Даниил позволил себе точно и не слишком явно выразить переполнявшие его чувства, ощутимо пнув лежащий на дороге камень и отправив его в полный впечатлений полёт.
Какого? Ну, вот какого?..
"Мало мне было забот с этими... тремя. Мало они, что ли, доставили мне проблем?.. Мало уже лезли, куда не стоило?.."
Почти одновременно буквально полчаса назад к Бакалавру подлетели трое возбуждённых парнишек, каждый из которых тряс небольшим конвертом, говорил, что ему наказали срочно отыскать доктора и просил монету. Отогнав от себя шпану подальше, Данковский, расположившись на скамейке в сквере, поочерёдно распечатал все три.
Послания, хотя и исходили от разных женщин, объединены были общим настроением и чем-то вроде сходной темы. Ни одна из тех, кто заклинал заглянуть поскорее в её жилище, не говорила конкретно. Вряд ли они сговаривались...
Решив начать с ближайшей, Даниил направил ноги в "Приют", откуда вышел с чувством, будто его руками "в который уже раз" пытаются совершить какое-то грязное дело. И ведь чёрт дёрнул согласиться принести Ларе пистолет! Ладно уж, сам виноват, за язык никто не тянул... Придётся сделать что-нибудь, раз уж, ошарашенный просьбой девушки, в шоке дал слово достать оружие. Но подключилось ещё одно чувство, только чудом не атрофировавшееся за последние дни: Бакалавр страстно захотел докопаться до правды и разрыть корни сомнительной истории, и в этом, похоже, могли помочь сердечные подружки сердобольной госпожи Равель.
До Юлии было идти не очень далеко, хотя впереди и взрезало небо уродливое грубое пугало, на котором ветер чуть качал безвременно почивших крыс. Вздохнув и натянув на лицо защитную маску, Данковский двинулся вперёд.
Всё ещё болела голова после ночного инцидента. Никак не давали покоя мысли о стычке на Бойнях и о внезапно всплывшем противостоянии Аглаи и Полководца. У последнего и так хватало дел, а тут ещё и... Хоть письмо женщины, к которой путь-дорога пролегла, казалось разумным и лаконичным. И всё-таки лишённым конкретики...
Дверь в "Невод" давно не запиралась, как и у большинства домов, которые приходилось посещать Даниилу. Открывая её, Бакалавр постучал, окликнув негромко:
- Юлия!
Не забыв прикрыть за собой пути к отступлению, доктор стащил маску со рта, чтобы та не заглушала его голос, и постучал в стенку возле косяка первого же проёма.
- Юлия, это Данковский. Вы хотели меня видеть...
Бакалавр позволил себе заглянуть в комнату, в которой он обычно заставал Люричеву в те редкие моменты, когда приходилось её навещать, но решил всё же дождаться приглашения. Дама могла быть занята.

Отредактировано Бакалавр (2011-08-22 22:06:47)

Вполне резонным казалось задержаться у Юлии на минуту-другую и отдышаться. Хорошо у неё всё-таки было дома: чисто, убрано, красиво... Под стать хозяйке, которую, вероятно, мама ещё в детстве научила: "непорядок на столе - беспорядок в голове".
- Я, Юлия, человек неконфликтный. Ни с кем я не дрался, это со мной подрались... пятеро весьма впечатлительных мясников.
Признаться, странно было видеть хлопочущую по хозяйству Люричеву. Она всегда представлялась больше мыслительницей и теоретиком, нежели хозяйкой и хранительницей очага. То ли девушка открывалась с неожиданной стороны, то ли стремилась произвести впечатление...
Пройдя по приглашению, Данковский расположился у стола, напротив недоигранной шахматной партии, которую по привычке принялся разглядывать, но, едва услышав вопрос, поднял глаза на Юлию.
- О да, госпожу Равель я за эти короткие несколько дней успел узнать довольно близко! Однако сегодняшний визит к ней стал просто апофеозом. Да, я уже по её приглашению посетил "Приют". А что, вы уже что-то о её... намерениях на будущий вечер знаете?
"Немурено. Лара никогда особенно крепким молчанием не отличалась. Откуда-то же папа Яклах и взял мысль покрушить водопровод... И ручаюсь, что чуть не полгорода уже судачит о её намерении пойти на убийство."

Солдаты, конечно, не утруждали себя необходимостью осмотреть спасённого из рук дикарей доктора на предмет поломанных костей и кровоточащих ран. Живой, дышит - и ладно. А несчастная Лара была так взвинчена и напугана, что даже не обратила внимания на то, что тот, к кому она обратилась с сомнительной просьбой, сам едва стоит на ногах.
"Сапожник без сапог..."- сам про себя презрительно подумал Даниил, поворачивая голову под неожиданно умелыми пальцами Юлии и отводя глаза.
- Оружие - её слабое место. Она даже не представляет, чем стрелять... Интересно, какой стороной она возьмётся за рукоять?..
Даниил, почувствовав, как закололо возле глаза, зажмурил один глаз, но не вздрогнул. "Жжёт, значит - действует..."
- Я действительно пообещал её найти то, чего она хочет. Скорее, от неожиданности...- сознался Бакалавр, невольно поднимая взгляд на озабоченное, чуть рассеянное лицо Люричевой,- Но я убеждён, что поступил верно. Лара мне верит и ждёт сейчас, что я вернусь с новой игрушкой. Она не станет заниматься самодеятельностью, пока успокоена моим словом.
"Пощипало, да и перестало..."
Отгоняя желание начать тереть рассечённый висок, Данковский одним только взглядом так поблагодарил догадавшуюся скрасить унылость и горечь состояния Юлию, что говорить что-то помимо показалось лишним. Он попытался пропустить мимо ушей её слова об отдыхе, но внутренне беспрекословно согласился.
Девушка снова закрутилась у буфета, и доктор только сейчас заметил красивую столичную посуду, которая прежде как-то ускользнула от его внимания.
- Не беспокойтесь. Просто кофе, если вас не затруднит. Без всего. Не лишним будет взбодриться.
"Хотя даже студенты прекрасно знают, что кофе не бодрит, а бу-до-ра-жит..."
- Бурах сделал больше, чем я, во много раз. И вы это знаете. А Стах...- Данковский помедлил, затем нехотя соврал,- Стах в порядке.

