Пробираясь ночью, запинаясь о какие-то коряги и корни деревьев, вылезшие на поверхность из-под земли и поминутно чертыхаясь, вспоминая степные верования и в них находя причину всех своих бед, Стах тащил, перекинув через плечо, большой тяжелый мешок.
     Этическая сторона вопроса была очевидно проста, а потому угрызения совести Рубина сейчас не мучали, оставалось только закончить начатое дело и при этом не стать жертвой людской темноты и, людского же, непонимания. Именно поэтому Стаха забавляла полумысль-полушутка собственного производства. Заключалась она в том, что кроме степных богов существуют ещё какие-то, более адекватные, которые вывесили на небо новую луну, давая, таким образом, сегодня уже ставшему полноценным прозектору возможность с этой людской темнотой (вследствие темноты природной) избежать столкновения. «Какая-то битва Богов получается!»
     «Исидор, естественно, так и сказал: «С последствиями сам разбираться будешь. Мне  не нужно сейчас падение авторитета, да и кому оно когда нужно то было? В общем, если что – меня не упоминай!» Ему вот авторитет, а меня в случае чего и вздернуть могут (особенно, если кто из людей попроще застукает), а то и похлеще что-нибудь. Но его правда – зачем ему за мои дела то страдать? Никому никогда знания да опыт легко не давались, Рубин. Ладно, прорвемся, не из таких ситуаций выпутывались: вспомнить хотя бы как я до Города этого ехал с глухим одонгом-машинистом да другими попутчиками не лучше…»
     Станислав приближался к сторожке Ласки. «Рассказывали, что странная она, что покойников больше людей любит. Интересно, поймет ли, что не просто так эту бабку разрезали, что для дела надо было».
     Рубин уже давно не удивлялся людскому цинизму и жажде легкой наживы, а потому результаты вскрытия не вызвали у него шока, скорее легкую ухмылку. «Нда, померла бабуля, да не просто так...» – вздохнул прозектор поправляя мешок на плече, который начал окрашиваться снизу в красный цвет.
     «Мне вообще непонятно, как старый Бурах разрешил мне к его делу приобщаться – я, вроде, не менху ни разу, да и Город меня так до конца и не принял. Видно, темнит что-то старик, может, в наследнике не уверен или просто запасной вариант ищет. Или варианты». Ещё каких-то два часа назад Станислав первый раз присутствовал при работе Знающего Линии, а фактически - провел большую часть операции под руководством Исидора. «Вот и вскрыл бабку. Первый мой пациент, так сказать. Хоть и плохой человек был, а все же надо похоронить по-хорошему».
     Бабка зарабатывала тем, что скупала вещи у тех, кто стал слишком беден, чтобы их иметь, а потом продавала втридорога тому, кто мог позволить их себе купить. «Вот, наживалась на чужом горе, потому и умерла, как одонг - никому не нужной, да и смерть её смешно и глупо выглядела. Однако ж, если бы не Сабуров – не узнали бы мы, почему она от нас ушла».
     Представитель исполнительной власти в Городе - Александр Сабуров - явился в мастерскую к Бураху сегодня, а скорее всего – уже вчера, вечером с просьбой о помощи. Дело предстояло темное и неприятное, однако для Бураха довольно привычное: выявить причину смерти некой особы. «А нынче особа - уже в мешке, хе». Исидор, естественно, отказывать Александру не стал, да и Рубину, который в тот момент находился рядом, тоже не смог. Таким образом и провел Рубин свое первое вскрытие под руководством опытного человека, кое-что вспоминая из книг по анатомии, кое-что из наставлений учителя.
     Поначалу вскрытие, когда пациента принесли, показалось Рубину затеей бесполезной. «Как же тут не понять, отчего человек то умер, если у него в голову топор по самое топорище вогнан...» Однако Исидор был человеком принципиальным и заставил Стаха провести полную процедуру, включая осмотр внутренних органов и анализ крови. «А вот кровушка то и показала, что не от топора бабуля кони двинула. И как только Исидор без микроскопа да без ничего в ней яд обнаружил? Ладно, потом спрошу...» Результатом вскрытия стало то, что пациентка умерла задолго до того, как был произведен топором удар в голову.
     «Сабуров как узнал, что да как, так у него глаза то на лоб полезли. Сказал: «Не того я посадил… Теперь, скорее всего, придется этого молодого парня освободить из-под стражи за отсутствием состава преступления - в голову он ей топор всадил уже после её смерти, а подозрение автоматически падает на родственников – похоже дело в наследстве». А потом зыркнул так на меня и процедил сквозь зубы сжатые: «Вам же нельзя подобные вскрытия производить по законам Уклада. Если про это узнают – вас разорвут на части». А я ему: «Знаю. А сколько лет бабуле то было?». «Сорок два», - кинул он сердито и убежал дальше по своим делам. Ну вот никак она на сорок два года не выглядит! Видимо, когда на чужом несчастье наживаешься, ещё и стареешь быстрее... Одно мне до сих пор непонятным остается в этой истории: зачем этот молодой эту бабулю то убить хотел?»
     Станислав подошел к двери. Дверь выглядела очень старой и не очень прочной, выдавая в хозяйке человека, который не очень любил заниматься мирскими делами.«Итак, программа такая: сплавить этой Ласке покойницу, чтобы похоронила её по-хорошему – все-таки человек, хоть червь на деле то. Можно даже сейчас – родственников все равно уже посадили. Интересно, кстати, кому деньги её достанутся? Ну да ладно… И неплохо было бы ещё её хорошим отношением заручиться – оба ведь с одинаковыми клиентами работать будем, только в разных областях, может и в дальнейшем её помощь потребуется. Вот сейчас, например, может от дел моих темных меня прикроет, а то никто же не знает, кто меня с этим мешком здоровым видеть мог». У Рубина была надежда, на то, что хоть эта Ласка окажется без степных предрассудков. Пытаясь сохранять это чувство в себе, как самый главный аргумент в защиту своих небезопасных действий, Станислав уверенно постучал в дверь.