Сны его были тяжелыми, вязкими, серовато-зелеными, но, к счастью, ни разу не оформились в четкие образы. Далекие голоса кричали, стонали, пели на незнакомых языках, прислушиваться к ним было невыносимо, не слушать - невозможно.  Симон, растаявший, бесплотный, облекшийся в цвета и звуки, скрывшийся за холодом туманов, внезапно укрывших Город, смеялся стальным алым смехом, запахивался в серый плащ гнили, скрывался среди иных, бессмысленных силуэтов... После таких снов нужно отдельно отсыпаться, но на это у Георгия уже не было времени.
Когда он проснулся, часы били восемь, но в спальне стояла непроглядная темнота. Да, конечно, еще третьего дня исполнительные слуги заперли ставни и опустили тяжелые занавеси, отсекая Горны от внешнего мира, как того требовал траур. И теперь, согласно пришедшим в ночи инструкциям Александра, занавеси эти не поднимутся до конца Вспышки, деревом, стеклом и бархатом защищая дом от заразы. Вообще-то, следовало бы велеть слугам обработать хотя бы садовым варом деревянные оконные рамы снаружи единственное уязвимое место в громаде камня и стекла. Но тогда уж и дверь смолить, и дымоход перекрывать – иначе все как мертвому припарки.
Или Песчанка не любит огня? Умываясь и одеваясь перед тяжелым днем, Георгий вспоминает совет из информационного листка – прокаливать посуду и кипятить одежду. Должно быть, если поддерживать камин горящим постоянно, дымоход как путь проникновения заразы исключен. Что же до входной двери… Ах, ну что за ребячество! Зараза проникнет в дом не через запертую дверь. Она её откроет, войдет к нему чьими-то ногами, обратится чьим-то голосом. Дверь можно оставить.
Завтракает он, как и полагается, в столовой, за столом и неспешно. Второе здоровье взять неоткуда, а маяться в эти нелегкие дни еще и изжогой будет совершенно неуместно. Сплошные «не» в мыслях, этакая иллюстрация отрицания, ребяческого и неуместного. Никакие «не» не смогут отменить Эпидемию, вернуть Симона, помирить с Виктором и Марией. Семья распадается на глазах… О боги, да, он же не сразу осознал, насколько!

Письмо Каспару он отправил первым делом. Потом явились слуги, которым необходимы были инструкции, потом Инна, подтверждать инструкции, хозяйственные планы, извиняться, что-то говорить… И еще раньше, чем она закончила, в дверь постучал первый посетитель.
Кажется, насчет того, что горожане будут сидеть дома, Александр сильно погорячился.

День шел своим чередом, на удивление мирно и без жертв. Люди приходили и уходили, жаловались, ворчали, уговаривали и требовали, были напуганы, были обозлены, верили и сомневались, как и всегда. Письмо от Каспара пришло к десяти, добавив еще одну причину побеседовать с Данковским, словно причин этих было без того мало. Георгий ждал появления столичного доктора, не сомневаясь в том, что рано или поздно его дорога свернет в Горны. С большим желанием, но меньшей надеждой ждал он доктора местного: сроку Станиславу утренняя записка оставляла до полудня, но Судья вовсе не был уверен в том, что в пять минут первого сможет найти в себе силы прогнать оступившегося глупца и предать в руки правосудия. Преступление Рубина, невыразимо чудовищное, все-таки таило в себе какой-то странный, глубокий смысл. Чем больше Георгий раздумывал, тем больше сомневался, что подобное возможно совершить, не имея воистину грандиозной цели. Мысли эти пугали: ему вовсе не хотелось, чтобы Симон даже в своем посмертии стал орудием грандиозных планов доморощенного деревенского костоправа.
Данковский пришел еще до полудня, что оставляло им пространство для планирования и даже некоторую надежду. Стоило ли только говорить об этом лишний раз?
Едва ли. Да и внешний вид Данковского наводил на совсем другие расспросы: измятая одежда, торчащие растрепанно волосы, бледное лицо и огромное красное пятно в правом глазу, все это и ряд иных мелких признаков в совокупности давал возможность предположить, насколько нелегко прошли для столичного гостя вечер и ночь.
- Проходите, бакалавр, проходите. Новости наши, увы, с каждым часом все более сумрачны, и я не берусь предсказать, насколько еще ухудшится ситуация. То, что пару дней назад выглядело великой трагедией, теперь - житейская неприятность на фоне новых тягот. Инна, сделай гостю чаю и предложи завтрак, будь добра.
Георгий дал эту паузу: себе - чтобы еще раз оценить собеседника, Данковскому - чтобы среагировать на мрачные речи, и снова себе - чтобы понять его реакцию и сделать выводы о дальнейших планах.
- Вы провели в городе два полных дня. Насколько мне известно, свели знакомство и с Ольгимским, и с Сабуровым. Познакомились лично с постигшим нас горем. Я должен задать вам вопрос, хотя он и может показаться странным или надменным, прошу вас о понимании. Я не могу открыть вам постигшие нашу семью и бедного Симона несчастья, пока я не уверен, что вы на нашей стороне и настроены в меру сил поддерживать наши интересы. То, что я могу открыть вам, может нанести нам слишком большой вред... Но вместе с тем я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. Я могу на вас рассчитывать, Данковский?
Георгий не вписался в собеседника пронизывающим взглядом, не нагнетал торжественности в тон и не косился подозрительно. Иногда прямой путь - самый верный.

