Обошёл широким кругом "Приют", убедился, что бедную Лару напугали до чёрта, но не прибили, успокоили и отвели под ручки сидеть дома, прошёл насквозь все Узлы, не переходя на другой берег. Присмотревшись, определил, что "Вербы" взяты в оцепление. Даже, кажется, Андрей вышел из своего кабака - посмотреть, с чего солдатов понесло в особо крупных количествах в те края.
Ничего. Сказали же, что ничего девушкам не сделают, а от страха никто ещё не умирал. Поплачет Лара, попричитает и несколько раз показно упадёт в обморок Аннушка - и будет.
Даниил помялся на месте, подавил возникшее из неоткуда желание прямо сейчас сбежать обратно в "Омут" или отправиться за советом к Аглае, которая его так и не дождалась со впечатлениями о генерале.
Пообещал же, и хватит трусить уже.
"Разве в "Невод" только один вход? Не было ли там, с другой стороны, лазейки в заборе?"
Лазейки, конечно, не было, но Данковский всё равно один раз обогнул особняк, окружённый молодцами с карабинами со всех сторон. Всего насчитал четверых. Не так уж страшно, могли бы вовсе оцепить и пригнать мортиру...
"Брось, Данила. Генерал, конечно, дал маху, но он не станет разбрасывать солдат направо и налево без прямой угрозы."
Бакалавр, вернувшись ко входу на территорию особняка с другой уже стороны, решительно направился к юноше, стерегущему дорогу, с явным намерением поговорить. Молодец, завидев постороннего, поднял на изготовку своё оружие.
- Стой! Кто такой?
- Отставить,- Даниил приподнял обе руки, показывая, что безоружен,- Я бакалавр Данковский. Вас должны были уведомить.
- Что за хлыщ? Ничего не знаю, мы здесь по приказу генерала Блока, велено не пускать...
- Знаю, знаю,- Данковский, уже плохо подавляя волнение, перебил,- Я пришёл проверить, надёжная ли охрана.
Солдат сощурился, незаметно перемещая палец на курок и крепче сжимая ствол карабина.
- Надёжная.
- Славно,- не заметив подозрения в голосе, Бакалавр ступил дальше и предпринял попытку пройти мимо,- У меня сообщение для арестантки от генерала. Я пройду... Эй!
Тишину вспорол звук громкого выстрела, спугнувший сидевшую возле беседки бездомную кошку и заставивший его дать дёру прямо через забор. В унисон ему прозвучал второй - немного тише.

Когда-то этот Город дал Данковскому понять, что его фамилия открывает почти что все двери. То ли зажрался, то ли предупреждать надо было вовремя, что праздник кончится так внезапно.
Реакции у доктора уже который день были обострены, и он, сжавшись, как дикий зверь, принял предупредительный в воздух за покушение на свою жизнь. "Опасность" - зажглось в голове и перед глазами, и, не разбираясь, что в него даже не целились, Даниил выхватил револьвер и всадил пулю в лоб солдату.
Покачнулся паренёк, сошлись зрачки у него на переносице, выпал из рук карабин, да и упал мертвец вперёд, почти к Бакалавру на руки. Даниил в ужасе отступил, чтобы не ловить тело, и только теперь понял, что натворил - ладно бы, на него полезли...
"Дурак!"
Может, всё-таки не заметят?.. Да как же - выстрелы прогремели чётко и мелодично, прямо как на войне... Не то, чтобы Данковский был на войне. Как раз его она не затронула, зато товарищ-танатист, которому пришлось накладывать швы после того, как он побывал на фронте, рассказывал очень красноречиво. Даниил помнил его слова и поныне: "И каждый выстрел слышно так, будто он единственный в своём роде!"
Один раз за своё пребывание в городе на Горхоне Данквский вспомнил это высказывание и мельком подумал, что неплохо бы вспомнить об этом. Вспомнить о ценности человеческой жизни как таковой и прекратить расценивать мародёра как препятствие на пути к недрам дома, а бритвенника - как кусок свежего мяса, часто - в буквальном смысле.
Даниил попятился назад от безвременно почившего солдата - по направлению к "Неводу". Развернулся, намереваясь со всех ног броситься ко входу. Первым делом заметил вывернувшего из-за угла молодца, привлечённого пальбой, затем - чуть приоткрывшуюся дверь. Не сразу мозг расставил приоритеты, и сначала Данковский, различив в щели лицо Люричевой, заорал во весь голос:
- Живо в дом!!!
Кажется, он хотел прибавить что-то ещё, но слова застряли в глотке - стреляли второй раз. Солдат промахнулся, и огнём вскользь задело шею, где-то там, где она плавно начинает переходить в плечо. Хлынула кровь, заливаясь под плащ, Данковский зажал рану рукой, чувствуя ладонью толчки пульса.
"Больно..."
Не смертельно.
К нему в руки однажды попадал карабин, и он знал, что для перезарядки нужно время. Успел навести прицел, нажал курок - попал? Не попал? Вроде бы попал, но перед глазами так плыло, что ничего нельзя было сказать наверняка.
Данковский успел взбежать по ступеням, прежде чем показался неподалёку третий солдат.
- Пусти...- прохрипел, держась за шею уже обеими руками.