"Вопросы... снова вопросы... Когда же уймётся твоя ненасытная до вариаций и версий головушка, Юля?"
- У меня болит всё. С тех пор, как впервые вдохнул ваш тяжёлый воздух, и вчерашние молодцы - не первые, чьи кулаки пришлось терпеть. К тому же - вы только не пугайтесь! - я подозреваю у себя раннюю стадию болезни, хотя и глотаю горстями антибиотики. Поэтому даже не думайте больше спрашивать. Заботьтесь о себе.
"Если кого и стоит беречь, то вот таких вот умных женщин..."- успел подумать Даниил, прежде чем осмыслил следующие слова Люричевой.
Бедная, наивная Юлия... Она думает выглядеть сильной и говорить только по существу, но на самом-то деле... Напугана ли она или вовсе выжила из ума?.. В голову пробрался почти что страх за женщину. Данковский внезапно испугался, что и Люричева потеряет ясность мыслей, и тогда он останется один. Совершенно один, кто способен взглянуть на вещи так, как на них следует смотреть. После смерти безгранично верившей ему Евы, после того, как разошлись их пути с Бурахом, после того, как стали путаться слова Виктора, обезумели Георгий и Мария, вскрылась тайная игра младшего Ольгимского и добровольно лёг на плаху Рубин... Да, Даниила раз или два посещали мысли о том, что хоть Юлия его сможет поддержать в последний момент. Отчего-то сейчас Бакалавр понял: всё, dixi. Она переступила черту.
- Вы рехнулись?!- чуть громче воскликнул он, едва удержавшись, чтобы не вскочить со стула и не начать трясти женщину за плечи, чтобы мозги встали на место,- Это же трибунал! Зачем, нет, зачем вы хотите этого?! Из за дуры Равель?! Бросьте! Забудьте и думать!
Данковский, замотав головой, отклонился ко спинке стула и прикрыл глаза. Он чуть не сорвался на крик, потеряв самообладание. Спокойствие...
Голова лопалась.
- Станислав работал в прозекторской на складах,- не открывая глаз, сообщил доктор,- Он выкрал тело Симона и сумел выделить из него антитела для вакцины. Именно ему мы обязаны ею... Впрочем, толку оказалось мало, и он отправился с повинной к Каиным.
Обретя способность ясно мыслить, Даниил нашёл силы разлепить веки и пристально посмотреть в глаза Юлии.
"Голубые..."
- Я попытался замолвить за него слово, и они прислушались. Но мне кажется, что он... казнит себя сам.
"О чём же ты думаешь, Юля?! Не может быть, чтобы такой сумбур закрался к тебе в мысли внезапно... Неужели ты медленно и неумолимо умерщвляла свой рассудок? Кофе, да при чём здесь кофе?"- кричал дурным ором взгляд Бакалавра, направленный на сидящую напротив женщину.

"Покой, покой... Мне теперь нужен только покой..."
Пытаясь унять разыгравшуюся мигрень, доктор поставил локоть на стол и прижался лбом к ладони. В голове - каша, в мыслях - сумбур... Во что он превратился за последнюю неделю? Каждый божий день он говорил себе, что всё, это конец, он вымотан до предела, пора опустить руки, и всё равно ни на секунду не останавливался. Может, по инерции работал, а может и потому, что для остановки тоже требовалось предпринять усилия.
Когда волнение поутихло, Даниил мягко отодвинул кончиками пальцев протянутую было ему коробку с капсулами.
- Лишнее, Юлия. Мне они незачем, а для вас могут ещё сослужить службу. Я прекрасно помню, что вы хотели сделать. "Она хочет заразиться, чтобы вылечиться" - со слов Владислава, между прочим...
"Хорошо хоть, что в тот раз её и тех двух дур удалось образумить. А то бы поминай как звали..."
- Я одного не могу понять. Чего вы добиваетесь? Хотите обезопасить себя вооружённой охраной? Оградить Город от самой себя? Отвести удар от Лары? Или опять ставите злой эксперимент?
Бакалавр перебирал варианты наугад, стараясь нащупать максимально близкий к правде.
- Скажите, вы верите всё ещё в Истину, или теперь я одинок?- рассеянно подумал он вслух.
Что-то подсказывало, что он уже не переубедит Юлию. Как и Лару. Обе упрямицы не станут его слушать, и остаётся только искать наилучший вариант для обеих. Впрочем, на доске оставалась ещё одна фигура, и как знать, какую роль она собиралась сыграть?
- Не важно. Не отвечайте,- мотнул головой Даниил, решив не заниматься пустыми разговорами,- Скажите мне лучше, что вы знаете о намерениях Лары? Чем ей перешёл дорогу Полководец? И... не имеете ли вы мыслей о том, какое дело до этой тёмной истории одной пожелавшей остаться неизвестной особе, которую вы наверняка узнаете уже по этому факту?