- Я благодарю вас. Признаться, я боялся, что происходящее здесь вызовет в вас исключительно желание как можно скорее покинуть Город, спасая свою жизнь и перспективы. Что ж, хорошо, что я ошибся… а Симон, в свою очередь, не ошибся. Впрочем, это случалось с моим братом крайне редко.
Пока столичный гость пьет столичный чай, Георгий собирается с мыслями. Говорить придется много, но дольше откладывать уже нельзя: если уж Данковский успел какими-то своими действиями дать Александру положение Коменданта, но при этом не намерен покидать Город, Каиным он нужен. Игры втемную нужно временно отложить.
- Я многое должен вам объяснить, а время играет против нас. Буду краток, говорить буду быстро, если что-то вы сочтете непонятным, или странным. Не стесняйтесь задавать вопросы. Здешние нравы далеки от столичных, как вы уже поняли. А мы, увы, ожидаем от вас слишком большого понимания – за это скажите спасибо Симону. Он ждал вас. Ждал уже несколько недель, готовился к вашему появлению.
Иногда Георгию было очень интересно, каких граней величия могла бы достигнуть семья, если бы Симон чаще использовал тайное, многим недоступное умение, и говорил о своих планах словами, вслух и с использованием соответствующих органов. Да, это бы противоречило всему духу Города, принципам его развития и мировосприятию Симона, но скажите на милость, как теперь объяснить этому столичному мальчику, что покойный бессмертный ждал его, потому что колесо событий цвета дождя все ускоряется, и если тончайшая паутина внутренних связей в Городе порвется, то все старания пойдут прахом. А чтобы она не порвалась, нужен именно этот новый человек, истекающий отчаянием и хватающийся за последний шанс, достаточно потерявший, чтобы бросить все и обрести все в стремлении к… к чему, Симон? Для тебя это было очевидно, не нуждалось в разъяснениях, но если ты хотел вести эту игру сам, то зачем умер? Разве не знал, что брат твой умеет находить людям лишь сугубо практическое применение?
- Я предполагаю, что мой брат готовил поле для вашей партии. Как вы понимаете, вашу веру в возможность победы над Смертью он более чем разделял, и, узнав от Исидора о ваших изысканиях, проникся живейшим интересом. Могу вас заверить: Симон знал о вашем грядущем появлении и готовился к нему. И возможно, если бы не эти трагические события…
Георгий резко выдохнул сквозь сжатые зубы.
- Симон убит, но это меньшая часть беды. Тело похищено. Станислав Рубин вошел к нему, согласно традиции их оставили наедине, и с тех пор ни Рубина, ни останков моего брата никто не видел. Слухи уже распространяются по городу. Нужно ли мне объяснять вам, что это значит?