Отредактировано Бакалавр (2011-08-25 21:11:36)

Да что же ты, в самом деле, как неживой, Данковский? Рана смешная - сильно надо постараться, чтобы от такой отправиться к праотцам. Больно? Ну, кому сейчас легко. Терпи, не маленький.
Пружины кровати слегка скрипнули под его весом, Даниил, так и не выпустив револьвер из руки, всё боялся отнять ладони от раны. Чего там - он и сам огнестрельных за без малого тридцать лет жизни не получал.
- Дверь запри...- зачем-то напомнил он, не до конца понимая, где находится.
"У неё же вроде бы другая постель?.."
Набрав в грудь воздуха, чтобы не пришлось долго объяснять, Даниил попытался сократить до минимума поток необходимой речи - мало ли, что у него там творится...
- Нужны бинты. Затомпонируйте рану и перевяжите. Чтобы не кровоточила.
Он всё ещё жив, значит, сонной артерией там и не пахнет. Всё остальное - поправимо, но как прикажете объяснять это перепуганной, бледной, как полотно женщине, которая ещё и храбрится к тому же и пытается выглядеть невозмутимо? Как собственную дрожь-то унять?

Даниил чуть заметно мотнул головой, что, правда, отозвалось резкой болью где-то под ухом, и выдавил из себя, указав глазами на спирт?
- Поставьте. Потом. Сначала остановите, потом всё остальное...
"Заражение крови, право, вещь неприятная, но это не самое страшное, что могло приключиться. Совсем немного вправо - и поминай, как звали... Тогда бы Юлии точно несдобровать..."
Сложно было подбирать слова, чтобы не начать скатываться в ненужные подробности, которые он за неумением выражаться лаконично и полно, так часто вворачивал в речь. Трудно поверить, но даже теперь он хотел затараторить, рассказывая Люричевой о своём визите в Управу и о параноидальных настроениях генерала, о том, что он вовсе и не хотел убивать этого парня, что он совершенно точно дурак... Но только глядел неотрывно на крутящуюся подле него женщину, которой доставил сегодня больше проблем, чем она ему - за минувшие девять дней.
Задержав инстинктивно дыхание, Бакалавр отнял руки от шеи. Кровь резким толчком чуть было не брызнула наружу, но затем стала сочиться равномерно и скудно, отдаваясь всё там же в ухе каким-то внутренним эхом. Даниил чувствовал, что он мертвенно бледен, краем глаз увидел свои полностью алые ладони (в одной из которых всё ещё был зажат чуть горячий револьвер), но всё ещё упорно смотрел на Люричеву, цепляясь взглядом за неё, как за связывающее с реальностью звено - чтоб только не позволить глазам закатиться, не упасть прямо в эту секунду набок и не забрызгать красным чистые простыни, на которых, возможно, ещё никто никогда не спал.

"Я при всём желании не сумею. Отчего так в глазах темно? Неужели я настолько слаб, что не выношу даже такого пустякового ранения?.. Зараза..."
Чувствуя, как слипаются веки, он позволил себе закрыть глаза, чтобы хотя бы не так плыла комната. Данковский ощутил на коже холодный воздух комнаты, тогда как изнутри тела будто даже кости ломило от жара. Подсохшая кровь на плече сильно пахла металлом с нотками мокрых волокон хлопка, и стягивала неприятной плёнкой. Бросило в дрожь, но Данковский нашёл в себе силы не опускать слишком низко голову, выпрямить спину и обхватить обнажённые плечи ладонями, только размазывая по ним кровь. И не скажешь сразу, что в мелкую стычку попал - будто только что с фронта...
"Крепись, дурак. Вспомни, в каком состоянии Бурах был, когда ты его встретил - как решето! И ничего, двигался, сражался. Даже шутить пытался..."
Юлия говорила ему что-то о рубашке, об одеяле, об окне... Он, признаться, слушал вполуха, если не меньше - да и сама Люричева, очень возможно, говорила только затем, чтобы что-то делать. У неё прекрасно получилось перевязать шею "а то грешным делом забоялся, как бы от большого старания не задушила", но женщине этого было мало.
Вздохнув и открыв ещё непослушные глаза, Даниил сфокусировал взгляд на необыкновенно знакомом, хотя и кажущемся немного другим, нежели обычно, лице.
- Просто... Побудь рядом.