Отредактировано Бакалавр (2011-08-23 09:32:48)

- Ах, вот оно что... Так значит, мирная сестра милосердия затаила в своём сердечке обиду...
Данковский выдохнул и даже взял в руки тёплую чашку, в которой ещё немного дымился кофе.
"Отчего люди готовы размениваться на такие мелочи, когда вокруг творятся страшные вещи? Неужели так трудно забыть о своих обидах, когда прощение или простое закрытие глаз может послужить поистине великой цели."
- Странные причины порой толкают людей в объятия смерти. Не правда ли, Юлия?- рассеянно протянул Даниил, задумчиво вглядываясь в лицо Люричевой. Кажется, её и саму начало утомлять происходящее. Немудрено - труженики умственного фронта зачастую оказывались наиболее уязвимы. Не особенно заботясь о том, чтоб быть правильно понятым, Бакалавр продолжил как-то отрешенно,- Расчёт, отчаяние, чувство долга и даже любовь... Лара выбрала не самое лучшее.
"Трагическая история с отцом... Всякое бывает, и Блок - не такой человек, чтобы расстреливать невинного. Глупая она женщина, если полагает, что может взять на себя роль ангела карающего..."
- Знаете... Я уже ввязался в это, поэтому доведу дело до конца. Но прежде я всё же хочу узнать, что затеяла наша сладкоголосая зазноба. Согласитесь дождаться меня, и не предпринимать ничего самостоятельно, Юлия. Придумаем что-нибудь вместе...
"Только пусть пообещает не делать глупостей без моего ведома..."

- Я взял с вас слово, Юлия,- Данковский "выстрелил" перстом указующим в грудь женщины, обозначая всю серьёзность высказывания,- И, прошу вас, помалкивайте.
"Замечание, право, лишнее. Но лучше уж я перестрахуюсь и буду уверен в том, что она вдруг не захочет проверить ещё какую-нибудь теорию."
Признаться, Даниил сильно сомневался в том, что из заваренной каши выйдет что-то путное. Но деваться было ровным счётом некуда: умой он руки, осталось бы ощущение неоконченного дела. А дальше, чего доброго, случилось бы и вовсе страшное: прознай Блок о том, какие интриги закрутились буквально у него под носом, не сносить головы всем участникам развернувшейся пантомимы, достойной постановки у маэстро Бессмертника.
- Хотел бы я побеседовать с вами на более приятные темы... "И надеюсь, что ещё придётся это сделать. Притом не через прутья решётки..." Но не будем загадывать, мой друг... Пожалуйста, сидите. Не вставайте и не провожайте меня: незачем лишний раз впускать в дом этот проклятый воздух.
Коротко кивнув головой Юлии, Бакалавр поднялся со своего места и направился к выходу, не оставляя никакого шанса последовать за собой. Пусть немного отдохнёт, решил. Мало ли, что придётся испытать в самом ближайшем будущем. Плотно затворив за собой дверь, Данковский оставил Люричеву в одиночестве, как он надеялся, недолгом.

Головоломка собралась полностью. Теперь было доподлинно ясно, в чём кроются причины ненависти Лары, и место каждой из трёх молодых женщин в клубке, завязавшемся сегодня.
"Капитан Равель расстрелян как дезертир при попытке к бегству. Его дочь остаётся круглой сиротой и некоторое время проводит на попечении дома Сабуровых, но трогается рассудком и узнав, что в непосредственной близости от неё находится тот, кто отдал приказ убить её возлюбленного отца, не может думать ни о чём другом... Ладно Аннушка рассказывает, да только не верю я её влажным глазкам... Актриса она и есть актриса."
Её предложение казалось резонным и вполне здоровым. На секунду Данковский даже сложил в голове три куска мозаики, но полная картинка привела его в ужас и заставила усомниться в собственном благородстве. Заманчиво и очевидно просто было сплести воедино и хитроумный план Анны, и предложение Люричевой, и удовлетворить жажду мести Лары... Другое дело, кем его выставит затем оскорблённая Юдифь и не загрызёт ли его собственная совесть.
Даниил терзал сам себя и пытался найти компромисс, но в упор не видел его. По пути из Верб обратно к Неводу он так и эдак прокручивал в голове варианты оправдания перед Юлией и точки соприкосновения интересов для всех трёх дам.
Он даже замедлил шаг на пороге особняка Люричевой, пытаясь хоть напоследок придумать нужные слова. С минуту стоял, гипнотизируя входную дверь.
"К чёрту! Перед смертью не надышишься..."- решил он, потянув на себя ручку. Девушка бы однозначно услышала звук открывшейся двери и скрип половицы под ногой Бакалавра. Зайдя, он остановился и вытащил из кармана детскую игрушку, которая спокойно умещалась на его ладонь. Да, только в том и состоял гениальный план Анны Ангел - дать бедной Ларе вместо оружия муляж, при первом же взгляде на который любой человек, хоть раз в жизни державший в руках оружие, распознал бы бутафорию. Покачав его на руке, мужчина прошёл в комнату, не поднимая глаз.
- Я вернулся, дорогой друг...  Цирк, да и только.

- Смотрите, какая занятная вещица...
Изловчившись, чтобы миниатюрный, явно предназначенный для ручки поизящнее и помельче, чем у него, пистолетик лёг как полагается, Данковский направил его в Юлию и осторожно (не дай бог, раздавит всю конструкцию) надавил на курок. С негромким хлопком из дула вырвалась тоненькая палочка с намотанным на неё шёлковым флажком. Не хватало на нём только подписи "бум-бум", которая, впрочем, с лихвой заменялась декоративной строчкой по краю.
- Не правда ли, трогательно? Аннушка, кажется, совершенно очарована благородством всех вокруг и не хочет оставаться в тени. От греха душу нашей Лары решила уберечь, очень уж меня просила не давать ей ничего, чем можно кого-то поранить...
"И правильно - сама себя зашибёт и не заметит."
Даниил скрутил материю вокруг палочки и задвинул её до щелчка в пистолетик, который тут же положил на шахматную доску.
- Коли в этом милом Ангеле проснулось желание творить добро, мир и впрямь начинает из-под наших ног... уходить.
Юлия впустила в душную комнату капельку холодного воздуха, и здесь действительно стало легче дышать. Кажется, девушка хотела хоть как-то разрядить обстановку, и по большому счёту ничего иного она предложить не могла. Что тут сделаешь, правда что.
- Удивительное, знаете ли, явление - эти облака...- поддержал Бакалавр замечание Люричевой кивком головы и опустился на стул, кладя ногу на ногу,- Концентрированная зараза в чистом виде. Вылетело на меня такое однажды из-за угла... Надо сказать, весьма впечатляющее зрелище...
Хотя с птицами сам Данковский их не сравнивал. Ему там чудились полумёртвые лица и черепа, что-то кричащие, разинув рот и выпучив пустые глаза... Каждый, вероятно, думал в силу своей фантазии.

