С самого утра шел дождь. Превращал улицы в реки, монотонно бил по крыше, заставлял людей прятаться под зонтами и торопиться поскорее пройти. Пахло твирью - с листьев её дождь омыл пыль, и воздух буквально звенел - мокрым камнем и размокшей землей. В другой раз Виктория бы не удержалась - открыла бы окно, и завела бы "Дождевую песню", наиграла бы её на губной гармошке, но сегодня подходящего настроения не было и близко.
Чтобы играть Городу нужно спокойствие, умиротворение и любовь. У Виктории же сегодня всё валилось из рук. Хотелось забиться под одеяло, и даже носа из-под него не высовывать по крайней мере дня два. Под одеялом тепло, темно и тихо. Никто не тронет, и весь внешний мир останется там, снаружи. А под одеялом - только остановившееся время.
Но такой вариант был откровенно малодушным, и потому Виктория терзала очередную книгу - толстую, тяжелую, о нравах столичной молодежи конца прошлого века - и прислушивалась к себе. А есть ли сила? Был ли вообще в ней Дар, или всё только привиделось во снах, в тихой дреме? Всякое бывало, в конце концов, кровь - это ещё не всё...
Виктория мучилась, с трудом сдерживая желание зашвырнуть книгу в стену и заплакать. Она не всегда ещё контролировала свои слова, и, наверное, сама себе была виновата. Не стоило говорить младшему Владу, что лучше бы ему сегодня сидеть дома и не пытаться узнать у одонхе степные легенды. Всё же дождь, легко поскользнуться, да и пастухи не всегда благосклонно выслушивают вопросы... Она вообще чуяла только будущую боль, но брат рассердился, и вышла небольшая односторонняя ссора, в которой младший Влад в запале кинул фразу о том, что Хозяйками не становятся так просто, мало крови и амбиций, понимание иметь надо... И так хорошо у него это получилось, что когда он унесся, разозленный и взвинченный, Виктория сама в себе засомневалась. В слезы она, конечно, не ударилась, но на душе всё равно было исключительно погано.
И потому на стук в дверь она отозвалась не сразу, понадеялась, что неведомый посетитель решит, что никого нет дома, и уйдет своей дорогой. Не хотелось ей никого видеть, даже из новых знакомых, даже из старых друзей. Но стук не прекращался, и пришлось встать с пола, и идти открывать.
Дверь, как всегда, скрипнула, отворяясь, и Виктория с растерянным удивлением вгляделась в пришедшего. Яркий оранжевый зонтик бросился ей в глаза прежде всего, и только потом дошло, что к зонтику прилагается мальчик. Притом вполне знакомый.
Надо сказать, девочка всю неделю гадала, воспользуется Каспар приглашением или нет. И вот, пожалуйста. Свершилось.
"Ну почему сегодня?"
-Здравствуй, - выдавила она из себя, растянула губы в слабой улыбке. "Ты только не подумай, что я не рада. Просто время... Специфическое". Посторонилась, пропуская гостя в дом. - Я всё думала, придешь ты или нет.
"Только бардак у меня... Дай боже." В комнате и правда было не убрано - книги где попало, сиреневый шарф висит на лампе, стол завален тетрадками, чайник покоится где-то подо всем бедламом...
-Чаю? - Виктория нагнулась, ловко подхватила самую неудачно разлегшуюся книгу. Вряд ли после такого бардака у неё ещё могло получиться показаться хорошей хозяйкой.

"Уютно?.. - Виктория удивленно вскинула бровь, но заметить это у гостя не получилось бы при всем желании - она уже отвернулась, стремясь вспомнить где в это бедламе чайник. Кажется, в последний раз она чаевничала на ночь, вчера, уже переодевшись в ночнушку и расстелив постель. Значит, искать следовало в окрестностях кровати. Виктория подняла с подоконника небрежно брошенный пиджачок - устала вчера, мотаясь по Городу, даже в шкаф не повесила - торжествующе улыбнулась, вытаскивая на волю чайник. Всё-таки занятые руки потрясающе мешали меланхолии, и стало немного полегче. По крайней мере, стремление швыряться вещами и бегать кругами по комнате несколько подугасло. - Если уют в так называемом "творческом беспорядке", то да. У меня здесь весьма и весьма..."
Походя она сунула чайник Каспару в руки, а сама в несколько шагов вернулась наверх, в основную комнату, с головой закопалась в шкаф. Невнятно сказала из его глубин:
-Набери, пожалуйста, воды. Фонтанчик слева от входа, плитка рядом со столом.
В шкафу пахло едой и пылью. Всё-таки шкаф это был феноменальный, совмещающий в себе одновременно и вешалки для одежды, и ящики с полками для всяких полезных вещей. Сейчас, например, внимание Виктории было направлено на среднюю полку - там она хранила съестные припасы, чтобы каждый раз не беспокоить отца и брата, пробираясь на кухню. Всё-таки есть может захотеться и ночью, и ранним утром, а выбираться из теплой комнаты, да идти по улице, чтобы взять пару конфет и сделать бутерброд - просто глупо.
"Печенье, конфеты ещё с папенькиной поездки в Столицу... То есть, старые конфеты. Новые конфеты, сушеные яблоки, сгущенка, ватрушка... А, нет. Две ватрушки. Если покопаться - найду варенье"
И она покопалась, и перерыла все полки, где что-то могло быть нужное, и вскоре выставила на стол большую часть наличествующий снеди. После этого задумалась о том, какие взять чашки, и снова нырнула в шкаф с видом заправского кладоискателя. Дело заняло мысли, принесло успокоение. пусть и ненадолго.
"Кажется, ему нравится называть меня по имени. Или это привычка, распространяющаяся на всех?.."