"Будь что будет завтра. Может, мне удастся отправить к пеплу весточку с тем, чтобы в нас больше не стреляли. Хотя почему - в нас? Из нас двоих только я полез на рожон..."
Стоило ли ради того, чтобы лежать сейчас, как безвольному манекену, рваться остервенело в "Невод"? Вряд ли, да только ничего теперь не поделаешь. Как отправить сигнал тревоги наружу? Что прикажете говорить Инквизитору? Неизвестно.
"Всё равно. Утро вечера мудренее, а, если я умру прямо сейчас от большого энтузиазма, лучше никому не станет. Как страшно не проснуться..."
Что-то странное происходило с телом: то ли песчанка начинала бесноваться в крови, то ли проклятая рана не давала покоя, то ли душа металась из стороны в сторону, не желая лежать в незнакомой кровати. Одно он мог сказать точно: начинался жар, и ночь обещала быть весёлой и долгой.
Данковский почувствовал на своей руке женские пальцы, и инстинктивно сжал их. Бакалавр, наверное, и не понял, кому они принадлежат, но зацепился за них, как за спасительную соломинку.
"Она на полу что ли сидит?.."- беспокойно подумал он, но мозг уже отключался, погружаясь в фазу быстрого сна с тревожными галлюцинациями.
- Не уходи только...- опасливо предупредил Даниил, потянув руку Юлии отчего-то по направлению к себе.

Утро принесло облегчение, хотя и не сильное. За ночь жар спал, прекратились галлюцинации, даже стала чувствоваться частью живого тела шея. Данковский перестал сомневаться в том, жив он, или скорее мёртв.
Снилось ему, правда, что-то непотребное. То ли невесты твириновые его целовали и завлекали к себе, то ли это покойные Нина с Викторией его душу на части драли, то ли вовсе перетягивали из стороны в сторону ныне живущие девицы... Один чёрт - во сне были женщины, и это не могло не напугать впечатлительного Данковского. Но затем он понял, в чём дело - его всё ещё держали за руку. Всё те же изящные пальчики, ставшие как-то по сравнению с предыдущим вечером теплее. Или просто его собственное тело подостыло?
"Это Ева? Это Ева вернулась ко мне, или я догнал её?"
Даниил раскрыл глаза, просыпаясь. Нет, разумеется, это был не Омут. Над головой был совершенно незнакомый потолок, и с минуту (долгую, мучительную минуту) он изучал то, что попадало в поле зрения. Постепенно он восстановил в памяти события минувшей ночи, ужаснулся, и вспомнил, что девушка, его приютившая, теперь совсем не Ева.
- Юлия?- позвал он неуверенно, вполголоса, точно боясь повернуть голову и убедиться в этом самостоятельно.

- Уже лучше...- Даниил, едва не задавив мирно лежащее рядом тёплое и пушистое тело, принял с некоторым трудом вертикальное положение, чем вызвал неудовлетворённое мяуканье. "Как только когти не выпятил и сызнова мне кровь не пустил..."
С незначительным смущением высвободив свою руку из пальцев Юлии, он только и нашёлся, что спросить:
- Вы что, сидели рядом со мной всю ночь?..

