенно слегка. Как ещё ляжет имя на плечи, как ещё приживется новая шкурка, наспех сляпанная? - Али Вороненком...
Рука у него всегда была легка на прозвища.

"Ох, дурак, - вдохнул Филин про себя, нож из ладони в ладонь перебрасывая - Ох и дурак..."
Не понравились ему слова мальчишки. Очень не понравились. Понимания в них не было, осознания не казалось. Плохо это, когда к тебе боятся спиной повернуться. Не силы признак. Да и не станут бояться неумелого сопляка, хоть с ножом, хоть с револьвером. В умении дело, в постановке себя, не в оружии.
-Ты вот чего, - сказал тихо так, даже без усмешки привычной - Учись лучше на кулаках драться по-настоящему. А то дал уже одному такому ножик...
И красноречиво указал на повязку черную, глаз калечный у мальчишки укрывающую. Семнадцать ведь зим тогда придурку было, который такое черкнул. Семнадцать зим, кровь взыграла, пугнуть захотелось, умением похвалиться... Воры тертые ножами не пугают, берегутся. Поймают за руку - не отвертишься. А ежели рванется какой дурак, вот так вида лезвия испугавшись? А ежели дрогнет рука? Это молодым бы всё пугать, да удаль показывать...
Забавно. Чувствовал себя Гриф порой не вожаком, но отцом всему этому разношерстному сброду. Злился, открещивался, а всё прикидывал - как оно лучше выйдет, как меньше жизней уйдет. И давать пацаненку оружие не собирался пока - захочет - попросит у кого, приноровится. А личное - рановато ещё.
"Аж присвистнул разочарованно, услыхав парнишкину реакцию.
"Ну уж не придумывай, никто тебя в вороны не крестил. Ох, вы ж птички-детки. Всё б вам выставиться, да покрасивше придумать чего, ровно имя и сутью в одночасье станет..."
Щелкнул пальцами Гриф, привычно внимание привлекая. Пока возился с Владиком - братия слетелась. Не все, совсем, совсем не все - но хоть десяток человек, что непогоды не забоялись, картами по углам шуршали. Щелкнул второй раз, третий. Даже вставать не стал - и так все взгляды к нему обратились. Привык народ лихой - главарь зазря горло не дерет, руку поднимает, али по столу пристукивает. Не перекричишь жеж всех, надорвешься.
-Хэй, людишки, - шепнул тихонько, ровно заговорщически - Слыхали, что пацан сказал?
Загомонили, закивали разом, ровно крыльями захлопали. По жесту угомонились опять.
-Так поправочка у меня малая. Не Ворон - Вороненок, птенчик неразумный. Так и зовите, покуда чего настоящего не совершит, - расцветился склад белозубыми ухмылками, кто по столу хлопнул, принимая, кто закивал, кто-то "Пусть так!" - выкрикнул - А будет не отзываться - ко мне ведите.
Рукой махнул, речь заканчивая. Снова карты захлопали, засмеялись воры, заговорили привычно...
-Мал ты для Ворона-вещуна, птицы страшной да зловещей, - еле удержался, за шкирку мальчишку не сгреб. Ох и хотелось же, чтоб слушал впредь, что говорят. Да не в пол уха, а по-настоящему - Птенец ещё. - и усмехнулся привычно - Я сказал.
Снова перебросил нож. Наверняка стемнело уже за стенами, тьма надвинулась, со снегом перемешалась. Круговерть бешеная, метель воющая... А тут - у ног огонь в печке потрескивает, молодчики переговариваются...
-Смотри, - руку протянул, крепко нож зажав. Как положено, хватом привычным, легким самым да удобным, из которого и ударить, и метнуть - Так за нож берутся. Повтори.
Мгновенно перевернулось лезвие, рукоятью к мальчишке обратилось. Делать нечего, на карты с костями настроения нет. Можно и побаловаться...