"Лица мертвецов... интересно, кого же она тогда зовёт "птицами"? Уж не ангелов ли смерти? Но эти-то скорее рыжие, нежели серые... Ещё один подвид распространения заразы? Дьявол."
Данковский проигнорировал предложение еды. Странно непринуждённо вела себя эта женщина, до сумасбродного спокойно... Хотелось верить, это это не напускное, иначе... Иначе Даниил отказывался её понимать хоть на малую толику. Почему она так запросто допускает в мыслях, что он прямо так пойдёт и доложит Блоку о том, что она якобы замышляет на него покушение? Она действительно считает Бакалавра на это способным и искренне полагает, что он за неё не в ответе? Что не переживает за неё?
Даниил потёр пальцами обеих рук переносицу, пристально смотря на Люричеву.
- Достанется ещё,- бросил он, просто чтобы свернуть с темы и не кормить головушку Юлии сомнениями на тот счёт, а поделится ли потрошитель целительным средством со своим отныне главным соперником,- Не берите в голову и не заговаривайте мне зубы.
Даниил отнял руки от лица. Он не знал, как ещё говорить с Юлией, какие аргументы находить и какими крючками цеплять её благоразумие.
- Ну неужели вы не боитесь смерти? Что, если вас не под стражу возьмут, а изрешетят прямо здесь, на этом месте, где вы стоите сейчас?- в голосе доктора зазвучали ноты отчаяния. Он видел уже, как готовы кидаться на верную гибель его друзья. Но у них хотя бы были цели, достойные понимания и поддержки...
"Что же движет тобой? Прошу, скажи мне... Может, я перед тобой склонюсь после этого, откуда ты знаешь? А нет - так посмеёмся вместе..."

С каждым словом, слетавшим с губ девушки, лицо Данковского всё бледнело и вытягивалось. То, что она говорила, резало, как ножом. У неё изо рта как будто сыпались целыми клубками змеи, которые тут же опутали Бакалавра с ног до головы, сдавили всё тело плотными кольцами и начали жалить - больно, часто, глубоко, со смаком.
Да она же специально это делала! Она провоцировала его на отвращение к себе... Но добилась прямо противоположного, запуская свои змеиные зубы слишком далеко.
- Прекрати!
Даниил соскочил со своего места и в мгновение ока очутился возле Юлии. Едва ли по росту мужчина её превосходил: они смотрели в глаза друг другу где-то на одном уровне, но Люричева сейчас казалась ему маленькой, хрупкой, готовой вот-вот переломиться в его руках, как между жерновами колёс Судьбы, в которую она так свято верила.
"Только я не орудие Судьбы. Я - вовсе не орудие!"
- Замолчи сейчас же и отбрось эту блажь!- за такой резкий фамильярный переход Юлия вполне могла бы призвать его к приличиям. За сжавшиеся у неё с неожиданной силой (которую бы в нужное русло...) на плечах руки вовсе имела право выставить его за дверь. Наплевать.
Тряхнул со всей мочи.
Вот возьмёт, и всучит бестолковой Равель свой собственный разболтавшийся револьвер, снабдит патронами, да ещё и стрелять научит. Пускай идёт куда хочет, пускай сунется на порог Управы, пускай. Ах, замечательно получится, когда она повторит путь своего возлюбленного папы, замечательно! Пусть хоть в лепёшку расшибётся...
Ещё раз. У него бы от такой тряски уже бы искры из глаз полетели. Он точно забыл, что рядом с ним не головорез и не мясник, а только Юлия.
- Дался тебе этот Город! Да ГОРИ! ОН! ВЕСЬ! ОГНЁМ!

Показалось даже, что с его остервенелыми словами сильнее ударила по стене оконная рама.
Гадко, мерзко стало на душе от одного этого непонимающего, сомневающегося взгляда Юлии на себе. Тошно было от неё, от самого себя и от молчания, в которое ввергла его одним только своим словом Юлия.
Даниил понял, что как безумный стискивает плечи девушки, которые только что не трещат от напряжения, и разжал пальцы, отпуская их. Наверняка он оставил на нежной тонкой коже, которой отличалась Люричева, синяки...
И самое страшное, что Данковский не мог дать ей ответа. Не хотел давать.
"Прости!.."
Даниил отстранился и буквально упал на стул, с которого минутой ранее, как ошпаренный, подскочил. Сразу как-то стал меньше, суше, незначительней, ссутулился, опустил голову. Ещё секунда - и запустил в волосы обе руки, чувствуя исходящий от перчаток запах гари и крови, давно вытеснивший в чём-то даже изысканный флёр медикаментов.
"Всё это чёртов город, это он... это он, Юля, делает из нас своих марионеток... Всё эта дурная степь, так сильно извратившая твой светлый рассудок и мой чистый разум... Посмотри, что они с нами сделали... Кого угодно возьми - Рубина, Виктора... Да они оба уже мертвецы, а мы умираем... Умираем сейчас, в данный момент... А ты только хочешь ускорить процесс... Или просто не желаешь больше мучиться?"
Да. Виноват был, несомненно, сам этот Город. Его кровавое нутро и природа, роднящая его с землёй. Его дикость и разнообразная мразь, которая здесь водится: шабнак-адыр (от которой два дня бегал, как от огня), прозрачные кошки (которых выслеживал ночь кряду прод проливным дождём неделей ранее), альбинос (с которым едва сдерживался, чтоб не пристрелить на месте, но говорил), одонги (тряпьё на трупах которых тайком пытался развернуть) и совсем уж невообразимые твари, названия которым и придумать было нельзя.
И что? Что они меняли в головах людей? Как сами по себе были способны сломить блестящий ум и стальное сердце?
Чем, в самом деле, Юлия была лучше Лары?
Даниил только и смог, что выдавить из себя вполголоса:
- Не знаю.