Хорошо. Все шло хорошо: реакция, поза, взгляд, испачканный ковер и восстановленный самоконтроль, правильные вопросы и нужное направление мыслей. Бакалавр Данковский был не только научно образован, но и обладал хотя бы минимально требуемым интеллектом, способностью с удовлетворительной скоростью ориентироваться в происходящем и понимать. В какую сторону надо задавать вопросы.
- Я не могу с уверенностью утверждать, что тело украдено Станиславом. Вернее, могу и горячо этого желаю, но в разговоре с вами, доктор, я решился быть полностью беспристрастным. Тело определенно похищено. Станислав в своем доме отсутствует, но это можно понять: его дом в Кожевенном, там сейчас самый очаг заражения и квартал оцеплен. Мы не смогли найти его по своим каналам.
Георгий горько кивает головой. Каким абсурдом это было бы еще неделю назад, когда был жив брат! Каины потеряли часть своей плоти, часть своей сути, и  вынуждены обращаться к чужаку за помощью! О Симон, и это ты предвидел!?
Гнев заставляет Георгия сжать кулаки, слова так и застывают в горле. Гнев и унижение. Данковский ни в чем не виноват, но на него, на чужака, Симон положился больше, чем на родного брата.
- Я надеялся, что это может быть покушение с целью получения выкупа. Мы богатая семья, а подобные времена толкают людей на странные поступки. Но время идет, по городу ползут слухи, и никаких требований так и нет. И скорее всего, это ограничивает круг наших поисков теми, кто согласно законам Города имеет право взаимодействовать с мертвыми телами. Право Рубина было несколько… сомнительным с их стороны. Итак: сам Рубин, так называемые Мясники, это каста в Укладе, работающая на разделке туш… и могильщики. Но это наихудший вариант.
На Кладбище искать бессмысленно. Симон не похоронен. Симон все еще здесь, со своим пронзительным взглядом, с неслышной поступью, с пригоршней чудес и котлом срочных, необходимых дел. Решай, близнец, и решай быстро, как я умел быстро творить. Как я умею быстро творить, сплетать, направлять и указывать. Решай…
- Исидор был человеком Ольгимских. Я предполагаю, его ученика имеет смысл искать через них. Термитник заперт, так что шансов найти Мясников немного… но те, что есть, тоже лежат в руках Ольгимских. Из них рекомендую вам обратиться к младшему, старший сейчас скорее всего будет более чем занят. Впрочем, возможно, вы уже знакомы?

Факты сходились. Нет, не так: факты подгонялись друг под друга, со скрипом и допущениями выстраиваясь в цепочку. Говори он с самим Симоном, подобная теория вызвала бы взрыв громового хохота... Но Симон мертв, и даже духом, что весьма досадно, знать о себе не подает.
- Уклад все еще живет обособленно, к счастью. Некоторых вовсе не увидеть в городе, некоторых - только в определенных районах. Признаться, в  этом вам больше поможет Владислав, он с ними контактирует. Но перед тем как вы к нему направитесь, вам нужно знать две вещи. И простите, но сегодня явно не день хороших новостей. Во-первых, я прошу вас не путать возможную причину с возможным следствием. Термитник закрыт - что происходит редко, по воле и разумению Ольгимских - закрыт именно в ту ночь, когда мы узнали о возвращении Болезни. И через два дня - срок немыслимый для заразы, в считаные дни сжигающей города - заражен квартал, вплотную прилегающий к Термитнику. Я не хочу подталкивать вас ни к каким выводам, доктор, но факты более чем красноречивы. И это еще не самое неприятное.
Озвучивать мысль не хочется,  от самой идеи немного мутит, да и абсурд это, но надо, надо, нечего давать слабину.
- Мясники, как вы корректно отметили, едва ли испытывали перед Симоном такой уж трепет. Но они признавали его силу и власть, его... Возможности, скажем так. И вместе с существующим здесь культом магических свойств человеческого тела...- Георгий сжимает кулаки, кровь бросается ему в лицо, отвратительна сама идея, и говорить это, объяснять, описывать... Нет, это будет уже перебор.
- Найдите тело моего брата, Данковский. Найдите, прежде чем произойдет непоправимое. Представьте похитителя на суд. И клянусь, вы будете вознаграждены достойно и соответственно вашим целям. Идите. Обратитесь к Виктору. Хотя нет, лучше к Марии, она подскажет вам, как вести дела с младшим Ольгимским так, чтобы не остаться одураченным. Идите. Я буду ждать результатов.
Сердце бьется тяжело и неровно, Георгий жестом подтверждает свое требование уйти. Правило не пить лекарства при посетителях он отменять пока не собирается.
Чертово сердце.
Будь ты проклят, Симон, ну что за игры...