Чашки нашлись на верхней полке - сама Виктория использовала одну, самую любимую, а остальные - целый сервиз, предоставленный отцом в личное пользование - пылился себе наверху. Чтобы достать, девочке пришлось привстать на одну из нижних полок, подтянуться, полностью повиснув, удерживаясь на весу, и кончиками пальцем уронить чашку в ладонь. Следом за первой - вторую - белую, с синим цветком. Конечно, такой маневр был по-своему опасен - отец, один раз увидев, долго ругался и объяснял, что когда-нибудь она просто уронит шкаф на себя, но Виктория давно уже привыкла. Это было проще, чем каждый раз тягать стул, а в то, что её веса когда-нибудь хватит, чтобы перевесить огромный массив тяжелого дерева, она не верила.
Спрыгнула на пол, заплескалась в фонтанчике, ополаскивая кружки - всё-таки они очень долго стояли на верхней полке без дела и успели запылится. На вопрос Каспара только махнула рукой на стол - мол, ставь к остальной еде. Про себя она удивилась - не всякий взрослый приходил с гостинцем к трапезе, хоть это и было вежливо...
"Всё-таки не вдруг поймешь, кто умнее и взрослее - иной взрослый, или такой мальчишка. Хотя что я? Когда были обычны наследники Хозяек?"
Вскоре она уже выставила кружки на стол, потянулась за чаем - травы для заваривания с вечера остались на столе, она просто поленилась убрать их в шкаф. Ложечка нашлась тут же - затерявшаяся между двумя тетрадками. Виктория вообще часто забывала на столе чайные ложечки, и, если не трогать получавшуюся картину дня два, количество их возрастало до пяти. Придирчиво рассмотрела её, проверяя чистоту, удовлетворенно кивнула. Потянулась засыпать заварку в чашки. Чай у неё был степной - чуть горьковатый, вкусный. Похожим её поил Каспар.
-Только сахара нет, извини, - вздохнула она. Сахара у неё и правда не было - сама она им чай не поганила, а гости были не так часты, чтобы для них держать отдельную сахарницу. - Зато есть варенье...
"Светятся, говоришь... - вопреки логике Виктория погрустнела, перевела взгляд на чайник, словно торопя его - Если бы я ещё была так в этом уверена..."

Виктория приняла подарок на ладонь, заглянула в синие птичьи глаза. Смешная пичужка, перья топорщатся, словно её занесли в дом с мороза, клювик чуть приоткрыт. Не зная, не сразу и поймешь, что она неживая.
-Спасибо, - место птичке нашлось быстро - рядом с лампой, там, где по вечерам расплывается пятно теплого желтого света. Виктория аккуратно усадила пичужку на стол, огладила перья, слабо улыбнулась. Ей редко дарили подарки просто так - за неделю, это, конечно, ничуть не изменилось - и она опять была приятно удивлена, польщена и заинтересована - то ли она так понравилась новому знакомцу, то ли ему просто нравился сам процесс - Её сделал ты?..
Придержала рванувшееся с языка "Научишь?". Не всегда и не везде считалось вежливым выспрашивать о чужих умениях, не все любили, когда у них пытались чему-то научиться, и потому Виктория замолчала. Потянулась за чаем - "Кажется, он тоже привык хозяйничать безраздельно и не привык сидеть без дела даже гостем" - устроилась на кровати. Стул у неё был только один, и обычно его вполне хватало. Сейчас же Виктория решила его уступить, и, если что - до стола с кровати всего один шаг. Можно встать или попросить передать чего-нибудь съестного. Есть ей, правда, не хотелось. Даже сладкого.
Сделала первый глоток, с удовольствием просмаковала его на языке. Горячий чай слегка приободрил её, да и птичка со стола смотрела с одобрением. Мол, успокойся, всё ещё будет хорошо.
"Сказать, что поссорилась с братом - неправда выйдет. С ним мы помиримся этим же вечером, за ужином. Сказать, что дождь - тоже неправда. Сказать, что ничего не случилось - ложь, а Хозяйки не лгут..."
Грустно усмехнулась этому "Хозяйки". Отчего-то ей не хотелось отделываться общими фразами. Может быть, хотелось выговориться, может быть, не хотелось обижать младшего Каина, а может быть она просто уже доверяла ему...
-Брат мой бросил сегодня такую фразу... - задумчиво сказала она, глядя в потолок - Что Хозяйками не становятся просто так, от одних только крови и амбиций, - "Спасибо, Влад. Амбиции у меня, конечно..." - И что мне Хозяйкой не стать.
Чуть пожала плечами - мол, я не буду досказывать. Ты не глуп, ты поймешь, из-за чего меня так...

-Не бойся. У меня не будет истерики, -слабо  улыбнулась Виктория, заметив легкий страх в глазах Каспара. "Конечно. Какому мужчине хочется утешать плачущую женщину, особенно если он никогда этим не занимался? И возраст тут не важен. Но у меня не настолько слабые нервы. Так что правда - не бойся" - И я не буду злиться.
Вздохнула, делая вид, что не замечает ладони Каспара. Ей было всё-таки не настолько плохо, чтобы за кого-то держаться.
-Понимаешь, - продолжила она свою мысль, на сей раз глядя уже не на потолок, а в лицо собеседнику - "У него хорошие глаза всё-таки" - Я расстроилась не потому, что кто-то может не верить в меня. - "Мне двенадцать лет. Понятно что не всякий поверит в какую-то силу у ребенка" - И не потому, что это сказал брат. - "Он и правда ведь... Как раз со зла, но уже вечером он забудет об этом" - А потому, что усомнилась в себе. То есть, получается, я и сама в себе неуверенна, если хотя бы на минуту поверила, что он прав. Что это всё мои фантазии.
"Бог бы с ним, с тем, что люди не верят, на самом-то деле. Вот то, что даже я не совсем верю - это проблема"
"Хороша Хозяйка, - усмехнулась она про себя - Такое нужно в себе переживать, а не родственникам конкурентов рассказывать." И чуть не рассмеялась, потому что мысль эта показалась дико абсурдной и смешной - особенно та её часть, где говорилось про "конкурентов".
"Другим я, конечно, не стану ничего доказывать. И из шкуры выпрыгивать не стану. Но вот себе... Себя хорошо бы раз и навсегда по-настоящему убедить, что это правда. Вот только как?"
-Как Мария поняла, что у неё есть Дар? - "Это не тайна, правда?"