Лег нож в ладонь мальчишки, легко и удобно к пальцам пристроился. Большеват, правда, был для пацана, в драке с таким неудобно бы было... Ну, так им и не драться. Всего лишь пару хватов поглядеть. Кивнул Филин удовлетворенно. Ладони подмышками упрятал, да и завел речь - размеренно, тоном учительским, про себя посмеиваясь - на роль наставника подходил он плохо. По крайней мере, так казалось ему.
-Конечно, несложно. Взяться-то всегда легче легкого, применять вот нужно умеючи... - задумался, глаза прикрыв. Вспомнилось - прыгнуть вперед, пинком по колену, локтем нож, в лицо летящий, отбить, присесть, над собою кулак пропуская, и снизу вверх, легко, без замаха, бить. Не ножом - рукой безоружной по сплетению солнечному, воздух напрочь вышибая... Усмехнулся. Продолжил -  Вперед ткнешь - будет тебе рана колотая. Тут особо и думать не придется. Снизу вверх полоснешь - плоть разойдется. Сверху вниз - тоже. Так-то просто всё. Да сила нужна, да сноровка. И противник на месте стоять не станет, тоже бить будет, свободной рукой отбивать. - продолжать не стал, хоть и просилось на язык - про обманки, про увертки, как в рукаве нож прятать, как в левую руку платок взять, лезвие скрывая, как из одной ладони в другую перебрасывать, путая. Много знал Филин. Много помнил. Мальчишке только говорить не стал. И так многовато на такой маленький Город ножей, и людей, за них взяться умеющих. - Нож и метнуть можно, если умеючи. Только хват менять нужно. Дай-ка.
Снова легло лезвие в ладонь привычную. По-иному, чем раньше только. Подбросил его Филин на ладони. Примерился... Да и швырнул в сторону, в полумрак. Просвистел нож в воздухе, один раз перевернулся - и затрепетал в ножке стола, задрожал с едва слышным звоном.
-Вот так. - до стола пять шагов. Поднялся один из картежников, и вскоре снова сжал Гриф хватку на ноже. Обоюдоострый он был. С точеной деревянной рукоятью - Один раз в воздухе кувырнется - попал. Два - может быть. А ежели закрутиться, за четыре перевалит - пиши пропало. Усвистит, куда не ждали...
Снова протянул лезвие мальчишке. Кивнул - повтори хватку.
Поморщился, про кастеты услышав. Губы презрительно перекривил.
-Кто ж спорит, что удобнее. Токмо нож - он не всегда для убийства. Им пугнуть, им хлеб разрезать, им замок вскрыть, ежели отмычка куда затеряется. Кастет - только оружие. Им только убить. Ни на что другое не годен. - глянул одним глазом, второй прищурив - У кого видел не скажешь, знаю, - "Не живут у нас стукачи, так уж ведется. Где что сам услышишь, где кто мельком обмолвится..." - Запомни только - ежели я увижу - голову сниму с придурка.
Бог с ними с ножами. К ним привыкли, ими пугали, ими к стенке припертые оборонялись, ими мясо резали, замки взламывали. Но кастет - это уже серьезно. За это голову снять и из братства выставить не жалко.

-Будто у тебя сверху получиться, - усмехнулся немного обидно, пальцы переплел. Кажется, совсем уж кончился вечер, ветер за стенами совсем по-ночному выл, да казалось всё, что время кончать разговоры. Начинало в сон клонить потихоньку - зимние вечера завсегда долго длятся, но рано ночью становятся - а встал Филин рано: очередной придурок из своих подорвался чуть не с рассветом в Город уходить, запнулся, загремел чем-то, весь склад перебудил. По шеям он, конечно, получил, но спать больше не выходило, и потому подъем ранний вышел, да нехороший. - Не в том суть - откуда бить. Главное - с силой какой... Да и нож в ране хорошо б не забывать.
Просьбу пацанячью выслушал благосклонно. И сам ведь думал мальчишку с собой взять. Послезавтра, например, собирались на дело идти - так отчего и не прихватить с собой, умения не проверить? Тем паче если сам рвется?
-Послезавтра, - ответил коротко. В печку дров подбросил, ладони у огня подержал. Нет, и вправду пора было закругляться. Картежники опять до утра небось засидятся, а ему не с руки, сегодня уж точно. Зевнул, рот ладонью прикрыв. Мальчишку взглядом окинул. Оставить, что ли, нож ему до утра, руку примерить, воздух потыкать попробовать? Не дурак же, людям хвастаться...
-Нож утром вернешь, - велел, точно зная, что так и будет, что утром принесет пацан ножик, никуда не денется - А пока - ночь добрая... - и, не удержавшись, из глупого желания поддразнить сопляка, явно мнящего себя взрослым - Шкет.
Поднялся, ладони подмышками пряча. Подумал мгновение короткое - сразу ли лечь, или всё же ритуал блюсти? - да и пошел за курткой. Метель, конечно, снаружи... Ну, так и интереснее. Снег - это красиво, а сигаретка традиционная, вечерняя - это ж почти святое.
Ночь заглянула в склад сквозь открывшуюся дверь, ветер холодный, зимний, пахнул внутрь. А потом вожак выскользнул наружу - и снова воцарились свет и тепло. Потревоженные было тени улеглись на привычные места.
Ночь обещала быть долгой.