"Горны" Мария Каина--->

На стук никто не ответил. Андрей поднял было руку, чтобы постучать снова, и тут кто-то энергично распахнул  дверь, едва не заехав ему в лицо.
- Ба, Даниил!  - воскликнул Андрей, делая шаг назад.
Неизвестно какими путями ходил Даниил те два или три часа, что прошли с их утреннего расставания, но умывание и завтрак в этом  маршруте, похоже, отсутствовали.  Андрей  вспомнил, с легким раскаянием, что обещал ему бессрочный кредит в кабаке, а распорядится о том забыл.  Впрочем, еще успеется.
Другое обещание данное Даниилу волновало его куда больше.  Да, Андрей просто обязан иметь в запасе надежный способ бежать из Города, превратившегося вдруг в опасную ловушку.  И еще...
И как только что в комнатах Марии, Город и все в нем: люди, их слова, городские улицы и дома закружились, перед ним как детали головоломки, в которые он любил играть в детстве. Разрозненные и, каждая по отдельности, нелепые они должны были в итоге сложиться в стройную, завершенную фигуру.  Но пока что не складывались.
Андрей прищурился и раздраженно дернул конец шарфа.  Вряд ли он стал бы специально бегать  по Городу, разыскивая Даниила, чтобы задать этот вопрос, но раз уж они столкнулись, случайно или нет:
- Послушай, Даниил, ты, может,  говорил, но я запамятовал.  Как так получилось, что ты приехал сюда?  Я помню, повидать Симона. Но откуда ты узнал о нем? И почему решил приехать именно сейчас?
Вопрос верно внезапный. Но кто нынче с полной уверенностью сможет утверждать, что стало важным, а что нет, и какие слова и вопросы ко времени?

Отредактировано Андрей Стаматин (2014-03-20 01:46:09)

Андрей быстро пробежал глазами письмо. Данковский переписывался с Бурахом? Надо же!
- Случайность? – рассеяно переспросил он. – Не берусь судить. Но  если кто кроме Каиных и мог уже неделю назад знать о грозящей Городу болезни, так это старый шаман Бурах. 
Любопытно, ничего не скажешь. Но у Андрея были дела более насущные, чем разгадывание мистического детектива.  Поручение Марии, хотя оно, несомненно, часть загадки. И еще побег из Города, а для того чтобы им заняться нужно поскорее покинуть Горны.
«Бежать» - повторил Андрей  сам себе.  Не слишком красивое слово, но в нынешних обстоятельствах звучит вполне привлекательно. 
- Умеешь ездить верхом, Даниил? – обрушил он на Данковского еще один внезапный вопрос, и снова постучал в дверь Георгия, в этот раз настойчивей и громче.

Удивительно все-таки на него действовал этот столичный гость. Два раза встречались – два раза приходилось пить сердечные капли, временно останавливать прием, обмякая в кресле беспомощным обломком себя. Теперь обошлось без кровавых пятен перед глазами, потерь сознания и прочей возрастной дребедени, совершенно не соответствующей ситуации, но и день еще не кончен. Уже известные дурные новости он Данковскому передал… Что же будет, когда вечером, в ответ, Данковский принесет дурные новости ему?
Вспомнилось, что забыл спросить Данковского о самом важном. Каспару нужна информация по делу, и пренебрегать возможностью ему её передать – глупо.

Записку получила Инна с твердым наказом бежать со всех ног и перехватить гостя до Марии, если на то будет возможность. Простучали по коридору её шаги – тяжелая поступь, с упором на каблук – хлопнула дверь, раздалось приглушенное восклицание, голоса, а потом в дом вошел другой человек.
Георгий не хотел принимать просителей. В комнате еще пахло каплями, усталостью и гневом, и невезучий гость рисковал попасть под горячую руку. Что хуже, не было и никого из слуг. Хотелось крикнуть, чтобы шли вон, но слова словно застыли.
Словно кто-то взял за плечо и встряхнул. Жди. Слушай. Смотри. Нет времени для твоих глупых страхов.
Приближенного можно узнать по шагам. По движению воздуха. По натяжению тончайших нитей судьбы. По словам, которым суждено быть произнесенными. По деяниям, которые начинаются с этих шагов.
- Ну что, беглец незадачливый, не вышло с первого раза? – Георгий кивает Андрею на кресло, сам не поднимается. Надо бы злиться на него, но какой мелочью на фоне свершившихся трагедий выглядит попытка удрать даже от самых драгоценных из Приближенных! Тем паче, что шансы на успех невелики как никогда.
- Садись, рассказывай. Давно я что-то не видел твоего изумительно честного лица.