"Странные сны - уже есть. Этот этап у меня в самом разгаре. Значит, всё идет по плану, - усмехнулась, решив, что если когда-нибудь пройдет этот путь до конца - обязательно нацарапает сборник мемуаров и логических выкладок о правильном развитии Хозяек. Чтобы тем девочкам, которые когда-нибудь придут в следующем поколении, не было так же странно. Чтобы они не путались в сомнениях, как она сейчас - У меня, в конце концов, целых две предполагаемых Хозяйки на наблюдения. А ведь рано или поздно появится и третья - когда пробудится та, что возьмет себе Землю..."
Мысли были несколько глуповатые, несбыточные, но ведь и в самом деле было бы интересно проследить, сколько общего в развитии сходных Сил. А ещё интереснее - спросить отца, как осознавали себя Нина со старшей Викторией - ведь они приехали в Город уже взрослыми, и период странных снов должен был принести им страх, а не удивление. Поначалу, по крайней мере.
"Потом, если всё пойдет, как у Марии - период сбывающихся желаний, которые не должны сбыться. Но, с другой стороны, в этом есть что-то отчетливо Каинское - в достижении несбыточного разрывом нитей. У нас же, по идее, должно быть по-другому. Только как?.. Видимо, узнаю в процессе"
Удивленно вскинула взгляд - "Ты видишь меня второй раз в жизни. И уже говоришь, что не сомневаешься. Мне приятно, конечно... Но не рано ли?" - глотнула чая. Дождь за окном шуршал по-прежнему, только отчего-то стал казаться уютнее. Всё-таки слова утешения, сказанные сторонним человеком - всегда действеннее, чем самые логичные собственные доводы. Себе и про себя можно раз десять повторить, что важны только собственные ощущения, что ей виднее, кем ей стать, что Хозяйка это не амбиции и не кровь, но странные сны, чуткое сердце, и что не сомневаются только глупцы. В собственном исполнении это всё звучит неубедительно. В чужом - вполне прилично.
-Спасибо тебе, - сказала, снова принимаясь за чай. Добавила, немного подумав - Тяжело быть братом будущей Алой?..
"Хотела бы я узнать, почему так сердится Влад. В конце концов, он же застал маму, должен спокойно относится к видениям-предвидениям. А он так..."
В ожидании ответа потянулась за печенькой.

-Вот как... - протянула просто чтобы не молчать. Надкусила печенье. Вот в такие моменты она чувствовала себя всего лишь беспомощной девчонкой, только начинающей что-то нашаривать в темноте. Мария уже выходила к свету, Виктория отставала от неё на несколько лет, и от этого осознания играла гордость. Та ничтожно малая часть гордости Ольгимских, что вечно велела быть самой первой, лучшей и сильной. Обычно девочка вообще не обращала на неё внимания, но в моменты, когда вспоминала о таком резком контрасте - все прелести уязвленного самолюбия имели место. И раздражение, и легкая зависть. Горечь, конечно, от своего неумения...
"Ничего. Я научусь. И сила изменит меня, превратит во что-то, с чем тяжело будет говорить прежним друзьям..."
Иногда она задумывалась об этом - что стать Хозяйкой может значить потерять личность - но мысли быстром менялись. В конце концов, без Хозяек Город не сможет говорить, станет чуть менее живым. Долг и любопытство...
"А вот интересно. Если я постараюсь увидеть что-нибудь про него специально - увижу или нет?"
В этом было что-то от совершенно детского "А что будет, если?". Ведь видит же она иногда будущее - вспышками, после которых долго болит голова - чувствует же настроения. Почему бы не попытаться сделать это специально?
"Вот как действуют на юных предполагаемых Хозяек разговоры о конкурентах. На эксперименты тянет"
Аккуратно пристроив чашку на тумбочку - в моменты прозрений у неё частенько дрожали руки, а опрокинуть на себя горячий чай ей не улыбалось совершенно - прикрыла глаза. Спрашивать "Можно?" ей не хотелось - велика была вероятность, что ничего не выйдет и получится всего лишь дешевое хвастовство.
Итак. Звезды и горьковатая дорожная пыль. Легкое опасение - а ну как она подумает, что слова о Марии - жалоба. Тепло кошачьей шерсти - это Принц утром прижался к хозяйскому боку. Немного книжного запаха с привкусом соли - книга про пиратов? Про море?
"Ну, давай же, - подбадривала Виктория то незримое, что посылало ей видения - Мне очень нужно знать, что не я себе это придумала"
И незримое послушалось, обдало звездным холодным ветром. И замелькало, как в калейдоскопе - "Многогранник, холодные грани, лица детей, сотни запахов и дорог, темноволосый мальчишка из прежних видений что-то доказывающий Каспару, спускающаяся с Многогранника торжественная процессия с фонариками, склады, перебитые пополам железной дорогой, злые псы, лающие на чужих, и снова - грани, грани, грани... Холод, звезды, мелькающие с немыслимой быстротой рассветы и закаты, она сама, гораздо более взрослая, что-то говорящая светловолосому мужчине, лица, свет, верхняя площадка, тонкие серебряные кольца на чьей-то ладони, и лицо взрослого Каспара - жесткое, волевое, несгибаемая уверенность в своих силах светится в глазах, губы расходятся в теплой улыбке..."
Выдохнула. Схватилась за голову - виски прострелило жгучей точечной болью. Сквозь сжавшиеся зубы вырвался тихий шип. И всё равно уголки губ норовили подняться - ей в первый раз удалось что-то увидеть по своему желанию. И неважно, что она мало что поняла.

Наконец, Виктория оторвала пальцы от висков, опустила чуть подрагивающие руки на колени. Ей было хорошо - так бывает после отлично выполненной работы, и одновременно плохо - голова тихо ныла, хотелось пойти к фонтанчику и вылить на волосы пару пригоршней холодной воды. Может, полегчало бы.
"И всё-таки теперь уже не получится усомниться - я видела. Видела по своему желанию. Правда, понять бы ещё, что именно это было..."
-Да, - не вдаваясь в подробности согласилась она, и потянулась за чаем. Глотнула, приходя в себя, вырываясь из звона зеркал. Кажется, от запаха трав даже легче стало. По крайней мере, желание обнять руками голову и тихо сидеть, не делая резких движений, стало слабее.
"Только не спрашивай меня, что я видела. Я и сама не очень знаю. Могу утверждать только, что судьба твоя неразрывно связана с Многогранником"
Слабо улыбнулась - раздражение на брата исчезло без следа. И неуверенность тоже.
-А кто он такой, Марк? - спросила, удивившись. Ей было странно, что незнакомый ей человек может спрашивать так, да ещё настолько близко угадав время. Имя, как ни странно, ничего не разбудило в памяти. Она не слышала его - или услышав, позабыла, и теперь ждала ответа, стараясь не загадывать. Богат Город на провидцев и на странных людей. Всё может быть, и лучше услышать ответ, чем придумать себе сотни догадок.