Завертели в безумный смерч побежавшие следом часы. Разъярённая Лилич немедленно потребовала Данковского к себе на ковёр с подробным отчётом о его визите в Бойни и о разговоре с младшим Каиным. Абсолютно ненормален был этот день от начала своего и до самого конца. На сцену вышли создатели невозможного, и буквально из лап смерти, среди нестерпимого жара и плотного, почти осязаемого дурмана пришлось вытаскивать обезумевшего от горя и беспробудного пьянства архитектора Петра Стаматина. обоим чуть было не стоило жизни рискованное предприятие, но венец того стоил: непонятый художник отправился под чуткий надзор брата, а в руки Бакалавра попали бесценные чертежи хрустальной розы, которую он в ту же секунду на бис поклялся себе сохранить. Ещё не до конца понимая, чем обернётся его решимость завладеть всеми тайнами Многогранника, Даниил почти весь вечер провёл в страстном и полном подробностей разговоре с Юлией, в котором во всех красках описывал свои впечатления от Холодной Башни, делился смелыми гипотезами и планами.
Случись ему возможность вместе с чертежами Башни сразу же заполучить ещё и расчёты, касающиеся фундамента, он бы оторвал их с руками, однако ради этих бумаг он чуть не сложил голову. Просто цветочками показалась эпизодическая перестрелка у "Невода" Данковскому, когда его внезапно приняли у Тупиковой ветки за одного из братьев-архитекторов... Даже видавшая виды несчастная Ласка подивилась тому, как он, весь в мелкую дырочку, сумел выжить. Вот только усилиями этой маленькой блаженной он и не отправился на тот свет, хотя не помнил себя от боли, страха и унижения. "Хотя мне часто говорили, что мы недооцениваем возможностей своего тела, впервые предоставилась возможность испытать это на собственной шкуре..."
Он многое узнал, ещё большее - понял. Удивительно, как только не лопнула голова от такого количества информации... Как бы то ни было, придя в своё новое пристанище, где уже сочла его мёртвым Люричева, он, почти ничего не говоря, упал без чувств и уснул мёртвым сном.
Наступило утро двенадцатого дня.

Он проснулся с невероятно чистым сознанием, будто вовсе не спал. Тело ныло, хотелось есть, самочувствие было отвратительным, но тем не менее все лишние мысли куда-то сами собой улетучились, и голова была ясна, как ещё, кажется, никогда в жизни. Это чувство отчего-то обволакивало с ног до головы, и Бакалавр пришёл в себя с чувством того, что только он единственно прав. Что всё, перенесённое и выстраданное им, правильно... Господи, зачем рассказывать? Вы все и так прекрасно всё знаете.
Чуть прихрамывая, удосужившись только натянуть сикось-накось рубашку, Данковский вышел к Юлии. Вчера он был не в состоянии даже посулить ей хороших снов, и всю ночь даже не прислушивался к тому, что творится за стенкой.
- Ты спала?- спросил он без пожелания доброго утра, зная, что услышит в ответ ложь или уход от скользкой темы. Показалось естественным тронуть Люричеву за плечо, коль уж позавчера они окончательно условились отбросить совсем уж ставшие ненужными формальности.
Оказалось невозможным не начать игру в гляделки, сев напротив девушки. Откладывать неприятный разговор не стоило: куда уж дальше? Тем более, что Люричева сама присягнула ему на верность.
"Итак,"- начал он про себя,- "Сегодня всё решится. До конца осталось меньше двенадцати часов. Сегодня станет, наконец, ясно, зачем всё это было нужно. Готова ли ты принять ответ, скажи мне?"
Хотя, признаться, Данковский затруднялся ответить и сам себе. Верил в неизбежность решения и готов был дать руку на отсечение за то утверждение, что принимать его должен был только сам. Но готовность - это немного другое.

- Тогда хватит тебе вертеться, как ужу на сковородке. Ты уже ничего...- Бакалавр запнулся,- Не стоит себя выматывать раньше времени. Оставь и отдохни.
"Хотя, конечно, стоит мне переступить порог, и она снова подскочит и начнёт хлопотать... Зачем? Дом и так блестит! Еды на двоих на неделю теперь хватит! Окно больше не свистит..."
Наблюдая за телодвижениями Юлии, Даниил потёр кулаком глаза, хотя необходимости в таком жесте не было - скорее, сказывался выработанный рефлекс. Сжал напоследок переносицу, услышав слова девушки о Стахе и Ларе.
- Господи... Ну и язва же эта Клара! И ведь она придёт на совет... Кажется, полководец видит в ней ангела во плоти, и станет доверять её решению. Кошмар, правда?
Даниил отнял руки от лица и покачал головой. Ему совершенно не нравилась перспектива говорить о серьёзных вещах в присутствии этой бродяжки. К тому же, Данковский подозревал, что Пепел окончательно помешался, когда его стала дёргать за рукава Самозванка, и он не станет принимать ничьего решения, кроме того, что предложит она. Но вот об этом Юлии он говорить не стал.
- Она и молодой Бурах вместе со мной сегодня должны предоставить свои аргументы, подкрепляющие планы действий... Если я уверен в том, что хочу предложить сам и в том, что скажет Артемий... В семь часов всё решится, Юля.
Последовавшее молчание Данковский никак не мог сам для себя оправдать. Он не сомневался в Люричевой. Не имел права сомневаться, но отчего-то слова о визите Клары сильно задели какую-то тонкую струну в его нутре.
"Положим, Лара напугана и не слишком умна, прямо скажем. Стах не может себя простить... Но неужели?.."
- Ты отказалась?- как-то чересчур мрачно поинтересовался он, хотя изначально пытался придать голосу нейтральную окраску.