- Её уже и так нет. Путь назад сжигается сам собой,- почти шёпотом ответил Даниил, всё так же пряча лицо,- Это как со временем. Его не остановишь и не повернёшь вспять. А этот город и есть - время, и...
"Кому это интересно?"
И что теперь? Он ведь теперь просто не сможет пойти и сквозь зубы процедить Пеплу о том, что полоумная Люричева собирается его погубить. Просто потому, что увидев её нафаршированной пулями или болтающейся в петле из пояса собственного халата, он обрушит мост не только назад, но и вперёд. Единственная смерть, которая могла постичь Люричеву - прямо сейчас, если он собственными руками её задушит. В ином случае - нет, исключено.
"И всё же она не права. Из людей можно вылепить что угодно. Они в большинстве своём пластичны, как глина, и восприимчивы ко всему. Нет, это Город. Это земля, на которой он стоит, это питающие её соки и ветра, гуляющие по степи... Но как объяснить ей это? Как рассказать о том, во что я сам не верю?"
- Ты разве не хотела никогда объять необъятное?- после промедления заговорил Данковский, поднимая голову, но не убирая рук (чтобы девушка не видела движений его губ)- Прыгнуть выше головы и достать до звёзд?
"Я чувствую его. Он каждую секунду, с тех пор, как я сошёл с поезда, проникает внутрь. Он на полах плаща. На подошвах ботинок. Он лезет через нос и уши, заползает под ногти и засыхает на поверхности глазных яблок. Город - как протоплазма, превращающая всё, что прикоснётся к нему, в такую же протоплазму. Оказавшись достаточно глубоко, он выжирает изнутри, и вскоре остаётся только оболочка-носитель."
- Я всю жизнь опровергаю волшебство и чудеса. Разношу в пух и прах все мистические версии, с которыми сталкиваюсь. Знаешь, зачем?..
Всё больше то, что единым потоком лилось прямиком из сознания и соскальзывало с языка, походило на исповедь. Подумать только, на исповедь ей, которую он видел лишь второй раз, и только что всерьёз думал убить! А спустя какое-то время вынужден будет подставить под удар, иначе пострадают другие невинные.
- Я боялся наткнуться на фальшивку.- Данковский улыбнулся и опустил руки к себе на колени. И улыбался, улыбался - как сумасшедший, поведавший первому встречному секрет нахождения смысла жизни. Вот пусть Люричева послушает. Он только ей об этом и мог сказать. Кому, если не ей? Не надо даже вариантов предлагать. Что уж, право, смеяться.
- Поэтому я каждый раз пытался найти разоблачение всему, что называли чудом. Чтобы однажды всё-таки не суметь объяснить. И хотя бы ради этого я не отступлю. Даже Город не сможет меня остановить. Скажи только, а ты остановишься? Просто подумай, есть ли тебе ради чего и ради кого продолжать жить?
"Если ты скажешь "да", я брошу эту историю и расскажу генералу правду. Всю. Будь что будет, хватит уже бесконечной лжи. Только скажи "да". Пожалуйста."

- Давай признаем. Наши миры - ошибка, Юлия.
Даниил наклонился, завидев у своих ног худого кота, без страха подошедшего к нему, и протянул к животному обе ладони. Кот дался ему безропотно, точно только того и хотел, чтобы его взяли на руки.
- Не думаешь, что так проще?- спросил он, гладя рдеющую под прикосновениями тонкую шёрстку и из-под ресниц глядя на девушку. "Теперь-то? Когда я тебе сердце открыл? Погоди. Ты со мной ещё не пила и не спала." Тебе не кажется, что не нужно ничего сверхъестественного, чтобы внезапно осознать, что ошибалась? Или ты ждёшь знака Судьбы и гласа свыше, чтобы что-то изменить? О, ну, тогда ты заигралась. И решение всех твоих проблем старо как мир: пора вырасти и оставить игрушки в стороне.
Может, Даниил и не буравил Люричеву взглядом, он всё равно оставался с ней на одной волне. Слушая её немного гнусавый, будто девушка страдала хронической простудой, голос, видя периферическим зрением, как поднимается от дыхания её грудь, чувствовал на себе неотрывный прицел её зрачков.
- И мне кажется, что ты хочешь... проиграть. Тогда просто найди себе такого соперника, над которым не одержишь победу одной рукой. Если ещё не нашла,- Даниил лукаво глянул (буквально на несколько секунд) в глаза Люричевой. Она признала всё-таки косвенным образом, что не может понять этого Города. Степи. Волшебства Каиных.
"Хочешь, я попрошу тебя объяснить, как может цвести роза Многогранника вопреки всему, чему нас учили?"- почти проартикулировал Бакалавр, отчего-то не захотев говорить это вслух. может быть, она хотела бы проиграть человеку, а не явлению. Ни к чему рушить девичьи мечты... Да судьба у Юлии такая - считать свой гений непонятым, непринятым и непревзойдённым...
- Ты так часто говоришь о... Судьбе, Юлия. В неё ты действительно так свято веришь, скажи?- поинтересовался Данковский, зацепившись за внезапно замеченное понятие,- Ты действительно считаешь, что всё случается по воле Рока? И тебе на роду написано подставить шею Полководцу? Судьба - это твоё божество? Твой фетиш? Твой кумир? Что из этого? И можешь ли ты её объяснить?
Тут Даниил рассмеялся каким-то нервным, невесёлым смехом и совсем уставился на свою нечаянную подругу.
- Судьба не вписывается в твоё уравнение. Она же не величина и не переменная. Как, интересно, в тебе уживаются фаталистическое и рационалистическое начало? Погоди, молчи, дай, угадаю! Они друг друга не трогают, да? Тогда всё совсем просто: они в тебе борются, оттуда и сомнения. Одно начало стремится другое изжить, другое попросту ненавидит первое...- к концу голос Бакалавра чуть затих, и он намного медленней, внезапно без малой толики иронии или нездорового веселья в голосе добавил:
- Если хочешь, я просто пойду и надаю Ларе по шее, чтобы знала, как впутывать людей в сети смерти... И не придётся даже беспокоить Блока бабьими истериками. Но только при одном условии. Давай заключим... подобие сделки. Если я сумею доказать тебе, что над тобою и надо мной не властен Фатум, мы это тут же подтвердим. Если у меня не выйдет, то и я тебе - недостойный противник.
"Навроде игры, которыми ты так увлечена. Только уже не в одиночку."
- Как его зовут?- как-то невпопад спросил мужчина, кивнув на кота.