"Ага. Директор Театра, значит..."
Вот теперь она поняла - сиреневый кукловод с ослепительной улыбкой, бессменный режиссер и постановщик, автор половины пьес, которые она так любила. Конечно, она не знала этого человека лично, но знала в лицо, и помнила, как в детстве была точно уверена, что он - волшебник. Правда, не знала точно, добрый или злой, но это было и не важно...
Только какое дело может быть ему до них с Каспаром? Что может быть такого интересного в том, встретились они или нет, не для родителей, а для совершенно чужого взрослого? Хотела было спросить, но сдержалась - решила, что собеседник вряд ли знает мотивы, так что незачем.
"Запомню, - решила про себя - При случае присмотрюсь"
-Терпимо, - приятно было видеть беспокойство за себя, но гордость не позволяла особенно показывать слабость. Не так у неё, в самом деле, болело, чтобы самой не справиться. Да и вообще, если сравнивать с моментом пробуждения от видения - всё было просто замечательно хорошо.
"В Многограннике? Нет, конечно. Незачем как-то, да и не так я его люблю, чтобы влезать внутрь"
Немного она, конечно, кривила душой - любопытно было, до дрожи в кончиках пальцев, что же там, в Зеркальной Башне, но Многогранник автоматически признавался ею за чужую территорию, за место, отличное от Города и потому, возможно, опасное. А скорее всего, просто не её.
-Нет, - мимолетно качнула головой, словно иллюстрируя свои слова наглядно - Случая не было.
"А вот ты его любишь, да? И наверняка был внутри..."

-А что там есть? - мгновенно заинтересовалась Виктория. Проснулось любопытство - "Значит, это не просто груда зеркал и стекол? Значит, там тоже есть что-то чудесное?" - и вот, она уже потихоньку считает - видит ли Каспар то, что внутри Многогранника, потому что он Каин, или потому что ребенок? Только ли он? И что там, и зачем, и почему не видят взрослые...
"Стоп, - сказала она себе, отсекая заклубившиеся в голове вопросы - Слишком рано"
И правда, была у неё такая глупая привычка - начинать рассчитывать ещё до того, как станут известны все факты. Порой в результате получалось настолько не совпадающие с правдой версии, что оставалось только удивляться богатству собственной фантазии.
"И Мария никогда не выходит в Степь. Вот уж правда - разделили территории, и живем - каждая на своей"
Стало интересно - было ли так у Нины со старшей Викторией, но спрашивать об этом уже было некого. Мужья Хозяек вряд ли знали о таких тонкостях, а Катерине Виктория не доверяла, и даже немного побаивалась её. Было в последней из Старших что-то изломанное и жутковатое. И глаза у неё были страдальческие и пустые.
-Бывало, - кивнула она. Сделала глоток из почти позабытой чашки. Чай остыл, но всё равно был очень приятен на вкус - Редко, но всё же...
"Например, когда ты точно видишь, что у твоих ног сидит кошка - и что она прозрачная - но никто, кроме тебя, её разглядеть не может. Или когда видишь от человека свет - а другие ничего не замечают. Много таких мелочей..."
И показалось, что на самом деле Каспару очень хочется разделить с кем-то свое знание и свое видение. Но остальные то ли не видят, то ли не чуют того же, что и он.

-Тебе очень этого хочется? Долго не взрослеть? - не удержалась. Спросила вслух.  Ей было любопытно - ведь у неё самой не было подобных устремлений и в помине. Конечно, становится взрослой, принимать на себя какие-то новые обязательства - не очень приятно. Но это совершенно естественно, и можно ведь вырасти, при этом не разучившись видеть маленькие чудеса? Ведь живут же люди, которые придумывают замечательные сказки, которые рисуют волшебные картины, которые играю на сцене, которые понимают и разделяют детскую наивность и уверенность в том, что чудо есть? К тому же взрослые больше могут, у них шире диапазон интересов и понимая... Виктория читала иногда умные книги по психологии. Не все понимала, конечно, но твердо знала - чем старше человек, тем больше он может понять, тем более развито у него абстрактное и логическое мышления. А умение верить... Почему-то ей казалось, что если правильно поставить себя - оно никуда не денется.
Так что дольше не взрослеть - зачем?..
Впрочем, она вполне понимала, что наследник Каиных может видеть всё это совсем по-другому. Может быть, он считает, что повзрослев потеряет что-то важное? Что-то, о чем она просто не знает?
"Покажешь? Мне - в Многогранник?.."
Мысль вышла растерянная, удивленная, но заманчивая. Донельзя заманчивая. Одна она на Многогранник не пошла бы никогда. Просто потому что не её. Но с Каспаром, Башня для которого своя и понятная... Было в этом что-то бредовое, но интересное. Увидеть, что же именно там такого чудесного. Проверить, увидят ли они одно и то же, или скажется разница в поле и восприятии. Понять, чем заворожила эта груда зеркал стольких людей, говорящих о ней не иначе, как восхищенным шепотом.
-Как-нибудь, - неопределенно ответила она. Впрочем, в её устах это было почти безоговорочное согласие - если она отказывалась, то отказывалась сразу же.

-Ты видел Прозрачную Кошку. - "Просто замечательно. Половине ребятишек она и близко не показывается - а он не искал, а видел. Наследственность?.." Что ни фраза - то новое удивление. Сама Виктория Кошку видела один раз и даже не очень была уверена, что вообще видела. Всё же тогда был дождь, да и темно... - Это здорово.
"Значит, не настолько далек от Города, как может показаться. Значит, может видеть и другие чудеса, не только Многогранник"
Отчего-то ей очень понравилось это понимание. Наверное потому что оно значило, что не так уж они далеки. И только потом она вернулась в мыслях к началу фразы.
"Ещё один, кто хочет воплотить свою Химеру. Человека со взглядом ребенка, но разумом взрослого. Так жизнь выпестовала Город-Химеру. Так жили на этой земле люди-быки..."
Не сказать, чтобы ей так уж сильно захотелось разделить подобное стремление - про себя она точно знала, что не разучится смотреть и видеть просто в силу Дара - но было в этом некая завершенная правильность. Ребенок, который хочет, вырастая, всё равно оставаться ребенком. Почему-то ей вспомнился Питер Пэн - книжку про него она читала пару лет назад - но это, конечно, было совсем не то.
-Удастся, - усмехнулась так, как усмехался отец, желая одновременно подбодрить человека, и остаться как бы в стороне - Когда и что не удавалось Каиным?
Легкая ирония скользнула во фразе, но была она совсем не злой. Скорее признанием чужой силы, но нежеланием относиться к ней серьезно.
На предложение приходить, как захочется, она только кивнула. Кто знает. Желание и решимость могут прийти хоть завтра, но могут и не прийти вовсе.