Данковский вздохнул облегчённо - он почему-то ждал услышать, нечто менее для себя привлекательное. Объяснялось это просто: он не воспринимал Клару как некую "третью сторону" в вопросе последнего решения. Если себя и Гаруспика он привык позиционировать как две противоположные стороны обоюдоострого ножа, то Самозванка никакой стороной не относилась к его лезвию. Она была чем-то из ряда вон, и как знать, приняла бы всерьёз Юлия её предложение, или нет...
"Даже если она пообещала мне, никому не известно, не захочет ли подстраховаться... Тьфу, о чём я только думаю?"
- Ты молодец, что не послушала её,- как-то слишком радостно Даниил схватил руку Юлии и затряс её, точно поздравляя с успешно доказанной теоремой,- Не сомневайся даже, что поступила верно!..
Данковский внезапно заметил, что за окном неожиданно тихо - не шёл дождь, который успел показаться ему натурально бесконечным. Эта тишина странно встревожила - будто сама природа замерла сегодня... Хотя с чего бы ей волноваться из-за какого-то Города?..
- Слова Инквизитора больше не имеют реальной власти,- задумчиво произнёс Даниил,- Здесь теперь всё решает Александр Блок, только его я должен убедить. Зачем что-то доказывать Инквизитору? Аглая слепа и глуха. И глупа сверх всякой меры к тому же, её присутствие - формальность. Она уже приняла решение, и только того и ждёт, когда молодой Бурах триумфально предоставит свои аргументы. Полководец же хочет услышать толковый ответ Клары...
Даниил внезапно рассмеялся, как-то горько помотав головой.
- Одна ферзь на стороне строителей, другая - на стороне смиренников. В хорошеньком же мы с тобой положении, а?- так же скоро, как не к месту возникла, ушла с лица Данковского улыбка,- Я должен сделать больше того, что в моих силах. Определённо, больше.

Отредактировано Бакалавр (2011-08-27 21:05:08)

Данковский уверенно кивнул.
- И потребуют обязательно. И будь я проклят, если им не хватит того, что я собрал уже!
От переизбытка наполнивших его чувств Даниил перехватил и вторую руку Люричевой, оказавшуюся непосредственно у его лица.
- Я изловил и заключил в стекло бактерию. Я сделал возможным существование вакцины. Я, чёрт возьми, узнал, как и с помощью чего стоит Многогранник! Это я нашёл корень всех зол! Если нам ещё и откроется, что таит в себе Хрустальная Башня...
От волнения Бакалавр даже подскочил, увлекая за собой Юлию и кружа её по комнате в совершенно неумелом, но трогательном вальсе.
- О, если всё получится, то не придётся больше никогда горевать, Юля! И к чёрту всё то, что не удалось мне в Столице: никакие открытия, никакие признания не стоят того, что мы можем увидеть там, за Гранями! если одни рассказы об этом заставили меня... если они изменили меня, то я могу себе представить, что будет, когда я увижу их сам...
На самом-то деле он даже отдалённо не мог вообразить, что ожидает его в месте, сломавшем все стереотипы, порвавшем все шаблоны и уничтожившем на корню его предыдущую веру и религию. Но теперь, когда на карту было поставлено столько, что не обхватишь никаким взглядом, "будь ты хоть рыбой-камбалой", он готов был рискнуть. Именно сейчас, когда в голове ясно складывалась картинка, когда всё сильнее крепло убеждение в истинности утопического учения...
"Пойдём туда! Пойдём прямо сейчас!"