- А ведь ты можешь. Правда, ты сможешь зайти в него и посмотреть.
Данковский абсолютно честными глазами взглянул на Юлию, оторвавшись от медитативного созерцания так и эдак трущейся об него зверюшки. Это был опасный поворот, и Даниил прекрасно знал, что заводить подобный разговор с Люричевой опасно, но остановить полёт мысли не хотел. Не получится - ну и ладно...
- Хочешь, я тебе покажу? Ты только не забойся в последний момент и доверься нам, а уж мы проведём тебя внутрь Холодной Башни. Да кто угодно, попав в неё, поймёт, насколько она прекрасна... Да... Сам я в ней ещё не побывал - не довелось, но уже сейчас чувствую, что в ней таится ключ от всех проблем.
Данковский, наверное, не понимал, что он глупо смотрится со стороны, говоря это. Вот теперь он и впрямь походил на умом тронувшегося человека. А как иначе можно объяснить его гуляющую, плавающую полуулыбку, рассеянные движения, которыми он гладил кота, внезапное "мы" и неожиданное уверение в чудесности некоего строения, которое Юлии, вероятно, до лампочки.
- Я сам пока плохо понимаю, что за штука этот Многогранник... Но разве это не здорово? Я уже что-то не могу понять, значит, придётся потрудиться, чтобы объяснить. Давайте пораскинем мозгами, мой друг!
Бакалавр поднял кота на уровень своих глаз, вглядываясь в его необычайно осмысленную мордочку, и продолжил, обращаясь будто бы к нему.
- Смерть - венец не Судьбы. Я отрицаю её как таковую. Смерть - это следствие отсутствия чудес. Следствие обыденности. Значит, нам необходимо чудо. Правильно? Ты хочешь обмануть смерть, умерев. Решение верное, но опрометчивое. Может, попробуешь одержать победу, обведя старуху с косой вокруг пальца?
Двойная выходила логика. Если бы Люричева захотела, она бы обсмеяла прозрачные рассуждения в один миг, но Бакалавру в общем-то нечего было терять. Он почти совсем разочаровался в девушке, и её лицо в его глазах способно было спасти пожалуй только согласие с ним. полное и безоговорочное, хотя сомнительно, что после его почти полоумной речи хоть кто-нибудь здравомыслящий не усомнился бы в ясности мыслей доктора.
И в то же время в голове родилась шальная мысль перетянуть Юлию на сторону его невольных союзников. Кто знает, что они смогли бы вдвоём сделать с Многогранником? Страшно представить, и оттого так заманчиво.
"Вот и моя развилочка. Поглядим, в какую сторону я склонюсь - в сторону потрясающего открытия или последнего друга..."
- Кот. Неделю назад сказал бы, что есть. Сейчас - уже не уверен... "Если не считать той. Прозрачной."

Отредактировано Бакалавр (2011-08-24 15:43:24)

- Серый. Иногда на солнце кажется, что почти серебряный... И глаза янтарные, зараза,- Даниил, погладив Кота в последний раз, отпустил его, поставив на пол у своих ног. Чудесное всё-таки животное - кошка, хотя иногда так раздражает, что сил никаких нет. Но Данковский не стал бы отрицать, если бы у него спросили, скучает ли он по оставленной в Столице зверюшке.
Провожает взглядом пошедшего куда-то по одному ему известным делам Кота, поднимает взгляд без единого следа напряжённой работы мысли на Юлию.
- Хорошо,- просто отвечает он, чуть дёргая плечами вверх, будто добавляя без слов "почему бы и нет?"- Ладно, я тебе покажу.
Впору было схватить Юлию за тоненькую ручку, прижать её к своей груди и начать горячо увещевать в правильности её решения, обещать и клясться в том, что не подведёт, просить верности до последнего, предупреждать об опасности сомнений... Но почему-то не стал.
- Я не буду убеждать тебя идти со мной до конца. Это в конце концов твоё решение.
"Даниил? Разве она раньше звала меня по имени? Не помню..."

- Прибереги её у себя. Мало ли, что может произойти. Если не найдётся того, кому она нужнее, я попрошу.
"Хотя вряд ли я стану просить именно у тебя."
Отчаянно крутило живот от голода. Страшно подумать, когда он ел в последний раз по-человечески. Кажется, полноценный обед был у него ещё тогда, когда даже не помышляла покончить с собой Ева... Или помышляла? Данковский прежде не задумывался о том, когда в её голове начали проскальзывать мысли о самоубийстве.
Но отчего-то он был уверен в том, что Юлию они посещают периодически. Из философский соображений, разумеется.
Казалось неуместным воспользоваться предложением Люричевой, тем более, что от Лары Даниил ушёл уже достаточно давно, и она могла начать подозревать неладное: параноидальные настроения так и летали вокруг неё чёрными птицами. Следовало вот прямо сейчас, без промедления откланиваться и мчаться к генералу - просить не серчать, если долетят какие странные слухи до него, и давать своё ручательство за адекватность местных мадам, а потом уже бить по голове глупышку Равель и вправлять ей мозги не опасаясь того, что бедняжка обидится.
Но не хотелось уходить. Внутри "Невода" можно было не волноваться о том, что сейчас сквозь стены поползут отвратительные маслянистые язвы, и скрючится в агонии хозяйка особняка, потянув к доктору худые руки.
Давно остыло всё, что предложила Юлия, но при одном взгляде на холодные овощи и голубоватый омлет в душе звучали фанфары, и внутренний Данковский рыдал горючими слезами, пытаясь достучаться до Данковского внешнего, который в этот раз оказался, увы, не железным.
И, подчинившись той здравой мысли, что к концу дня преставится, если не проглотит хоть что-нибудь, Бакалавр молча кивнул и пододвинулся к столу.