"Где же ты рос? - удивилась она про себя. Про Кошку знали все дети Города, даже она - необщительная и замкнутая - слышала о ней. От брата ещё слышала, от отца, от знакомых ребятишек. Говорили, что бедного зверя искали все поколения жителей, что находили, но не могли поймать...
-А ты нет? - спросила всё-таки, не удержалась. "А ты о ней не знаешь? Ты, мальчишка, можешь не знать?". Не укладывалось в голове, совершенно, и она всё-таки начала рассказывать, хоть и не очень любила это занятие - Видела. Давно, когда была маленькая, - "Ну, я и сейчас не взрослая, но тогда мне было лет девять, что ли" - Она красивая. Пушистая, глаза янтарные, и мордочка хитрая и умная. И сквозь неё всё видно. В тот раз шел дождь, - "Смешно вспоминать, конечно. Дождь" - И казалось, что через неё пролетают водяные капли. - "А что я ещё могу сказать о Кошке? Про то, что она воплощенное чудо, ты и сам поймешь..." - Её частенько ищут мальчишки. Развлечение у них такое. Странно, что тебя не коснулось...
Улыбнулась, услышав о Коте и Котятах. Ей самой тоже хотелось бы, чтобы где-то в Городе у Кошки был друг и дети. Ведь если послушать рассказы - не было в Городе существа более одинокого, чем Прозрачная Кошка. Но, с другой стороны, будь таких, как Кошка, много - они стали бы обычны. Исчезла бы подоплека чуда и стало бы совсем неинтересно.
Странно, но вопрос Каспара не оказался для неё неожиданным. Она словно бы ожидала чего-то такого - в конце концов, матери одновременно объединяли и разъединяли их - и ей самой немного хотелось спросить, какой она была - Дикая Нина. Какой её видел сын.
-Не враждовали, - эхом откликнулась она. Машинально повертела в руках опустевшую чашку. Она думала об этом не то, чтобы так уж часто - но с завидным постоянством. Жаль только, что воспоминаний не хватало для целой картины - Но соперничали. - "Надеюсь, ты понимаешь разницу?" - Людям всегда хочется возвышенности. Глубоких смыслов. Они и превратили эти разные приоритеты в свет и тьму... Но корень распри не в этом, - "Не только в этом" - Не в Хозяйках. Семьи не ладят из-за постоянного соперничества, - "Все они - власть. Все они ветви власти. Но каждый понимает её по-разному и хочет быть первым" - Из-за разных взглядов. Папенька не одобрял и не одобряет Зеркальную Башню. Твой отец вряд ли особенно интересуется делами Проекта Быков. Они постоянно пытаются вырваться вперед - ну, а за ними тянутся и дети.
Вздохнула. Отставила чашку на тумбочку. Ей, если честно, давно уже надоело это деление на три части. Вот до колик.
-Время стерло разницу между враждой и соперничеством. Одно превратилось в другое, и теперь у нас не матери - но вечно враждующие богини.
"Надеюсь, ты хоть что-нибудь понял из этого невнятного бреда. Слишком много я пыталась сказать разом."

"Я тоже слышала многое"
Ещё бы. Трудно было не услышать, когда весь Город помнил о Хозяйках, говорил о них. Трудно было не услышать, когда с шести лет всё тянешься узнать больше, спросить, хоть так приблизиться к матери и к собственному будущему заодно.
"Тяжело, наверное, помнить только смутные обрывки. Тяжело, наверное, составлять мнение по чужим словам.."
Самой ей повезло больше. Ей ведь было лет пять, когда ушла старшая Виктория - просто уснула однажды, и не проснулась - и она помнила многое. По-настоящему многое. И каждое воспоминание было драгоценным, бережно хранилось в памяти. Например, она точно знала, что дома мама носила теплый халат в синую крупную клетку. И что халат этот был вообще-то мужской. Помнила, как мать готовила ужин - видела это вообще очень четко - её руки - пальцы тонкие и очень ловкие. Сковорода - большая, чугунная, которая тогда казалась Виктории и вовсе огромной. Масло, скворчащее на ней, и легкие мамины движения - скатать из фарша тефтельку, аккуратно положить её на раскаленный металл, и взяться за следующую. Брызги, скворчание, жаркий огонь - творящееся волшебство, когда из совершенно неинтересного и невкусного куска мяса творится вкусный ужин.
Легкие шаги, мягкие движения, любовь к степным цветам - невзрачным, мелким - к горчащему меду, к теплу. Светящееся у родителей допоздна окно - это мама плетет свою пряжу, и в такие моменты к ней не нужно подходить...
Многое сохранила цепкая память ребенка. Только лица не удержала. Так получилось. Лица матери Капелла вспомнить не могла, хоть убей. Длинные светлые волосы, руки, улыбка, безмятежный взгляд - но не целое. Дробные осколки.
"Смешные мы, - улыбнулась она про себя - Видя друг друга второй раз, говорим о самом сокровенном... Или это для меня так?"
-Помню мелочи, - ответила она тихо. Ей тяжело было говорить - о матери она говорила только с отцом, иногда с братом... Только они почему-то избегали рассказывать хоть какие-то подробности. Отмалчивались - Руки, улыбку, взгляд. Помню ощущение света. Помню, как она готовила ужин, - улыбнулась мечтательной, далекой улыбкой - Как любила живые цветы, янтарь и мед. Помню, как мы читали с ней сказки. - замолчала, осененная внезапной идей. Всколыхнулось что-то совсем потаенное, и Виктория продолжила медленно, аккуратно, опасаясь спугнуть память - Помню... Помню, как они разговаривали на кухне... За полночь. Помню голоса... Быстрый, вдохновенный... Тихие редкие реплики... - подняла на Каспара удивленный взгляд. Она не помнила этого ещё сегодня утром, а сейчас вдруг прорезалось - шуршащее, прекрасное платье Нины, клетчатый халат матери, и какое-то неуловимое сходство. - Помню твою мать.
Зацепилась - "Папа, у тети звезды...". Вздрогнула. Обхватила себя за плечи. Она не помнила этого. Но сейчас вдруг пробилось, достучалось...
Чай горчил на языке, и на слова про Кошку она только вяло кивнула. Она была там, в теплом вечере, когда Хозяйки держали совет за закрытой дверью кухни, а она слушала, как они спорят - хоть это и громко сказано - и даже и подумать не могла, что они когда-то умрут.