Близнецы Стаматины в Городе появились с легкой руки Нины. Но столичный чай Георгий все равно одобрял больше. Чай, по крайней мере, не  содержал притон, не убивал людей и не смотрел на хозяйку дома томными, тоскливыми глазами.
Как бы ни были эти полезны, как бы ни пылал в них (по словам Симона) пламень непредрекаемой судьбы, как бы ни возвышались над обывателями духом (сомнительно)  и дарованием (бесспорно) эти вечно устремленные к небесам братья, все равно, восхищаясь их творениями, признавая их особость и важность, самих Андрея и Петра Георгий не любил. Их зависимость от Нины, их хрупкость и впечатлительность, их непостоянный и непредсказуемый гений, их пять лет безделия и погасшие глаза. Симон говорил – жди, они еще сыграют свою роль. И Симон всегда оказывался прав, когда речь шла о людях и судьбах, как Георгий никогда не ошибался в законах и логических последовательностях. Раз уж план нынешних событий составлял Симон, эти двое будут тоже важны, сейчас и впредь. Возможно, как Первая вспышка стала для них роковой, Вторая вернет к жизни.
- Раз ты сидишь здесь, значит, неплохо заправляет для первого-то дня. Сейчас первоочередная задача – остановить распространение Болезни, а уже потом – порадовать наши души мудрым и справедливым правлением.
С его стороны это было нехорошо, но яда в голос Георгий вложил вдоволь. Насколько можно не верить в кого-либо, настолько он не верил в справедливость и мудрость Александра Сабурова. Тот, безусловно, был благородным и в чем-то добрым человеком, но годы бездействия существенно обострили его жажду деятельности. Угнетаемый вечным духовным превосходством Каиных и финансовым – Ольгимских, Александр не мог не понимать, что нынешние его чрезвычайные полномочия могут оказаться единственным на долгие годы шансом допрыгнуть до уровня вечных соперников. У него была формальная власть. У него была единственная в Городе бодрствующая Хозяйка… Но как же хрупко было это временное превосходство.
- Делать нечего. Сейчас мы исполняем его приказы – до тех пор, пока они не идут вразрез со здравым смыслом и нашими интересами. Ты пришел говорить об этом? Петру нужна охрана?
Александр требовал справедливого суда над Петром в свое время. Достаточно доказательств изыскать не смог,  но обвинений своих, несомненно, по сей день не забыл.

Способность Петра дать отпор любому вызывала в Георгии большие сомнения, которые он, однако, не счел нужным озвучивать. Пока у Александра недостаточно людей и времени, чтобы сводить счеты. Возможно, позже, когда в городское ополчение наберется побольше людей, да и с перспективами развития Болезни ситуация станет яснее. То есть – хоть завтра.
- Нам нужно будет сыграть на опережение. Александр имеет буквально все возможности, и если он сделает первый ход, мы можем попросту не успеть дать ему соответствующую реакцию. Думаю, я пошлю к Петру кого-нибудь завтра утром. Ему отнесут еды, лекарств. Присмотрят за ним, насколько будет нужно. В зависимости от того, что будет дальше с Болезнью. Не возражаешь?
С Андрея бы сталось возражать. Его брат, его правила, в конце концов. Раз уж Каины умудрились потерять своего собственного мертвого родственника, может, не лучшая идея – позволять им охранять кого-либо?
- Мария верит, что ты сможешь помочь, - Георгий кивнул, потому что это было единственной возможной причиной. – Найти Станислава Рубина и похищенное им бренное тело моего брата. Сделать это как можно быстрее. От успеха поисков зависит вся судьба нашей семьи.
- Слушай. Рубин явился сюда позавчера в ночи. Согласно традициям, он был оставлен наедине с… телом. Ровно через сутки одна из служанок доложила, что Внутренний Покой пуст. Рубина не видел никто из наших слуг или из верных нам людей в Городе, точно он испариться успел за эти сутки. Квартал, где он жил, заражен, но один из патрульных сообщил, что дом Рубина пуст… или таковым кажется. Это вся информация, которой я владею. Есть еще предположения, но они намного менее точны. Что еще я могу тебе рассказать?