Организм самую малость удивился, когда понял, что ему дают пищу, отличную от сухарей и твирина, к которым уже привык и примирился, и падающие в желудок куски еды сначала вызвали странное чувство, близкое к тошноте, но вскоре тело поняло, что его не дурят.
Пытаясь сначала вести себя как подобает человеку воспитанному, вышедшему некогда из приличного общества, Даниил очень скоро плюнул и накинулся на еду, почти не жуя и чуть ли не сразу глотая.
"Да, смешно выходит. Ещё бы чуть-чуть, и в моей игре со Смертью она одержала бы победу, причём даже не особенно-то напрягаясь... Дурак ты всё-таки, Данила..."
Едва услышав о фруктах, он поднял такой благодарный взгляд на Люричеву, что мог бы и не уточнять вовсе, но уточнил:
- Вы добрый ангел, Юлия.
Затем, сильно смутившись собственным словам, он прокашлялся и уткнулся взглядом в тарелку.
- Не считайте меня дураком. "Хотя натуральный и есть." Но я бы соврал вам, если бы отказался.
Подцепив сиротливый полусухой кусок чёрного хлеба, предусмотрительно подсунутый к овощам, Даниил отправил в рот добрую половину. По возвращении в Столицу первое, что он сделает - наестся до отвала, примет нормальную горячую ванну и упадёт спать на целые сутки. Сон тоже не шёл в последние дни, как полагается, почти что традиционным ритуалом для Бакалавра стало вколоть себе морфий и забыться до утра, которое всё равно не приносило бодрости. Не ровен час, как его с женой коменданта объединит общее аристократическое увлечение.
К тому же, в опустевшем Омуте ему совершенно не спалось. Всё время казалось, что внизу кто-то дышит, хотя умом Даниил и понимал, что там никого не может быть в принципе: Айян он выставил сразу же, как представилась возможность. Наверное, именно поэтому позапрошлой ночью он предпочёл остаться в четвёртом заводском корпусе рядом с Бурахом, и даже втайне радовался, что не далее как сегодня очнулся на сдвинутых вместе стульях в Управе.
Да и вообще... Кто сказал, что он вернётся в Столицу?..

Даниил ещё раз поблагодарил девушку и принялся уничтожать последние запасы "Невода", мысленно пообещав, что сегодня же вытрясет из продавца в продуктовой лавке всё, что тот сможет продать ему на оставшиеся деньги, и отблагодарит Юлию.
Догадавшись посмотреть на Люричеву, Даниил, проглотив то, что было во рту, осторожно проговорил:
- Простите, а вы сами не голодны? Не хочу вас пугать, но, если курить на голодный желудок, рискуете заработать язву, причём пренеприятную... Я вас не смущаю тем, что ем здесь такой красивый?
"А вправду - вон, какая бледная... Кажется, щёки исхудали... Бедная, да она сейчас прямо как я в студенчестве: интеллектуальной пищей сыта поди."
Вопрос о сне застал врасплох - называется, только-только подумал о том, что послать бы всё в пень и прикорнуть.
"А ещё она переобщалась с Кларой или с Катериной. Иначе как объяснить эту внезапную экстрасенсорику?"
- По правде говоря, бывало и лучше... Но терплю,- вдохновенно соврал Даниил, посчитав, что Люричева свою роль сестры милосердия уже по плану перевыполнила.

Услышав предложение, которого не ожидал ну совершенно ни под каким видом, Данковский отложил столовый прибор и потёр переносицу, чтобы как-то объяснить неловкое молчание и успеть обдумать, что ответить.
Может быть, Юлия не вполне понимала, какое значение имеют её слова для Даниила. Или же напротив - понимала слишком хорошо? Неясно даже, что из этого лучше, и Бакалавр пожалел, что правила приличия требовали ответа сразу.
"Разве Юлия не была подругой Евы? Кажется, они упоминали друг друга... Надо было лучше слушать раньше..."
Переложив вилку со стола на опустевшее уже блюдо, Данковский встал со своего места и в несколько шагов подошёл к девушке. Посмотрел в окно, куда ползли струйки дыма от истлевшей сигариллы, мысленно восстановил в памяти карту города.
"Расстояние не такое уж большое. Две крупные улицы, перейти через мост - и вот уже Каменный двор, а он сам по себе ничтожно мал - в сравнении с той же Землёй. От силы десять минут ходьбы, если на пути нет критических опасностей..."
Поджав губы, пока производил попытки прочесть в глазах Юлии какие-то скрытые мотивы, Даниил поинтересовался совершенно неуместно:
- Считаете, это возможно?