-Кажется... - неуверенно ответила она. С некоторым трудом разжала стиснутые на плечах пальцы, сцепила их в замок, устроила на коленях - Кажется, - повторила раздумчиво и мечтательно, словно и не Каспару. Вздохнула. Как хорошо всё тогда было, наверное. Стабильно и тихо, и к противостоянию Хозяек все привыкли, и не жили сиротами их дети, и вряд ли так сильно враждовали отцы. - Помню, как мне всё хотелось потрогать её алое платье, и какая она была красивая, - "Мало, конечно, особенно для сына, но если бы мне хоть такие крохи перепадали от знающих..." - И помню, что говорила про неё "У тети звезды в волосах".
Улыбнулась немного смущенно. Руками развела. Мол, понимаешь - память детская, мысли детские, смешно слушать, верно? Чувствовала она себя странно легко и приятно. Словно происходило что-то очень важное и очень хорошее.
Удивленно охнула только, увидев, как закружился в ладонях Каспара теплый рыжий огонек. Чистая сила, пойманная в руки, отблесками заплясавшая на стенах... Она и не думала, что можно уметь так. Что кто-то - тем более, не Хозяйка - может просто удержать огонь в раскрытых ладонях.
"Каины, - тихо вздохнула про себя - Мистики, чернокнижники Каины, знающие чудо в лицо."
Потянулась к огоньку. Погладила кончиками пальцем. Тепло от него шло - звездное такое, хорошее, но далекое. Ладони закололо немного, как от слабого разряда электричества.
-Здорово, - прошептала завороженно, взгляда не отрывая от маленького чуда - Нет, правда. Здорово.
Спрашивать - как, откуда - посчитала дурным тоном, и потому замолчала. Ей почему-то очень нравилось честно говорить о своем восторге.

Усмехнулась. Сны - такие разные у детей Города. У каждого - свой мир, свои цветные грезы. Мало кто из ребятишек не помнил снов. Мало кто видел черно-белые. Самой ей снился чаще всего её же мир - таящая под солнцем Степь, улицы и переулки Города - только немного иной. Чище, светлее, более насыщенно как-то, словно исполнено цветом. Наверное, другие миры ей просто не были нужны. Или не могли понравится. Но всё равно, представив место, полное таких вот разноцветных огоньков - она улыбнулась. Это наверняка было красиво, наверняка интересно. Да ещё и со смыслом. Про себя она отметила - Каспар сказал не "мать", как раньше, но "мама". Как-то с меньшей торжественностью. Прорезалась тихая печаль, и от этого больно сжалось сердце. Пришло осознание, ещё более полное, ясное, что Дикая Нина всё-таки была человеком. Не только богиней, и не только Хозяйкой, но и человеком. Пусть и не в первую очередь.
Молча кивнув - говорить не хотелось, словно её голос мог спугнуть маленькое чудо - она осторожно приняла огонек на ладони. Тепло стало, как от солнца, закололо пальцы - а цвет огонька вдруг стал меняться. В теплый рыжий словно бы плеснули лазури, потекли, изменяясь, лепестки пламени, и вот - в руках Виктории уже засветился сиреневым отблеском язычок огня. Стал как-то больше, выше, затеплился пронзительно-голубым, какой бывает в сердцевинке лепестка огня, пляшущего над свечкой...
Виктория даже ахнула от неожиданности. Вскинула удивленный взгляд. Она не сделала ничего особенного, просто в руки приняла - а он вдруг... сам...

"Значит, так и должно быть?.. - зачарованно следила Виктория за переливами пламени, как перетекает сирень в лазурь и наоборот. Капелька золота мелькнула или показалось?.. Даже пальцы покалывать перестало, и тепло стало обычным, домашним, как зимой от печки. Хорошее такое, своё... Вот чуть изменила позу, перебросила огонек с ладони на ладонь. Получилось - мелькнул сиренево-синий блик, заплясал над пальцами безупречный шарик. Захотелось поэкспериментировать ещё - что будет, если подуть на пламя? А если попробовать придать ему форму? А если напрячься, очень пожелать, чтобы он вырос или наоборот, уменьшился?.. Но это было бы невежливо - всё-таки они говорили, а отвлекаться во время разговора - неправильно. И потому Виктория перевела завороженный взгляд на лицо Каспара, моргнула. Огонек мерцал в её ладонях, отзываясь теплом.
"Как вижу... - мгновение размышляла, что можно отнести сюда. Нет, цветов она не видела никогда. Вообще зримых проявлений никогда не замечала. Были запахи и нити, от которых они расходились. Ночью - нити особенно видные, только потянуться к ним, дотронуться у неё не получалось пока. Днем - тускнеют и выцветают, почти незаметны становятся. Но запахи- они всегда рядом. Так мама пахла медом и твирью, и ещё - светом. Отец - сухими бумагами, горячим борщом и кожей. Брат - Степью, землей и чем-то непонятным. Ещё иногда она чуяла запах болезни или смерти, но это было редко и слабо - не умела ещё...
-Я не вижу, - ответила опять-таки честно, с задумчивой ноткой в голосе - Я чувствую, - пожала плечами, не очень умея объяснить. Замялась ненадолго, и продолжила, найдя простое решение - привести примеры - Чаще всего - запахи. Ну, вот, скажем, от тебя пахнет звездами и дальней дорогой, - "Я, кажется, говорила. Или нет?.." - От режиссера Театра - старыми декорациями, светом прожекторов и фарфором. От, - "Кого мы ещё знаем на двоих?.." - Лары Равель - горячим бульоном, снегом и печалью.
Не удержалась, спросила таки:
-А как видит Мария?..