О, мастер Стаматин, несомненно, понимал многие нюансы происходящего лучше, чем столичный гость, но Георгий не мог отделаться от ощущения бесперспективности этого направления поисков. Это было бы не в духе Симона - при наличии столь многообещающего новичка задавать загадку, ответить на которую может давний знакомый. Впрочем, кому-то придется рассказывать Данковскому о местных... особенностях. И почему бы это не был Андрей?
- В том, чтобы покинуть Внутренний Покой, нет особенной сложности. Конечно, Симон настроил его под себя для работы, прежде чем столкнулся с... непредвиденным, но после его... после произошедшего, когда во Внутреннем Покое побывали слуги, да и не только они, состояние помещения уже было непоправимо нарушено. Потому Рубин смог пройти туда без приготовлений, а потом и выйти незамеченным.
В этом, стоило признать, была по большей части вина самого Георгия. Ощущения от Внутреннего Покоя сразу же после трагедии напугали его до глубины души. В тот момент, когда следовало любыми средствами обеспечить неподвижность Покоя, хранящего четкие образы Симона и его убийцы, когда присутствие брата было столь же отчетливо, как если бы он был жив, когда хватило бы одного душевного усилия, чтобы посмотреть в лицо злодею, Георгий оказался слаб духом. Один всего лишь не отданный вовремя приказ погубил посмертный слепок Симона, и ситуация усложнилась многократно, однако теперь она вызывала не страх, но злость - в том числе на себя, главным образом на себя.
Но об этом Андрею знать не нужно.
- Считайте, что Рубин вышел оттуда так же, как из любой обычной комнаты. По крайней мере, если рассматривать физический аспект ситуации.
Даже сам Георгий был задавлен эхом событий, отзывавшимся от стен Покоя снова и снова. Что оно могло сотворить с несчастным Станиславом, на каком он сейчас свете и в каком рассудке...
- И не ждите от него полной нормальности поведения. Боюсь, шок был слишком сильным.
Шок. Или посмертная воля Симона.

Андрей показал себя самым привычным образом, моментально переходя от слов к делу. Что-то общее в нем в этот момент было с гончей, почуявшей след - и совершенно не желающей даже думать о чем-то еще, кроме охотничьего азарта. Двигаться, двигаться, шевелиться, да о чем говорить, ни к чему, потом, потом...
Будет ли он такими темпами эффективен? Едва ли. Но будет пристроен к делу, мотивирован, а быть может, даже отвлечется на какое-то время от своего побега.
Георгий не обманывал себя надеждами: ни ответственность перед Каиными, ни ответственность перед Городом, ни ответственность перед миром не остановят мастера Стаматина от побега, если ему выдастся хотя бы малейший шанс спасти брата. Собственную жизнь он, быть может, и не ценил бы так уж высоко, но пока Петр способен передвигаться, риск побега сохранится. А если Петр заразится, Каины потеряют своего гения... Которого, на взгляд Георгия, они уже потеряли годы назад, но зачем-то тащат за собой как чемодан без ручки.
Задержать Стаматиных в Городе было важно. В первую очередь их было важно заинтересовать, но пока, только пока, за домом Петра стоило установить наблюдение независимо от того, что по этому поводу думает Андрей.
- Иди, - он кивнул и жестом показал, что больше архитектора не задерживает. - Найди Симона. И не спутай цель со средством: Рубин, живой или мертвый, нужен нам постольку, поскольку ему известна судьба останков моего брата.