- Пошли!- поборов внезапный порыв любви к искусству, Данковский остановился и отпустил Юлины руки,- Ты права. Мало ли, что нас там ждёт? Лучше не терять напрасно драгоценные часы.
Он не имел в виду, конечно, красочные миры, способные затянуть его и Люричеву с головой в свои фантасмагории так, что их не то что до семи вечера - до скончания века оттуда за уши не вытащат. Но просто необходимо было оставить время для того, чтобы как следует обмозговать увиденное - чем бы оно не оказалось.
Недолго они задержались в "Неводе". Бакалавр накинул на плечи износившийся свой плащ, через который после событий минувшей ночи хорошо было пускать солнечных зайчиков, подождал, пока будет готова Юлия, да и повёл девушку по городу, как будто это он, а не она, прожил здесь без малого три года. "От большого воодушевления, наверное..."
Город молчал. Город зашил себе рот: он знал, что хочет сделать с ним Бакалавр Данковский. Город замел в трепете перед торжеством человеческого разума, который сломить мог только один хрупкий цветок, препарировать который сейчас хотели мужчина и женщина.
Муторная прогулка по серым улицам, опустевшим на сегодня, и затем - долгожданное восхождение, каждым шагом - через несколько ступеней, предназначенных явно для детской ножки. Почти достигнута верхняя площадка, с которой не видно уже тонущей в тумане земли. И сжатая в руке Даниила женская рука.

Даниил, помогая девушке подниматься следом за ним, краем глаза заметил, что привычных собачьих масок отчего-то в обозримом пространстве не видать.
"Смена караула?"- подумал он ненароком, хмурясь на одно - только на одно, чтобы Юлия не обратила внимания, - мгновение. Как входить в Агатовую Яму без сопровождения, он не знал, но отчего-то храбрился, говоря себе, что получится. В конце концов, пёсиглавцы были скорее стражей, нежели дежурными Харонами...
- Правильно ждут,- как-то отстранённо бросил Данковский на услышанное вполуха замечание Юлии. Не стоило лишний раз чернить себя в глазах женщины, напоминая по поводу и без о жертвах, которые Даниил был не прочь понести ради сохранения Башни. В том числе, возможно, и из числа её нынешних обитателей, но кого это волнует?
Не сказать, чтобы это посещение Многогранника чем-то разительно отличалось от предыдущих - стать в центр круга можно было и без помощи ребятишек, зажмуриться тоже не слишком сложно, даже если делать это одновременно.
Наверное, Башня сама по себе символизировала некое состояние души, а оказаться внутри неё можно было, так сказать, переведя свою душу из одного состояния в другое. Снаружи - одно. В месте, которое является как бы порогом - Агатовой Яме - другое. Третье - на лестнице. И уж совсем невообразимое - за любой из граней.
"Забавно это - закрыли глаза, и вот мы уже внутри мечты, как дети, воображающие себя в других мирах, когда на самом деле они всё в своей же кровати..."
Здесь, конечно, не кровать, да и они с Люричевой не дети давно. Но вот парадный вход в Башню уже немного походил на мечту, как полноправный хозяин которой смотрел невозмутимо на посетителей Хан - самый младший и самый могущественный из Каиных сейчас.
- Здравствуй, Каспар,- Данковский кивнул головой коменданту снежной крепости, уже готовя ответ на вопрос о внезапной спутнице.

Отчего-то почти всегда рядом с этим мальчиком Даниил сам начинал чувствовать себя маленьким неразумным ребёнком, хотя с натяжкой годился ему в отцы. "В безответственные и безголовые отцы, если уж на то пошло." Вот и сейчас Хан будто говорил ему: "Ну, чего привёл девчонку? Игрушку показать? Иди-ка ты отсюда, мы тут серьёзными делами занимаемся."
- Это мой друг, Каспар. Она может помочь нам с тобой, и поможет,- Данковский, отвергнув абсурдные мысли, отчего-то так и лезшие в голову на пороге лестницы, уверенно посмотрел в серьёзные, сосредоточенные глаза мальчика,- Ты ведь знаешь, что считанные часы остались до совета, на котором решится ваша судьба.
"И судьба всего живого в радиусе этого населённого пункта. И моя заодно."
- Чтобы сохранить Башню, придётся сильно постараться, и боюсь, что одних моих аргументов будет недостаточно. Если бы ты пустил нас внутрь, мы могли бы найти там нечто, что убедило бы ферзей в том, что Многогранник должен стоять.
"Ибо трудно говорить о том, о чём сам представляешь очень смутно. Но куда вам, Каиным, до наших земных забот?"