"Продуктовый магазин, галантерея... Пожалуйста, прекрати! Не говори глупостей. Ты знаешь, что встревожила меня не этим, совсем, совсем, совсем не этим."
Он так и не избавился от глупой привычки думать о том, что скажет, заранее. Но как-то сподручней было сочинять оправдательную или объяснительную речь идя по улице и не имея необходимости прогонять, чуть шевеля губами, грядущий разговор прямо перед тем, кому будешь вещать.
"Неужели тебе тоже одиноко? Не бойся, я прошу тебя, мой друг, признаться в этом. Я останусь с тобой настолько, насколько будет только возможно, хотя почему-то знаю, что это будет недолго... Сколько бы это не длилось, не важно. Не бойся ничего, пока ты со мной, и я не буду бояться. Я боюсь только того, что ты сделала для меня слишком много, и я не смогу затем заплатить по счёту. И да, пожалуйста, продолжай улыбаться, только не прячься за этой улыбкою..."
Данковский, внезапно отметя эту речь, как совершенно никуда не годную, неопределённо поднял руку, будто хотел коснуться Юлии, но отчего-то в последний момент сжал в кулак, прислонил к своей груди и спросил, едва заметно нахмурившись:
- Когда мы снова перешли на "вы"?

Скрутило все внутренности в тугой жгут, сжало ледяной ладонью, обдало кипятком и ударило по голове пыльным мешком.
И вот она уже прячет свои бессовестно голубые глаза, сама не радуясь, кажется, только что сорвавшимся с губ словам. Придумывает изящную и очень логичную причину, чтобы выставить его за дверь.
Он и сам разрывался между жгучим желанием сбежать сейчас же, и не вспоминать об этой женщине ровным счётом никогда и остаться. Остаться начиная с этого момента и до конца дней, что уже, в общем-то, сочтены. Третьего не дано, им либо теперь вместе, либо врозь.
Но он пообещал.
Пообещал провести Юлию в Многогранник и разделить с ней чудо. Чудо, которого не произошло с Евой, которого не может дождаться Пётр. Только если она сдержит то обещание, которое дали её глаза, когда она утвердительно кивала, говоря сквозь флёр патетики, что не отступится от него.
"Попроси остаться, только попроси меня, прежде чем я уйду. Я должен знать, что ты правда хочешь этого." Что он не зря готов будет оставить, как страшный сон, Омут.
"Не бойся"- как-то без участия мозга проартикулировали губы, и Даниил шагнул к Юлии, оказываясь с ней совсем-совсем рядом, вплотную, так, что можно было разглядеть узор из похожих на семена одуванчика линий на радужной оболочке глаз и запомнить каждую черту.
- Подождёт ещё,- выдыхает Данковский, чувствуя запах простых полевых трав - наверное, это её шампунь... И впервые за - сколько? Не вспомнить - он позволяет себе тактильный контакт, почти невесомо кладёт руку на плечо девушки. Висок к виску, он слышит слегка простуженное дыхание прямо у своего уха. Закрывает глаза.
Даже не объятие, что-то иллюзорное, лёгкое и плохо ощутимое, но гораздо большее, чем тысячи слов, которые они могли бы друг другу наговорить. И это ещё страшнее.

Её прикосновение - почти не ощутимое за тем, что она говорит, отражается слабым электрическим зарядом под кожей. И Даниил делает вперёд ещё ровно полшага, рука Юлии оказывается у него за плечом, и он обнимает девушку, кладя одну ладонь ей на затылок. Ему никогда не нравились короткие волосы - либо солома, либо несуразные кудри. И ему казалось, что Люричевой лучше бы подошли локоны хотя бы до плеч, без них она выглядела почти что мальчиком-сорванцом. А так хотелось именно сейчас, чтобы она оставила свою волю, которой бы не любой мужчина мог похвастаться, чтобы в голове у неё никогда не возникало мысли пойти с повинной к генералу, чтоб она не даже просила об этом.
Конечно, она никогда не сможет заменить чистую, светлую, милую Еву. Она не станет и претендовать на её место, если не хочет посягнуть на её и без того запятнанную память. У Юлии никогда не выйдет вытеснить её из снов Бакалавра, но она может быть его путеводным огнём и дружеским плечом, как он и думал прежде, когда ещё не заговорил с нею о высоких материях.
Даниилу всегда было важно знать, что кто-то верит ему и верит в него. По крайней мере та, кто верил в него, осталась с ним. Смешно и безрассудно было бы предполагать, что, окрылённый одной только верой, он одержит победу надо всем - над болезнью, над предрассудками и страхами, над самим Городом.
"Ты только мне немного помоги. И ты увидишь, что не напрасно доверила свою жизнь мне."
Но вверить Юлии свою он не готов. Даниил панически не хочет, чтобы Люричева переняла эстафету его погибшей Златовласки. Он боится, что Юлию настигнет та же участь. Поэтому он крепко прижимает девушку к себе, заставляя кота по имени Кот юркнуть в сторону, чтобы не оказаться зажатым между их тесно стоящими ногами.
- И будет Чудо, мой друг.

- Конечно. Я тебе доверяю.
Данковский, прекратив обнимать девушку, сжал напоследок её плечи, улыбнувшись ей уже не с печатью обречённости, но ещё не слишком весело.
"Нам надо быть проще. Обоим решительно надо. Вот сейчас закончу все дела, и сразу же этим займусь. Воспитывать её начну, себя переиначивать... Если в океане философии друг друга не утопим в первые же часы."
- Поможешь мне прежде всего тем, что не станешь подвергать себя опасности,- Даниил зацепил подбородок Люричевой ребром пальца, а затем и вовсе отстранился,- Жаль только, не все так разумны, как ты. Давай смотреть на вещи трезво: Лару надо спасать. Она натворит делов... Будь здесь, хорошо? Я вернусь очень скоро. Обещаю.
Окончательно отогнав тяжёлый морок, который заволок мысли, Данковский подхватил свой саквояж и принялся застёгивать плащ, прямо до шеи, чтобы его полы не развевались за спиной, не выбивался шейный платок, и не так мокла от бесконечного дождя дорогая рубашка, всё равно подлежавшая костру как минимум.
"Маршрут, значит, витиеватый получается... Делать нечего, и не такие расстояния приходилось наматывать. До темноты успею..."
- Не раскрывай окна настежь. Здесь и так уже прохладно,- произнёс Бакалавр напоследок, уже сквозь закрывшую лицо до глаз белую маску, и отправился в дорогу.