Отредактировано Георгий Каин (2014-09-15 16:50:30)

Заглянув в полные чужой боли глаза Андрея, он почему-то очень удивился.
Да. Они же близнецы. Тоже.
И за этим "тоже" была пустота, страшнее которой не могла быть даже сама госпожа Песчаная Язва, всепоглощающая, безжалостная, приходящая извне, приносящая боль, потому что никакие страдания не сравнились бы с той рваной пустотой, что осталась внутри.
Семью не выбирают. Как бы ни был Георгий зол на Симона, как бы ни расходились они во мнениях, в идеях, в целях, близнец - это больше, чем половина души, больше, чем половина разума. Он не смог бы, никогда не смог бы сказать, что именно для него был Симон, вечный оппонент, вечный насмешник, вечный наставник. Брат. Связь, что идет от начала, общая суть, общий корень, общий смысл, то, что нельзя извратить и остановить.
Вмешательство Стаматина было нежданным, непрошенным и разрушительным. Возводимые в рассудке барьеры трещали, скрежетали, грозили с грохотом рухнуть, оставив его наедине с водоворотом воспоминаний. Оставив его тем, кто несчетные годы назад вошел в комнату с синими портьерами, чтобы увидеть в толпе глаза своего брата, услышать его недовольный окрик, а потом - слова, которые навсегда изменили весь мир. Георгий отсчитывал свою жизнь с того дня, который впечатался в память идеально, но фрагментарно: синие портьеры, серый костюм Симона, звуки музыки из гостиной внизу, их долгий, долгий разговор, прогоревшие свечи и опустевший дом, в котором наводили порядок бесшумные слуги....
Память затягивала, давила на грудь, стягивала горло, памяти не хотелось, не сейчас, сейчас речь о делах, о срочном, не о важном...
Пытаясь отвлечься, Георгий призывает посыльных. Достаточно играть в милосердие: полдень прошел. Верные ему люди разнесут по городу известие о назначенной за любые известия о местонахождении Станислава Рубина награде. Александр... Нет, к черту Александра. Он бессилен и это не его дело. Долговая кабала перед Сабуровым нужна им сейчас в последнюю очередь.

Мария пришла как нельзя вовремя. Мало что так хорошо мешает вернуться к прошлому, как вид молодой женщины, которая родилась у другой молодой женщины, которую привез сюда твой младший брат, которого ты помнишь пятнадцатилетним сопляком. Комната с синими портьерами осталась в прошлом, где ей и надлежало быть ныне, присно и во веки веков. Отвлекаться на воспоминания о Симоне сейчас было неразумно: были проблемы и их нужно было решать.
- Андрей ушел от меня, уверенно встав на след, - Георгий сделал вид, что племяннице можно есть в кабинете, хотя это совсем никуда не годилось. Бутерброд кончится, Мария уйдет, а запах останется и будет создавать совершенно нерабочую обстановку. Окна не открыть, не проветрить толком, а у него в кабинете пахнет едой. Как принимать в такой обстановке? Чтобы каждый посетитель смотрел с пониманием, ну вот так, Судье даже есть приходится, не вставая из-за стола, а значит, все совсем неважно? Ох-ох, всем тяжело в эти времена.
Запах еды, запах лекарств и запах крепкого кофе - это сигналы, создающие отношение к ситуации для человека, даже если он об этом не задумывается. Конечно, хотелось бы без них... Но рычать на Марию за то. что ест здесь и на Инну - за то, что здесь подает, не хочется. Довольно мелочных склок, иногда можно и потерпеть.
- Я думаю, он в самом деле заинтересован в поисках Рубина. Но если подвернется возможность сбежать, сбежит и не обернется. В первую очередь Андрей отвечает за своего брата, и возможность обезопасить его может оказаться важнее любых наших интересов... Что вполне понятно. Я направил одного из наших наблюдателей организовать слежку за домом Петра, благо, сейчас ровно рядом с ним находится пост Сабуровской дружины. В случае чрезвычайной ситуации нас хотя бы предупредят... Наши задачи относительно этих двоих заключаются в том, чтобы найти для них настоящую причину остаться в городе, что вот-вот будет охвачен эпидемией смертельной болезни, под властью их врага, при том, что их покровители лишились своего лидера. У тебя есть предположения, что мы можем им сказать?