"Звуки..."
От воспоминания о смерти как-то потемнело в комнате. Словно надвинулось что-то темное, то что не стоит звать к себе, даже поминать в случайных разговорах. Тяжело у Виктории было с темой смерти. Она всё время почему-то чувствовала себя ответственной за всех и каждого, даже за тех, кто и близко был не её, даже за тех, кого она при всем желании не могла бы спасти. Может быть, это было из-за того, что у неё пока ещё не было своих. Каспар да Ласка, с которой она познакомилась по-настоящему всего два дня назад. Должны были появится ещё люди, которых нужно было бы слушать и оберегать, но пока до этого было далеко, как и до настоящего умения. И всё равно - трудно у неё было с темой смерти. От одного упоминания тоска брала.
-Железом и солью, - сказала тихо, катая огонек по ладоням. Поспешила пояснить, не дожидаясь недоумения в чужих глазах - В смысле, смерть пахнет железом и солью.
"Откуда знаю? - спросила сама у себя. Оказалось - непонятно. Она ещё не видела смерти, не то что не отводила её, но знала откуда-то, точно уверена была - соль и железо. Заодно она уже накрепко запомнила новую информацию, ни для чего ещё, просто так. Новые факты - это всегда полезно, и всегда пригождается со временем.
Как-то незаметно получилось, что от обычного чаепития они с Каспаром перешли к разговору. По крайней мере, о чае оба не вспоминали уже минут десять. Да как-то и не хотелось вспоминать.
А за окном, кажется, перестал дождь. Заглянуло в комнату несмелое солнце. Запахло почему-то чем-то сладким, прохладным...
"Леденцами, - безошибочно определила она про себя. Такими прозрачными, цветными - ей отец иногда привозил...
-Там радуга, снаружи, - улыбнулась Виктория. Вот такие вещи она чуяла уже сейчас - где и на что стоит обратить взгляд, чтобы увидеть настоящее чудо - Пойдем посмотрим?

-Пока мы будем убираться - радуга уже уйдет, - отмахнулась Виктория. К тому же не так много там было этого "убирать". Две чашки, да пакеты со сластями, дел на пять минут. Да и не привыкла она к чужой помощи, по крайней мере в таких мелочах. Самой проще было.
Снаружи отчаянно пахло мокрой землей, твирью и свежестью. Солнце уже не стеснялось - светило во всю, и в каждой капле, в каждой луже играл золотой отблеск. Виктория смело спрыгнула с крыльца, с явным удовольствием подняв брызги из разлившейся тут же лужи. Заиграли радужные искры, девочка засмеялась, совершенно не беспокоясь о сохранности сандаликов. Их вымыть - две минуты, а там и высохнут не к вечеру, так к утру. Жертвовать же простой радостью ради материалистичного ленивого нежелания возиться с промокшей обувью Виктории совершенно не хотелось.
К запахам обновленного Города мешался тот самый сладкий, чуть кисловатый запах ярких полупрозрачных сластей, похожих на драгоценные камни. Юная Ольгимская запрокинула голову принюхиваясь, давая чутью волю. Пахло откуда-то слева, радуга, наверное, встала над Степью. Мгновение Виктория ещё подумала, а потом, решив, что лучше всего видно будет с мостика через Жилку, махнула рукой в нужную сторону, жестом приглашающим и чуточку заговорщическим. Заспешила, чуть не вприпрыжку, наслаждаясь моментом, и, кажется, совершенно позабыв о всей своей серьезности.
Потускневший под солнечными лучами сиреневый огонек держался у её левого плеча, прячась за волосами.

Отредактировано Виктория Ольгимская мл. (2011-10-03 22:08:39)

На мостик Виктория взлетела с разбегу, затормозила, ухватившись за оградку, чуть не поскользнувшись и не упав. Рассмеялась собственной неуклюжести...
И замерла, завороженная - взгляд её упал на радугу, да так и замер, восторженный, пристальный. Радуга переливалась всеми семью цветами, красила мир в живые, настоящие цвета, и отчего-то вспомнилось - "Там, в стране за радугой, за Степью, за тремя реками, живет чудо, и самые сокровенные мечты сбываются, стоит только трижды ударить каблуком о каблук...". И так переливалась цветная высокая дуга, что впору было поверить, засобираться за ней следом - догнать и миновать, пройти под выгнувшимся звенящим мостом и попасть в волшебную страну, где оживают сказки.
Вздохнула Виктория, опираясь локтями на каменный бортик моста, восхищенно разглядывая вторую цветную полоску, протянувшуюся над первой - двойная радуга, добрая примета и просто отчаянно красивая вещь.
-Да, - согласилась она с Каспаром. Улыбнулась от совершенно обычного, но незнакомого ей счастья - делить с кем-то красоту на двоих.

"Куда?!"
Не успела Виктория возмутиться вслух - во-первых, действительно, куда. Во-вторых - почему без неё? - как Каспар уже перебрался через перила, через камыши продрался... "Ох, и ухнет же сейчас в воду, - с каким-то тоскливым восторгом подумала Виктория, глядя на это. Восторг - просто приятно было смотреть, как легко и решительно младший Каин движется. Тоска - представлять, что будет, если он правда оступиться, было значительно менее приятно. Выплыть-то он, конечно, выплывет - не умеющих плавать в Городе были единицы. Какой ребенок не пожелает научиться, живя у реки, тем более, такой широкой и прекрасной как Горхон? - но вот сушить его после этого, да в порядок приводить, да снова чаем, чтобы не простудился...
Почему-то ей стало очень смешно от одного этого перечня действий, и она тихо прыснула в ладонь. На самом-то деле, она, конечно, видела, что не оступиться. Такие из-за случайностей падают исчезающе редко. Особенно в реку.
К тому моменту, когда Каспар вернулся на сушу, она уже посерьезнела и приняла подобающий будущей Хозяйке вид. Только взгляд её никак не хотел становиться хоть капельку осуждающим - так и оставался лукавым да радостным.
Вот протянула руку, принимая добычу. Прищурилась, разглядывая пристально...
Добыча оказалась тонкой переливающейся пластинкой. От красного - настоящего алого - цвет её менялся к фиолетовому и наоборот. Словно и правда откололся кусочек радуги, да упал на землю. На ощупь пластинка была прохладная, очень гладкая и хрупкая - словно стекло. Улегшись на ладонь, она заняла её полностью.
-Красивая, - охарактеризовала Виктория трофей одним словом. С легким недоумением повертела его в пальцах, и, не долго думая, посмотрела сквозь него на мир. Сразу всё стало цветным и ярким. Золотое небо становилось к низу зеленым, там перетекало в голубое. Фиолетовым окрасилась Жилка. Алым - лежащие по правую руку кварталы. Каспар стал отливать оранжевым, а заводы за его спиной - нежно-лазурным.
-Только я не знаю, что это, - закончила младшая Ольгимская, восхищенно обшаривая взглядом изменившийся Город.
Было в этом что-то от её снов...