- Я предложил ему наблюдение, он отказался, я не настаивал. Живи Петр в другом месте, ситуация еще была бы спорной, но снимать наблюдателя от дома Александра и от ближайшей к нам границы зараженного квартала я не буду. Потерпят. Если не полные дураки - поймут.
Были б не полные дураки - не селились бы по обе стороны от страстно ненавидящего их Александра, но это уже второй вопрос.
- Стоит надеяться, что так или иначе, но поиски займут его ненадолго. Что же потом...
Георгий качает головой и вздыхает. Ему отчаянным образом все равно, что будет потом с жизненными целями и планами Андрея Стаматина, как бы неуместно это ни звучало. Он не привык полагаться на буйных архитекторов, это не его люди. Это дестабилизирующий элемент, раздражающий, мешающий.
"Это будущее Утопии" - сказал бы Симон.
Это идеи, бесплотные, витающие в воздухе, неуловимые - собранные, сложенные воедино и обращенные в плоть. Без них не поймать чудо, не измерить воображение, не коснуться небес.
С ними, правда, пока тоже не очень получается.
Георгий недоволен. Он знает, как семье пережить этот кризис. Любой кризис. Он знает, как спастись и чем пожертвовать. Всегда знал, как достичь цели.
Цели, которую ставил Симон.
Мария юна, Виктор слаб, а значит, кроме него теперь некому в сеьме принять более важное решение. Не "как".
Для чего.
Что будет дальше, когда Эпидемия схлынет, а город начнет поднимать головы?
Георгий не привык к таким мыслям, они тяжелы для него, непонятны и давят. Голос Симона откуда-то из-за спины шепчет, но слишком тихо.
- Стаматины нужны нам. Любой ценой. Ты знаешь их лучше, чем я: что удержит здесь Петра?

- Не слишком увлекись напоминанием, - Георгий хмурится, глядя на слишком уж увлеченную идеей племянницу. - Соваться в зараженный квартал я тебе запрещаю. И не как обычно, а полностью, безоговорочно и абсолютно. Даже думать об этом забудь. Довольно нам одной потери.
Слова получаются сами собой, будь они прокляты. Страдай - не страдай, а потеря - свершившийся факт, и когда речь идет о деле, нельзя отворачиваться от фактов, чтобы поберечь себя.
- Будь осторожна с Ольгимским. В обычное время он мог тянуться к тебе, желая оказать услугу, но сейчас услуги от других правящих семей могут обойтись нам слишком дорого. Им есть. что скрывать... А нам есть, что от Ольгимских беречь. Твой брат написал мне сегодня, он хочет знать, как отличить зараженных от больных. Чтобы не пустить заразу в Многогранник, если я хоть что-то понимаю. Каспар мыслит достаточно здраво, чтобы защитить Башню от внешних нападок, но ему потребуется наша помощь. Не надо! - Георгий поднял руку, заранее отсекая возражения. - Говорить о том, для чего нам следует использовать Башню. Сейчас основная цель - защитить её от внешних проникновений и оставить свободной от Болезни. Прочим мы займемся позже.
Он понимает, что один за другим отсекает варианты, которые она считала вполне жизнеспособными. Что ж, они таковыми не являются, и чем быстрее она это поймет  - тем лучше.

Ему не нравится. Ему вообще не нравится мысль о том, что она покинет дом, выйдет на потенциально опасную и возможно, уже зараженную территорию, пойдет к человеку из другой правящей семьи и даст ему понять, что в чем-то нуждается.
Но ему и не должно нравиться.
Внешними отношениями занимался Симон. Роль Георгия сводилась к тому, чтобы проанализировать, оценить, внести здравую критику и смотреть, как брат все равно все делает по-своему, исходя из собственных, глубоко личных соображений, в которых не было места математике. Социальное дважды два, пять в уме, три себе. Он это умел. С ним можно было осыпать предложения критикой, ворчать на них и брюзжать, потому что это ничего бы не изменило. Симон выделил бы из любого ворчания рациональное зерно, вырастил из него рациональное дерево, спилил его и сколотил рациональный стол переговоров. Виктор так не сумеет, Мария еще юна, а Каспар юн еще более. Нельзя давить на них так же, они слишком хрупки для этого.
Кто-то в семье должен продолжать протягивать руки другим. Вряд ли это будет Мария - если все будет благополучно, её предназначение скоро осуществится, и дела, занимающие её, будут совсем другими. Кто останется?
Как же все это невовремя.
- Ты лучше знаешь, что делать и что говорить. Пусть младший Ольгимский будет твоей заботой, так тому и быть. Доверяюсь твоему мнению. Как доверяю Каспару распоряжаться тем, кто попадет в Башню. Помни, что шанса отыграть назад у нас не будет. На ошибки у нас нет времени. Иди.