"Отпечаток радуги, говоришь..."
Город, окрашенный во весь радужный спектр выглядел просто замечательно. Казался светлым, праздничным и немного фантасмагоричным. "Сгусток" сквозь осколок был золотистым. А крыша Театра, едва-едва проглядывающая над крышами обычных домов - сиреневой, того чудесного цвета, что рождается на стыке лазури и фиолетового.
Наконец, Виктория опустила руки, с некоторым сожалением отводя осколок от глаз. Всю жизнь бы так смотрела. Жила бы в этом цветном переплетнии. Жаль, что это было невозможно. У мира есть свои родные цвета. И Город больше серый с зеленым и голубым, чем какой-то ещё.
...А радуга никуда не исчезла. Всё так же выгибалась через полнеба, яркая и переливчатая, сверкающий мост в неведомую, сказочную страну.
Девочка только улыбнулась, услышав словно бы отзвук своих мыслей в чужих словах. Она всё думала про проход в мир легенд и снов, и совершенно не удивилась тому, что и Каспару пришла в голову та же мысль.
"Всё же в одном Городе живем"
-Пойдем, - просто сказала она, аккуратно пряча осколок в карман. Не разбить бы, не потерять. Может быть, у отца потом спросить, что это такое, или в книгах посмотреть...

...И они действительно пошли. Смело переступая через лужи, щурясь от слепящего солнца, поддевая рыжие мокрые листья. Через Склады - чистые, пахнущие металлом и немножко ржавчиной, не обращая внимания на встречающихся людей. Те, в свою очередь, не задерживали взгляда на двух детях.
"Хищник не охотиться в своем же логове, - думала Виктория, поглядывая по сторонам. Впрочем, беспокойство её было не таким уж и сильным - она не чувствовала опасности, да и мало охотников в белый день, да на ребятишек...
Она на мгновение замялась с ответом - так торжественно и чисто произнес Каспар вопрос. Стихи были её слабостью, тем, что она страстно желала уметь творить, но никогда не была довольна результатами. Наверное, всё началось с тех отрывком из именитых поэтов, которые так любила мать. Она, помнится, могла весь день хлопотать по дому, начитывая шепотом особенно запомнившиеся пассажи, и, конечно, дочь запоминала их, слушая чуть не с рождения. Ничего особенно сложного старшая Виктория не читала, так, простые и ритмичные рассказы в стихах, но этого хватило, чтобы младшая после её смерти потянулась к книгам и сборникам, стремясь восполнить воцарившуюся в доме тишину не только памятью. И сейчас она думала - попробовать сложить слова в ритм, или не выделываться, ответить прозой.
И, конечно, решила попробовать что-нибудь сложить. Пускай простенькое и короткое, но всё-таки.
-Летом - травы, солнце, песни - для ветров поют Невесты, осенью - закаты, лужи, Город будто бы простужен... - медленно произнесла она, аккуратно взвешивая слова. Простейшие ассоциация с временами года, ничего больше, только правильно уложить их в размер - У зимы - снега, огни, сны о лете, фонари. У весны - ручьи и птицы, все цвета, костры и лица. - взглянула с легким лукавством, радуясь сложившейся вещи. Закончила - Выбирать одно? Уволь.
По-честному - она и закончить хотела в рифму, но не получилось. К "Уволь" нашлось только "роль", а оно в контекст не укладывалось.

В круге света - золотистого, похожего на тончайшую взвесь пыли, на слишком яркий и материальный луч света - было видно что-то странное, что-то, обрисованное совсем нечетко, полупрозрачное, словно призрачное. Ветки какого-то дерева, краешек скамейки, серебристая светлая трава... Словно луч выхватил из темноты кусочек какого-то чужого и чуждого места, словно проявил его, как огонь проявляет рисунок, сделанный лимонным соком.
Виктория даже не очень удивилась, видя это. Она верила в такие чудеса - светлые, тихие, пахнущие солнцем и радугой, открытые Городом. Она только немного испугалась, что Каспар просто вдернет её в круг света. Энтузиазм младшего Каина был виден невооруженным глазом, и она чуть заупрямилась, притормозила. Да, ей было любопытно, хотелось дотронуться до света пальцами, попробовать, какой он наощупь, но влетать с разбега неизвестно куда - это было бы верхом неразумности. Даже если это "неизвестно" - страна за радугой.
Непонятно, то ли она всё-таки высвободила руку, то ли Каспар сам отпустил её - но на последнем, решающем шаге Витория застыла, отшатнулась назад. Она не боялась, но взвешивала адекватность и правильность. С одной стороны - любопытство, фамильное любопытство Ольгимских. Интерес исследователя. И просто детская уверенность, что всё будет хорошо. Особенно здесь, под сияющей разноцветной аркой. С другой - сказки о странниках, забредших в чудное место и не сумевших вернуться. или вернувшихся слишком поздно. С этой стороны были отец и брат, возможная опасность...
Всё решилось в один момент, когда Виктория осознала, что Каспар явно не собирался долго раздумывать, и что удержать она его не успеет, даже если вдруг захочет.
-Иду, конечно, - "Не думаешь же ты, что я отпущу тебя одного?"
Мягко она протянула руку, погрузила ладонь в свет. Странно, но он был прохладен, и пальцы слегка закололо...
А затем Виктория глубоко вдохнула, и шагнула в круг так, словно ныряла в холодную воду. Только зажмуриваться не стала. На мгновение она перестала различать что-либо за золотым маревом, а потом моргнула, и чуть не подавилась свежим холодным воздухом. Здесь было холоднее, чем в Городе, и ещё здесь, кажется, была ночь...
И ещё это "здесь" было. Настоящее. Ощутимое. Зримое.
"За-ме-ча-тель-но, - по складам сказала про себя Виктория и прижала молитвенно сложенные руки к груди. Губы её растягивались в широкую улыбку.